Беглянки - Александр Георгиев

Сзади зацокали каблучки – медсестра Наташа из реанимации.

– Серафима, привет, чего кислая бродишь?

– Так, просто гуляю. Там к Елене посетители, полная палата народа.

– Понятно. Ладно, не бери в голову. Пошли лучше, чайку попьем! Анатолий Францевич на конференции, я сегодня одна на хозяйстве!

Анатолий Францевич запросто достает макушкой до притолоки и очки у него, как у Пьера Безухова. Он замечательный врач и очень внимателен к пациентам. Настоящий Айболит из сказки. Но присутствие посторонней больной в блоке реанимации он бы не одобрил, я уверена.

В ординаторской блока уютно, почти как в домашней квартире. Мебель не белая больничная, а самая простецкая. На потертом диване отсыпаются дежурные врачи, когда им приходится торчать в отделении несколько смен подряд. Такое обычно бывает в праздники.

Наташа вытащила на стол вскрытую коробку конфет «Элегия».

– Жалко, что торт кончился. Вчера нас Николай Саныч угощал, на день варенья. Кофе не предлагаю, нечего облизываться. Вот тебе чай с бергамотом!

А я и не заметила, что верчу в руках банку растворимого кофе.

– Это я машинально. На самом деле давно отвыкла, чай даже лучше.

Тихо у вас сегодня. Того алкоголика увезли?

– Вчера еще. Еле сбагрили в наркологию. Синий весь, не успели откачать – буянить начал, чуть весь бокс не разнес! Хорошо, что Францевич у нас могучий мужчина, а то хоть беги! А не принять не имеем права.

Наташа зевнула.

– В общем, тяжелое дежурство, ночью сегодня чего было – дурдом! Короче, ты меня извини, но я кофейку дерну. Двойного, а то глаза сами закрываются.

– А что, ночью кому плохо было?

– Сперва дедулю из 2-го пульмонологического доставили, повторника. Не успели с ним разобраться – девчонку на «скорой» привезли. Представляешь, с шестого этажа сиганула! Молоденькая совсем, а туда же….

Медсестра добавила в стакан третью ложечку кофе и задумалась.

– Или еще подложить?

– С ума сошла!

– Ерунда, он же растворимый! Главное – вовремя расслабиться. Кстати, ты на свою соседку не обращай внимания. Я таких баб знаю – зависть ее давит. Она и на меня знаешь, как зыркает! Даже Францевичу права качать пыталась, я сама слышала. Мол, медсестры в больнице должны одеваться прилично, не как на панели! Вобла сушеная! У самой ни сзади, ни спереди – вот и шипит.

Я вздохнула. У Наташи по части выпуклостей фигуры все в полном порядке, рядом с ней половина участниц шоу «Мисс мира» покажутся гладильными досками. Тут я Елену даже где-то понимаю.

Но Наташа вдобавок еще и тактичная, на мой вздох среагировала немедленно.

– Ты, Серафима, не вздыхай, не в фигуре счастье. Вон, та девчонка, что из окна сиганула, красотка, каких поискать. Все при ней, а поди ж ты. Из-за парня, как пить дать. Вот ведь дуры мы, девки!

– Она сильно разбилась?

– Отшибла все, чего можно, но переломов нет, вот что странно. Видать, на клумбу грохнулась. Пока ее к нам привезли, она уж не дышала, повезло ей, что Францевич дежурил.

Да, похоже доктору Айболиту удалось совершить очередное чудо. Я не успела подумать, как язык сам повернулся.

– Можно на нее посмотреть?

– Не положено! – отрубила Наташа и засмеялась, – ладно уж. Только одним глазком!

Знакомая палата со специальными кроватями сверкала чистотой. На кровати у окна я разглядела копну черных волос, из-под простыни полоска смуглой кожи, какого-то зеленоватого, видно от бледности, оттенка.

Я отодвинулась.

– Ну, поглядела?

– Ага. Я пойду?

– Чего, по Елене соскучилась? – Наташа фыркнула, – я что подумала, Серафима, ты часок тут в ординаторской не посидишь?

– А можно?

– Журналы вон погляди. А я сосну немного, не то не доживу до вечера. Францевич раньше семи все равно не появится. Ты в палаты поглядывай, если что – сразу буди.

Наташа бухнулась на диван и почти сразу же засвистела носом. Когда человек так дышит, значит, заснул крепко. Но я на всякий случай еще выждала минут пять.

Сама не знаю, почему меня так тянуло еще раз посмотреть на новенькую. Обычная девчонка, ну подумаешь, сдуру из окна сиганула. Может, она и вообще не прыгала, а просто нечаянно навернулась.

Успокаивая совесть тем, что Наташа ведь просила за больными приглядывать, я выскользнула из ординаторской. Заглянула сперва в мужскую палату, к дедушке – повторнику. Старик спал, и я, уже с успокоенной совестью, открыла соседнюю дверь. И сразу поняла – что-то изменилось.

В палате стоял неуловимый запах тревоги, так бывает, когда рано утром опаздываешь на поезд, а автобус где-то застрял, и такси нигде не видно. Потом до меня дошло, что больше не слышно неровного дыхания больной. Неужели померла?!

Сердце провалилось в пятки – надо скорей бежать за Наташей, а ноги как приросли к полу.

С перепугу я чуть было сама не брякнулась на пол, и в тот же момент сообразила, что больная просто укуталась с головой одеялом. Только хохолок черных волос снаружи торчит.

– Фу! Значит, живая – а то как бы сама закуталась.

Стараясь не шлепать тапками, я подкралась поближе.

Ну конечно. Дышит она, вон одеяло немного приподнимается. Наверное, у нее теперь боязнь открытого пространства, как ее, агорафобия. Еще бы, после полета с шестого – то этажа. И как можно на такое решится, ужас просто. Наташа говорит, что девушка нормальная, не обколотая. Наверное, действительно из-за любви.

Я высоты боюсь, и никогда бы не выбрала такой ужасный способ, уж лучше под машину броситься. Как Анна Каренина. Правда Каренина предпочла паровоз, но это просто потому, что автомобилей в ее эпоху не было. Не под пролетку же кидаться. Кстати, меня однажды именно телегой чуть было не задавило – и ничего, даже испугаться толком не успела.

Я тогда просто хотела угостить лошадь сухариком, ну и выскочила на дорогу прямо ей под копыта. Несчастная белая лошадь шарахнулась в оглоблях, бедняжке совсем не хотелось никого давить, а бабка-возница обозвала меня отчаянной.

На самом деле отчаянной я сроду не была, просто для меня лошадь, даже во что-то там запряженная – никакое не транспортное средство, а добрый большой зверь с бархатными губами. И бояться, что он тебя задавит… это абсурдно!

Внезапно я поняла, что за мной наблюдают. В щелку одеяла сверкнул круглый испуганный глаз.

На всякий случай пригладила волосы – может, мой встрепанный вид пугает больную?

Волосы у меня густые и непослушные, никакая укладка их не берет, и я давно махнула рукой на свою голову. Иногда даже забываю по утрам провести по волосам расческой.

– Ты кто?

Вопрос прозвучал, как щелчок затвора, я аж подпрыгнула.

– Ну…я Серафима. Симка. В соседнем отделении лежу. Медсестра попросила за тобой приглядеть, вот я и заглянула. Тебе что-нибудь нужно? Может, попить принести?

– Кто тебя подослал?

– В смысле? Я ж говорю, медсестра.

– Ты врешь! – Одеяло отлетело в сторону, больная рывком привстала в постели. Волосы дыбом, как у солиста любимой группы Нинки Крупиной «Tokio Hotel», как, бишь, его зовут? Билл Какой-то там…Вспомнила – Каулитц!

– Где они, говори! – прошипела черноволосая. Может, она и впрямь…того?

На всякий случай я постаралась улыбнуться поприветливей.

– Врачи, что ли? Так нету их. Анатолий Францевич на конференции, а наша завотделения в своем кабинете.

И тут я догадалась. Она же, небось, ничего не помнит, не понимает, где очутилась!

– Ты в больнице, в реанимации, понимаешь? Тебя сегодня ночью привезли, разбитую. А про кого это ты… погоди, так ты, выходит, не сама из окошка выпала? Тебя вытолкнули?! Верно?!

Я мгновенно представила, как это происходило – ночь, преступники взломали замок и обшаривают квартиру, и в этот момент входит хозяйка. Она только что вернулась из другого города, из командировки. Она слишком поздно понимает, что происходит, кидается к двери…поздно! Здоровенный громила в черном чулке хватает ее и, как пушинку, швыряет вниз! Звенят выбитые стекла… Кашка Гвоздецкий, если бы опустился до сочинения детективов, описал бы все именно так! Жаль, что он презирает криминальный жанр и пишет только фантастику.

Девушка перестала сверлить меня яростным взглядом, откинулась на подушке.

– Кажется, ты не врешь. Ладно, это уже легче. Но все равно плохо…мне надо отсюда уходить. Ты можешь принести мою одежду?

– Здесь реанимация, – я старалась говорить медленно и четко, чтоб девушка поняла. А то у нее от удара, наверное, все мысли спутались. – тебя доставили почти мертвую, Анатолий Францевич полночи с тобой возился. Он отличный врач, другой бы тебя не «вытащил». И уходить тебе сейчас нельзя, ты помереть можешь, дурная.

Не бойся, надолго тебя здесь не оставят – приведут в норму и сразу в обычную палату.

– Ты не понимаешь…

Новенькая мрачно оглядела стены палаты со сверкающими металлическими держателями для капельниц и баллончиками кислородных аппаратов, две незастеленные кровати, белую этажерку с больничными «утками».