Алмас - Джафар Джабарлы

А л м а с. Не интересуюсь.

Г а д ж и-А х м е д. Этой весной исполняется пятьдесят. Так или не так?

А л м а с. Не знаю, - я не загс.

Гаджи-Ахмед. Знаешь, дочка, ты ученая, а мы - люди темные. В наше время школ не было, и мы не учились. А сейчас у тебя сын и дочь мои учатся. Так или не так? Я своей пустой головой понимаю, что в наше время неграмотный человек - все равно что скотина.

Бала-Оглан. Так, так, так... Лучше иметь сто умных врагов, чем одного безумного друга.

Г а д ж и-А х м е д. Так, дочка, или не так?

А л м а с. Не знаю.

Гаджи-Ахмед. Правда, мы хоть люди и темные, но пятьдесят лет в мире жили. Куда ни пойду, всюду двери для меня открыты. Знает бог, как я был рад твоему приезду. Пусть, говорю, и из нашей деревни выйдут ученые! Приехала в деревню, позвал в гости. Пускай, говорю, - наша гордость. Только, дочка, мы обижены на тебя. Сильно обижены - и я, и Бала-Оглан. Так или не так, Бала-Оглан?

Бала-Оглан. Так, так, так...

Гаджи-Ахмед. Мы думали, что ты приедешь и будешь нам помогать. А ты начала бог весть с чего! Меня, дочка, зовут Гаджи-Ахмед. Я такой человек: когда дело дойдет до вражды, то и перед пулей глаз не закрою. До последней иголки продам, а дело доведу до конца. А теперь смотрю - с кем враждовать? Ведь ты же не чужая. Клянусь своим сыном: когда люди вносили постановление, сердце мое кровью обливалось. Алмас-ханум, скажи одно слово: "да", и завтра же такую подзатылину всем дам, скоро не очнутся. Так или не так, Бала-Оглан?

Бала-Оглан. Так, так. Прямо по затылку!

Гаджи-Ахмед. Позавчера мой сын говорит: "Отец, я учительнице молока хочу отнести". Говорю: "Возьми бурую корову и привяжи у них во дворе, пускай Наз-Ханум каждый день будет сама доить". Думаю, раз ребенок любит учительницу, значит учительница хорошая. Так или не так, Бала-Оглан?

Бала-Оглан. Так, так, так. Моя дочка тоже вас любит... Жены ткут ковер, а она говорит: "Это для моей учительницы". Думаю, раз говорит, значит любит учительницу.

Гаджи-Ахмед. Мы к тебе всем сердцем, а не как Шариф: исподтишка работает против тебя, а за глаза Мирзу-Самендара выдвигает. Правда, ты мне не родная, но раз я тебя пригласил к себе, значит ты мне друг. Так или не так? Клянусь богом, я этому Шарифу завтра же такую трепку задам, что он свое имя забудет! Как он смеет задевать моего друга?

Бала-Оглан. Я все знаю, что у него на душе.

Гаджи-Ахмед. Да, я тоже знаю. Он думает, что Гаджи-Ахмед с Бала-Огланом сговорятся и вдруг Алмас-ханум вместо него в секретари сельсовета проведут.

Бала-Оглан. Так, так. И больше ничего.

Гаджи-Ахмед. Но, Бала-Оглан, даю тебе честное слово, что я это сделаю! Завтра же сговорюсь с ребятами.

Бала-Оглан. На что ребята? Я - предсельсовета. Я завтра же устрою, и больше ничего. Только пусть Алмас-ханум сама скажет, что согласна.

Алмас. Хорошо. Что я за все это должна сделать?

Гаджи-Ахмед. Как, то есть, что должна сделать? Гм... (Ухмыляется). Она думает, что нам что-нибудь от нее надо.

Бала-Оглан. Нет, нет, нет.

Гаджи-Ахмед. Мы только просим, чтобы ты вору о камне не напоминала. В деревне у меня пять друзей и десять врагов. И я всегда над ними смеялся. Мы не хотим, чтобы они теперь надо мной смеялись. Что у меня, Гаджи-Ахмеда, отнимут сад, мне не жалко. Пусть хоть сто таких садов у меня возьмут, все равно. Я сам дарю тебе сад под родником. Через два-три месяца возьми и переходи туда. Хочешь - в школу превращай, хочешь - в артель.

Алмас. Этот сад ни под школу, ни под артель не годится.

Гаджи-Ахмед. Под артель не годится, сама будешь жить. Я тебе его самой дарю. Хочешь - возьми и брось, хочешь - подари кому, мне все равно.

Алмас. А ты этот сад себе оставь, а другой, большой, под артель отдай.

Г а д ж и-А х м е д. Да я и большой бы отдал, несмотря на его доход, но я над ним сам трудился в поте лица, а придут туда люди, которые из поколения в поколение были моими слугами, и будут надо мной же смеяться. Вот что меня останавливает. И буду бороться до последних сил, а его не отдам. А сад под родником дарю тебе добровольно. А что касается мечети или чего-нибудь другого, что ж, поговорим, посоветуемся и устроим, как ты хочешь. А мулле Субхану просто скажем: "Ты до сих пор в мечети был муллой, а теперь мечеть сделаем школой, и ты будешь там учителем. А чалму можешь и не носить. Не умрешь же?" Так своим порядком. А он человек ловкий, согласится.

Бала-Оглан. Так, так, согласится обязательно, лишь бы жалование платили.

Алмас. Я вас выслушала очень внимательно. И я поняла, что я действительно пока еще ребенок.

Гаджи-Ахмед. Молодец, девушка, молодец! Клянусь богом, Бала-Оглан, люблю слушать, как она говорит.

Наз-Ханум. Клянусь богом, мы сами хотели к вам идти.

Алмас. Мать...

Гаджи-Ахмед. Напрасно не пришли. Клянусь богом, Бала-Оглан, лучшего бы барана зарезал. Раз человек меня уважает, так я для него жизни своей не пожалею. Так или не так?

Бала-Оглан. Так, так, так...

Наз-Ханум. Клянусь богом, она второй день крошки не проглотила. А вечерами ходит взад-вперед по комнате или забьется в угол, к машинам своим, и плачет.

Алмас. Мать! Ты иди в другую комнату и молчи.

Наз-Ханум. Я, дочка, ничего плохого не говорю.

Алмас. Я ведь знаю, что в мире выгоднее помочь -одному вору, чем ста честным. Сегодня вы ему откроете дорогу, а завтра - он вам.

Бала-Оглан. Рука руку моет, а рука - лицо.

Наз-Ханум. И твой покойный отец говорил, что осел осла чешет.

Алмас. Так вот слушайте, почетные люди нашего села! Я теперь вас великолепно понимаю. Но меня так легко купить нельзя. Я с детства деревню со слов своей матери знала и думала, что вести борьбу за новую деревню очень легко. Но первый камень, попавший мне в правую руку, заставил меня очнуться. Я поняла, что я пока еще ребенок. Но этот камень меня многому научил, и я впервые увидела перед собой настоящего врага. Его острые когти, и озлобленные глаза, и оскаленные зубы...

Г а д ж и-А х м е д. А кто же этот враг?

Алмас. Кто?.. Вы.

Наз-Ханум. Дочка!..

Бала-Оглан, Гаджи-Ахмед. (одновременно) Мы?!

Алмас. Да. Вы!

Гаджи-Ахмед. Спасибо!.. Идем, Бала-Оглан! Пусть все, как есть, так и останется и меня Гаджи-Ахмедом называют. Пускай на старом месте останется камень сверху и камень снизу. Идем, Бала-Оглан!

Алмас. Постойте! Я ведь вам сказала, что я еще ребенок. Чем иметь полную голову, лучше иметь полный карман. Вы мне обещали многое. Что сумеете дать - давайте наличными.

Гаджи-Ахмед. Значит, камень снизу и камень сверху?

Алмас. Да. Камень снизу и камень сверху.

Гаджи-Ахмед. Прекрасно. Жди. Мы сейчас вернемся.

Алмас. Пожалуйста.

Гаджи-Ахмед и Бала-Оглан уходят.

Наз-Ханум. Дочь, как ты хорошо сделала, что согласилась. У меня сердце замирало.

Алмас (пишет бумагу и передает матери). На эту бумагу и передай Барату или Шарифу. Только, мать, ты слова никому не говори, слышишь? И вообще в мои дела не вмешивайся. Слышала?

Наз-Ханум. Слышу. (Уходит).

В это время приходит Шариф. Приносит с собой в кувшине молоко, еще какую-то посуду и два хлеба. Кладет на стол и по дружески здоровается с Алмас.

Ш а р и ф. Здравствуйте, Алмас-ханум, жемчуг мой рубин мой!

Алмас. Здравствуйте, Шариф! Где вы пропадали так долго? А мне нужно было вас видеть. Вовремя пришли. Одна в комнате, сердце так билось, чуть не лопнуло. Это что? (Показывает на принесенное Шарифом).

Шариф. Немного сливок, масла и хлеба.

Алмас. Вы что--провиант на случай войны готовите?

Шариф. Я сам сейчас с поля военных действий пришел. Проклятым никак не объяснишь. Все, как лягушки, сразу заорали. С одной стороны - Гаджи-Ахмед, мулла Субхан, с другой стороны - Бала-Оглан, а с третьей - наши.

Алмас. Слышала, что было собрание.

Шариф. Собраний много было. Было тайное в мечети. Было у муллы Субхана, у Гаджи-Ахмеда, у Ибата. А потом - открытое заседание сельсовета.

Алмас. Слышала, Шариф. Нужно в газету.

Шариф. Конечно. Все честь-честью, фактологически и документологически напишем.

Молчание. В это время тихо открывается дверь, и оба внимательно смотрят в ту сторону. Показывается маленький ребенок, а за плечами мешок больше, чем сам он. За ним еще несколько детей. Некоторые - с луком, некоторые - с банкой масла, с сыром, и так далее. Один маленький не может нести мешок, спотыкается, падает, и картошка рассыпается по полу. Алмас, смеясь, встает.

Алмас. Что это такое? А? Сюрьма, это что такое? Откуда вы это несете?

Сюрьма. Из дому несем.

Алмас. Кто вам дал?

Сюрьма. Мы сами принесли.

Алмас. А кто вам велел?

Сюрьма. Учительница, говорили, что вам хлеба не дают. Мы собрались, когда все спали, взяли и принесли.

Шариф. Значит, украли?

Сюрьма. Нет, не украли.

Алмас. Нет, она не украла. Ох ты моя розочка, Сюрьма! Ты просто взяла тайком и принесла. Да, Сюрьма, так?

Сюрьма. Так. Поставила кувшин под ноги, поднялась на полку и взяла.

А л м а с. А мать не видала?

Сюрьма (качает головой). А мама с папой спали.

А л м а с (другим детям). И вы тайком принесли?