Навигация по сайту
Популярные книги
Не грози Дубровскому! Том VII - Антон Панарин
Не грози Дубровскому! Том VII - Антон Панарин
Слуга чародея - Галина Романова
Слуга чародея - Галина Романова
Исповедь - Барков Иван Семенович
Исповедь - Барков Иван Семенович
Рейтинговые книги
Аудиокниги
ClubBooks » Проза » Русская классическая проза » Ученица - Борис Лазаревский
Ученица - Борис Лазаревский

Ученица - Борис Лазаревский

Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно Ученица - Борис Лазаревский. Жанр: Русская классическая проза. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте club-books.ru (книга онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
0/0
Описание онлайн-книги Ученица - Борис Лазаревский:
Лазаревский, Борис Александрович — беллетрист. Родился в 1871 г. Окончив юридический факультет Киевского университета, служил в военно-морском суде в Севастополе и Владивостоке. Его повести и рассказы, напечатал в «Журнале для всех», «Вестнике Европы», «Русском Богатыре», «Ниве» и др., собраны в 6 томах. Излюбленная тема рассказов Лазаревского — интимная жизнь учащейся девушки и неудовлетворенность женской души вообще. На малорусском языке Лазаревским написаны повесть «Святой Город» (1902) и рассказы: «Земляки» (1905), «Ульяна» (1906), «Початок Жития» (1912).
Читем онлайн Ученица - Борис Лазаревский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8

Борис Александрович Лазаревский

Ученица

I

Почти каждую ночь мама спрашивает меня, почему я так долго не засыпаю и ворочаюсь. Отвечаю, что в комнате душно. Это и правда, и неправда. Днём мне задают вопрос, отчего я не иду гулять. Снова приходится говорить почти неправду: жарко, всё бельё прилипает, причёска разлазится…

В одном маленьком рассказе я вычитала, будто вернейший признак того, что девушка серьёзно полюбила, — это конец её искренности с матерью. Из прочитанного я помню вообще многое, но эта фраза осталась в моих мозгах, будто её там захлопнули.

Чтобы избежать вопросов мамы, я всё чаще и чаще уезжаю погостить на дачу к моей подруге Зине. Это пухлое, доброе существо с хорошим аппетитом и ещё лучшим сном. Она так же как и я — единственная дочь, у неё нет даже брата. Обе мы живём, ни в чём не нуждаясь, и, после окончания гимназии, обе не знаем, зачем живём. Зина решительно ни в чём меня не понимает, и за это я её люблю. Очень люблю. С ней я будто одна. Ни малейшее движение моей души для неё не заметно. Возле неё я действительно отдыхаю, только не ночью. Ложась с Зиной в одной комнате, я так же мучаюсь до рассвета на горячих простынях как и дома. Часов в пять, наконец, смыкаются мои глаза, но вместо сна опять действительность, то страшная, то до обморока сладкая. Каждый разговор я запоминаю так же как наяву. Иногда до десяти часов утра моя короткая девятнадцатилетняя жизнь точно в кинематографе проходит вся с начала до конца.

Не люблю я июльских ночей, особенно когда с вечера собирается гроза. Далеко за деревьями улыбнётся равнодушной усмешкой зарница, блеснёт по крышам хат, и опять темно и душно. Ждёшь минуты полторы, пока снова дрогнет фиолетовый огонь, и в то время чувствуется, что кто-то стоит возле меня, знает всё, что я думаю, и скрыться от него нельзя и некуда. Это сладко и страшно.

Три года назад (а кажется, будто три недели) я перешла в пятый класс. Я поздно поступила в гимназию, и мне было уже шестнадцать лет. Тогда особенно хотелось жить и мозгами, и физически. Качаясь на «гигантских шагах», я любила, что меня заносили под «звёздочку». Мне нравилось летать вокруг столба как птица, и меня не пугала мысль сорваться и убиться на смерть. Мне нравилось также, что в это время товарищи моего брата Миши, восьмиклассники, смотрят на мои ноги, и не было стыдно, а хотелось только, чтобы они думали, будто я сама об этом думать не могу и не умею.

И теперь, и всегда мне казалось, что самое дорогое, данное Богом женщине, — это способность скрывать свои мысли и чувства. Это единственное наше прочное счастье, а всё остальное — без ложки дёгтя, а то и горчайшего яду, — самое большое на год.

Может быть, поэтому я так панически боюсь всех людей, желающих угадать, что у меня на душе, впрочем, кроме одного; но его уж нет!..

У меня тёмные, синие, глубокие глаза и чёрные брови, хотя я блондинка. Я всегда отлично училась и считалась в классе очень способной и серьёзной. Подруги говорили, что я непременно поступлю на курсы. Я и в самом деле чувствовала себя и телом, и душой старше многих восьмиклассниц, но такое мнение всё-таки меня смешило, потому что я наверное больше других «несерьёзных» учениц думала о своей красоте, о мужчинах, и не сомневалась, что для женщины счастье на земле возможно только в любви.

И действительно, мною сильно увлекались. Недостатка в поклонниках не было. Они писали мне письма на цветных бумажках, умоляли дать фотографию, обещали застрелиться… Самому пылкому из них, большому другу моего брата, Васе Колосову было двадцать лет; но я знала, что я старше его, больше его понимаю жизнь и её немилосердные законы.

Все эти любви были похожи одна на другую и поэтому очень скучны. А мне хотелось совсем иного, хотелось, чтобы мною заинтересовался такой человек, которого знает и любит, если не вся Россия, то по крайней мере весь город. И чтобы без меня для него не было жизни, совсем не было!..

II

С пятого класса у нас начинали учить теорию словесности. По программе курс был бедненький, и учебник был такой, из которого ничего не вычитаешь и поймёшь только, что важно знать названия: «метафора», «метонимия»… а не их захватывающую силу в живой книге. Можно было заключить, что «Моление Даниила Заточника» — это и есть центр мировой литературы. Сочинения мы писали, в большинстве случаев, очень плохо.

Словесность преподавал у нас Николай Иванович Равенский. Я видала его и раньше в коридорах гимназии. Синий сюртук делал его похожим на остальных учителей; я никогда не слыхала его голоса и, может быть, поэтому совсем не замечала.

Пришёл он к нам в класс двадцать шестого августа, — как раз в день моих именин, — сделал перекличку, покосился на классную даму, как-то особенно внимательно посмотрел на меня, потом отошёл к окну и заговорил. Под конец урока я поняла, что учителям дан язык не только для того, чтобы делать замечания и спрашивать заданное.

Сначала я слушала плохо и рассматривала наружность Равенского. Было у него с кем-то огромное сходство, и я никак не могла понять с кем. Борода у него была светлая, волосы чуть вились, и серые большие глаза смотрели умно и непокойно. Дома у нас в спальне у мамы стоял в киоте старинный образ Христа, очень художественной работы. И когда Равенский ещё раз посмотрел прямо на меня, я поняла, что он очень похож на этот образ. Поняла и испугалась своей мысли.

В это время он объяснял о том, какую силу имеет литературное писанное и устное слово.

— Сила эта так велика, — говорил Равенский, — потому, что слово — почти единственная из функций человеческого организма, которая есть результат одновременной деятельности мозга и души, что не одно и то же… Преимущество литературного слова перед музыкой, живописью и скульптурой заключается в том, что оно производит сильное впечатление на всех людей. Для понимания же, например, серьёзной музыки необходимы и подготовка, и природная склонность…

У него был глуховатый, мягкий баритон, вот как звучит низкая нота на рояле, придавленная сурдинкой. Вероятно, Равенскому было далеко за тридцать, но в выражении его глаз, в повороте головы чувствовалось что-то молодое, душевно-свежее и чистое. Только цвет лица у него был как будто серый, нездоровый.

Он совсем игнорировал учебник, и возможно, что только поэтому многие из моих одноклассниц в конце концов поняли, что такое словесность, хотя были и такие, которые до самого выпуска думали, что это искусство правильно ставить букву?. Через месяц для меня было загадкой, почему из наших учениц только я да ещё две подруги увидели, что Равенский — необыкновенный человек, совсем не похожий на всех других людей.

После Нового года мне захотелось, чтобы он полюбил меня, чтобы без меня для него не было жизни, совсем не было. И чтобы об этом никогда и никто не узнал.

У него была некрасивая жена, его сверстница, и четверо детей. Равенский был занят с утра до ночи. На улице его можно было видеть только несколько минут, когда он выходил из гимназии. В театре он бывал редко, обыкновенно на новых пьесах и в дешёвых местах. Мы же с мамой и братом Мишей всегда сидели в бельэтаже.

К весне наш курс по словесности стал гораздо интереснее, и слушать Равенского для меня было огромным наслаждением. О героях тех сочинений, которые мы разбирали в классе, он говорил как о живых людях, будто знал их лично. У него была привычка после каждого длинного периода подымать голову и спрашивать:

— Вы меня поняли?

Я стала решительно отвергать ухаживания гимназистов. Вася Колосов чуть не застрелился в моём присутствии, но и это меня не тронуло. Я мечтала только о своём боге, я тревожилась за его здоровье; я старалась угадать, о чём он думает и чего хочет. Я сделалась хитра как лисица. Часто во время третьего урока я жаловалась классной даме на головную боль, а на перемене сейчас же уходила и тихо подымалась вверх по улице, ожидая, когда меня обгонит Равенский.

Бывало, замедляешь шаги, как только можно. Пробегут мимо несколько учениц приготовительного и первого класса, остановятся у витрины магазина, посмотрят; которая-нибудь из девочек подтянет чулок (приготовишки вечно поправляют чулки), и рысью, неровным рядом, летят дальше… Оглянешься раз, два, наконец, увидишь знакомую барашковую шапку, и дыханье станет чаще. А когда он догонит и, внимательно посмотрев, ответит на поклон, — уже слышишь удары собственного сердца и вдруг почувствуешь, что горят оба уха.

Однажды я шла с мамой, и мне ужасно захотелось оглянуться. Я повернула голову и сейчас же встретилась с милым всепонимающим взглядом Равенского. Потом мне стало страшно, и я в первый раз в жизни подумала, что на свете не всё так просто, как кажется.

Я была его лучшей ученицей. Отвечать урок так, чтобы меня с интересом слушал весь класс, было моим наслаждением и единственным способом обратить на себя внимание. Когда Равенский ходил взад и вперёд, я часто глядела ему в затылок и мысленно повторяла одну фразу: «Сегодня до самого вечера думай только обо мне, только обо мне!» Иногда мне казалось, что он боится моего взгляда, и я радовалась.

1 2 3 4 5 6 7 8
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Ученица - Борис Лазаревский бесплатно.
Похожие на Ученица - Борис Лазаревский книги

Оставить комментарий

Copyright club-books.ru © 2024 | Все права защищены.

[email protected]