Из истории первых веков христианства - Иоганн Геффкен

II. Энтузиастические течения

1. Апокалипсисы

Всякая религия, заслуживающая этого названия, вызывает явления энтузиазма. Правда, она сама обязана своим существованием известному энтузиазму, но между последним и явлениями энтузиазма существует глубокое различие. Когда в недрах борющагося, мятущагося или терзаемого сомнениями духа зарождается нечто новое, одушевляющее, несущее свободу и жизнь всему окружающему; или когда чистая, обращенная внутрь душа, под влиянием молчания пустыни, проникается возвышенными мечтами и начинает чувствовать в себе жизнь божества; когда человеком овладевает непреодолимое стремление поделиться с другими добытыми неземными сокровищами, – тогда мы говорим об энтузиазме. В такой момент человек, как бы чист и богобоязнен он ни был, поддается дыханию бога, которое беспредельно расширяет естественные границы его существа, поднимает его над самим собою и физическими условиями его существования в бесконечную высь, обыкновенно недоступную его взорам. Нечто иное, чем это откровение божества в отдельном человеке, в душе какого-нибудь основателя религии, представляют собою состояния, которые периодически, под влиянием тех или иных внешних толчков, овладевают в той или иной, но всегда экстатической, форме отдельными личностями или даже целыми массами в уже существующей религиозной общине. Хотя в этом случае также говорят об откровении, но это неправильно. Ибо божество, по-видимому, лишь редко нисходит в сердце человека, часто повторяющиеся эпохи общественного возбуждения не заставляют его спускаться из своей выси и являться перед человечеством. То, что пережил Христос в пустыне перед своими явлениями народу, останется навсегда тайной; едва ли оно даже доступно вашему представлению. Откровение же Иоанна – исторически вполне объяснимое литературное произведение, и хотя в некоторых отношениях в нем еще много загадочного, во это лишь благодаря тому, что у нас пока нет достаточного материала для разрешения всех вопросов. Во всяком случае уже с давних пор Откровение не является более священной загадкой, доступной лишь религиозному чувству.

Крупное достоинство теологического исследования нашего времени заключается в том, что оно начинает, наконец, рассматривать эти вещи в их исторической связи. Оно признает теперь, что, так называемое, Откровение Иоанна не представляет собою произведения, в котором следует искать исполнявшиеся или еще долженствующие исполниться пророчества, но что это – произведение, в котором более, чем в какой-либо другой новозаветной книге, отразился характер той бурной эпохи, – произведение, имевшее множество, как предшественников, так и последователей. Впрочем, оно значительно выше и тех, и других. Ибо только потрясенное до самых глубин религиозное чувство могло создать такие представления, как явление апокалипсических всадников, во все религиозные эпохи служившее объектом для произведений искусства, или как видение небесного Иерусалима в блеске его жемчужных ворот; а такие слова, как дающие глубокое утешение: «будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни», или величественное: «аз есмь альфа и омега», или как дышащий глубокой верой конец: «Ей, гряди, Господи Иисусе», – такие слова мы тщетно стали бы искать в других апокалипсисах. И, тем не менее, Откровение Иоанна не есть единственный апокалипсис, оно – лишь один из многих апокалипсисов.

Чтобы понять самую сущность этой удивительной книги, недостаточно перенестись в эпоху, создавшую ее и родственные ей произведения, мы должны бросить взгляд на более длинный период развития религиозной жизни и религиозного творчества, мы должны вернуться к евреям, в литературе которых коренится вся апокалиптика. Хотя Христос и отверг нравы и воззрения евреев, тем не менее христианство, особенно в литературном отношении, долгое время не могло, да и не хотело оставить родную почву еврейства. Правда, мы могли бы пойти еще дальше; следуя по стопам весьма компетентных исследователей, мы могли бы найти источник апокалипсических фантазий – т. е. здесь главным образом явления дракона – в Вавилоне; но это уже значило бы касаться истории религии, в область которой мы здесь вдаваться не можем.

Дух пророчества иссяк с течением времени в еврейском народе. Вместо великих исключительных личностей, как суррогат настоящего производства, стали появляться произведения таких людей, которые присвоивали себе имена древних пророков или других благочестивых лиц. Появляется, следовательно, апокрифическая литература, которую, однако, говоря вполне беспристрастно, нельзя называть фальсификацией. Религиозная литература редко заботится о собственном имени, для неё важно только содержание. В древности не считалось предосудительным продолжать дело своего предшественника под его именем. Но между древними пророками и этими предсказателями будущего, считающими себя последователями первых, огромная разница. Новые авторы делят время на две части: одна здешняя земная, несущая с собою горе и страдания, другая – сверхъестественная, трансцендентальная, там – в царствии будущего. Древние пророки возбуждали свой народ, обещая ему наступление лучших дней здесь на земле, когда народ израильский освободится от врагов и, не раздираемый внутренними смутами, справедливо и радостно будет господствовать на земле. Постепенно эта картина будущего изменяется, и с течением времени её место занимает ожидание будущих судеб всего мира, т. е. суда, который совершится над людьми. И суд этот будет совершен Богом или помазанником его, Мессией – царем Израиля. Будущее царство Божие обнимет все человечество, которое объединятся под скипетром Израиля в единую мировую державу. Старый мир будет разрушен, и на развалинах его восстанет новый. Древний Бог Израилев станет Богом и царем мира. При нем не только избранный народ найдет цел своего существования, но и каждый отдельный человек познает и поймет, что Бог заботится о нем; каждый человек – воззрение, совершенно не свойственное древней вере – воскреснет и будет свидетелем наступления царства блаженства. Вместе с добрыми воскреснут также и злые, чтобы из рук суда получить свои приговор.

Эти воззрения, которые я пока передаю лишь в общих чертах, развивались, конечно, довольно медленно. Но одна эпоха, как это часто случается в истории, внезапно, гигантским толчком двинула их вперед: это была эпоха царя Антиоха Сирийского. Антиох был один из тех немногих греков, которые не восприняли эллинских принципов религиозной терпимости. Когда он вздумал помешать евреям достигать блаженства их собственным способом, еврейский народ в отчаянии восстал против своего угнетателя, и львиная порода Маккавеев стала яростно наносить легкомысленному царю одну рану за другой. Отражением этой ужасной эпохи страданий, когда большой алтарь храма Господня был поруган языческими жертвоприношениями, явилась книга Даниила, первый из апокалипсисов и их общий прообраз. Пророк изображает в ней земные царства в виде зверей, выходящих из волн морских, царство же святых в образе человека, спускающагося с облаков на землю. Четвертый зверь ужасного вида представляет собою греческое государство, т. е. господство Антиоха. Царство праведников побеждает царства вражеских сил, Израиль становится владыкой мира, и все умершие праведники также принимают участие в этом владычестве.

Мы не имеем возможности проследить здесь отдельные моменты этих надежд на будущее; их слишком много, к тому же некоторые из них противоречат друг другу или меняют свои формы. По этому вопросу существует обширная литература, устанавливающая взаимную зависимость отдельных членов между собою и далеко не во всем еще выработавшая вполне установившиеся взгляды. В центре всех этих воззрений стоят древний восточный дуализм. Он противопоставляет царство праведников, царство верующего Израиля, господству злых, или находят свое выражение в борьбе Бога с его заклятым врагом, так назыв., Антихристом – фигурой, которой своеобразную форму придала фантазия еврейского народа под влиянием явления сирийца Автиоха. Проследим вкратце главные моменты этой эсхатологии. Началу спасения должно предшествовать время особого уныния. Предвестниками его будут угрожающие знамения: солнце и луна затмят друг друга, на небе будут появляться огненные мечи, во всей природе произойдет перемена, солнце будет светить ночью, луна днем, засеянные поля будут казаться незасеянными. Среди людей нарушатся всякие узы порядка. Будет господствовать только грех, все восстанут один на другого, друг на друга, сын на отца, дочь на мать, народы на народы, и тогда явится – это одно из самых древних пророчеств – Илия, чтобы принести мир и порядок и приуготовять путь Мессии. Но вот прийдет и сам Мессия, избранник Божий, предназначенный Богом еще до сотворения мира; он будет подобен человеку, но лицо его будет блистать ангельской красотой. До тех пор он будет держаться втайне и явятся внезапно, когда миру исполнится 6000 лет. Вражеские силы также соберутся тогда для последнего боя под предводительством демонического существа, Антихриста. Но страшный суд Божий разрушит его владычество; Иерусалим будет возобновлен, евреи, рассеянные по земле, будут снова собраны, десять колен вернутся из изгнания, и возникнет царство Божие. Тогда наступит конец войнам и раздорам, мир, справедливость, любовь станут господствовать; природа обнаружит необычайное плодородие; виноградные лозы будут гнуться под тяжестью гроздей. Люди будут жить по 1000 лет, не стареясь и не чувствуя усталости, женщины будут рожать безболезненно. Однако, другие видят и в этом состоянии еще не конец, но лишь переходное время, которое будет длиться 1000 лет, – так назыв., тысячелетнее царство; лишь по прошествии его наступит всеобщее воскресение из мертвых и страшный суд, который одним принесет вечное блаженство, другим – проклятие.