Царица Тамара - Кнут Гамсун

Ханъ прячется, дѣти находятъ его; онъ прячется опять, они опять ищутъ. Потомъ дѣти продолжаютъ играть одни и скоро уходятъ.

Царица. Ты свободна, Фатима. Фатима уходитъ. Заходитъ солнце.

Ханъ. А ты не боялась, что я могъ бы бѣжать?

Царица. Не знаю. Я объ этомъ не думала.

Ханъ. Нѣтъ, ты знаешь. Ты хорошо знаешь свою власть, царица Тамара. Ты знаешь, что я не бѣжалъ бы.

Царица. Пусть такъ. Я не думала такъ, какъ ты говоришь, но твои слова удивительны для меня.

Ханъ, проводя рукой по глазамъ. Мнѣ кажется, царица, будто ты привела меня въ рощу, гдѣ цвѣтутъ мандрагоры. Это опасные цвѣты. Я чувствую ихъ чары.

Царица. И я чувствую ихъ чары. Оба мы вошли въ рощу.

Ханъ близко подходитъ къ ней. Ты хочешь совратить меня. Вотъ чего тебѣ нужно.

Царица. Я хочу спасти тебя. Взгляни въ лицо своей судьбѣ и не противься мнѣ больше.

Ханъ. Ты хочешь меня совратить и крестить; вотъ для чего всѣ твои старанія.

Царица. Только? Только для этого? Другимъ тономъ. Да, это такъ. А для чего же иначе? Въ этомъ я вижу твое спасеніе и спасеніе твоего народа.

Фатима, входя. Великій ханъ, солнце зашло. Ты забылъ часъ молитвы. Уходитъ. Быстро темнѣетъ.

Ханъ. Она права. Ты меня довела до того, что я забылъ часъ молитвы. Чтобы искупить это, я сегодня не лягу, а просижу всю ночь. Да смилостивится надо мной Аллахъ!

Подноситъ пальцы къ груди, рту и лбу и идетъ къ обшитой желѣзомъ двери.

Царица, протягивая руку. Вотъ моя рука, ханъ!

Ханъ. У насъ другой обычай, чѣмъ у тебя.

Царица. Подумай этой ночью о моемъ условіи.

Запираетъ за нимъ дверь и беретъ ключъ; бросается на минуту на диванъ. Изъ глубины сцены входитъ солдатъ въ плащѣ.

Царица. Что тебѣ?

Солдатъ падаетъ на колѣни. Гдѣ князь Георгій?

Царица. Онъ отправился въ лагерь.

Солдатъ. Я искалъ его и не могъ найти. Его нигдѣ нѣтъ на дорогѣ.

Царица. Онъ пріѣдетъ. Они отправились втроемъ.

Солдатъ. Я встрѣтилъ пастуха, который сказалъ мнѣ, что нашелъ въ горахъ мертваго всадника. Это, можетъ быть, князь Георгій.

Царица, вскакивая. Мертваго всадника? Каковъ онъ былъ собой? Нѣтъ, это не онъ. Какъ онъ былъ убитъ?

Солдатъ. Раненъ въ спину.

Царица. Въ спину?

Солдатъ. И въ затылокъ.

Царица. Это не онъ. Князь Георгій не дастъ ранить себя сзади. Тебя послалъ Тарасъ?

Солдатъ. Да.

Царица. Скажи Тарасу, что князь Георгій пріѣдетъ. Ступай.

Солдатъ встаетъ и сбрасываетъ плащъ — это князь Георгій.

Царица. Георгій!

Князь Георгій. Да, это я. Я не былъ убитъ сегодня ночью.

Царица, шатаясь, подходитъ къ дивану. Какъ ты скверно шутишь, Георгій.

Князь Георгій, на минуту смущаясь. Ты права. Я не думалъ, что такъ будетъ. Я думалъ… Спасибо за твое хорошее мнѣніе обо мнѣ!

Царица. Какое мнѣніе?

Князь Георгій. То, что я не могъ быть убитъ ударомъ сзади. Вѣдь ты это сказала.

Царица. Надо же мнѣ было что-нибудь сказать.

Князь Георгій. Значитъ, ты этого не думаешь.

Царица. Тебѣ сегодня ночью надо было быть въ лагерѣ? Не правда ли?

Князь Георгій. Я послалъ моихъ слугъ, а самъ вернулся. Я сегодня не въ лагерѣ, какъ и обѣщалъ тебѣ.

Царица. Я тебя объ этомъ не просила. Хорошо еще, что Тарасъ въ лагерѣ.

Князь Георгій. Ты, кажется, сама стала сторожемъ. Не взять ли мнѣ этотъ ключъ?

Царица. Только царицѣ могу я его довѣрить.

Князь Георгій. Ага, а супругу царицы — нѣтъ?

Царица. Нѣтъ, супругу царицы — нѣтъ!

Князь Георгій. Не высокое же положеніе занимаетъ въ твоемъ домѣ супругъ царицы.

Царица, вставая. А когда-то оно было высокимъ — когда-то было. Самое высокое мѣсто у меня принадлежитъ ему. Помнишь, въ Тифлисѣ? Ты былъ единственнымъ, кого я избрала изъ всѣхъ, и я гордилась этимъ.

Князь Георгій. Мнѣ пришлось на долю быть отцомъ Георгія — а больше мнѣ ничѣмъ не пришлось быть.

Царица. Тебѣ пришлось на долю больше — стать моимъ господиномъ — тебѣ выпала любовь моя. Вотъ что тебѣ досталось. Одному тебѣ изъ всѣхъ князей, которыхъ я видала. Когда ты возвращался, я выходила тебѣ навстрѣчу съ цвѣтами и музыкой, а когда ты уходилъ въ Тифлисъ — наступала тишина и мракъ, будто цѣлое звѣздное небо закатилось за море.

Князь Георгій. Да, но теперь вѣдь ужъ не такъ.

Царица. Да, теперь ужъ не такъ.

Князь Георгій. Хорошо, я ничего у тебя не выпрашиваю.

Царица. Вначалѣ сердце твое было какъ сердце ребенка. И мы бывали вмѣстѣ въ городахъ и на рынкахъ. Потомъ ты сталъ вести другую жизнь.

Князь Георгій. Это — съ твоими дѣвушками.

Царица. Молчи. Я этому не вѣрю. Какъ хочешь — это меня не заботитъ. Что тебѣ приходитъ въ голову? Скажи мнѣ лучше, почему раньше у тебя было другое сердце? У враговъ ты бралъ много плѣнныхъ и мало труповъ. Теперь не такъ.

Князь Георгій, глядя на нее. Тамара, раздѣлимъ эту вину.

Царица. Раздѣлить?! Нѣтъ. Развѣ я внушила тебѣ твою кровожадность?

Князь Георгій. Внушила? Ты меня довела до нея, толкнула на нее — вотъ какъ ты мнѣ ее внушила… Ты улыбаешься. При свѣтѣ лампы мнѣ видно, какъ ты стоишь и улыбаешься. Хорошо же, царица, и я не плачу!

Царица. Ты усталъ отъ побѣдъ, потому ты и говоришь такимъ тономъ. Отдохни, пойди лягъ. Доброй ночи, Георгій.

Князь Георгій. Доброй ночи, Тамара. Я ничего у тебя не выпрашиваю.

Царица. Хорошо, что Тарасъ въ лагерѣ нынче ночью. Уходитъ.

Князь Георгій. А лучше всего то, что я нынче ночью не въ лагерѣ. Уходитъ.

Занавѣсъ.

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ

Наступаетъ утро. Въ залѣ темно, входъ въ глубинѣ сцены не виденъ. Горитъ только лампадка передъ иконой. Быстро разсвѣтаетъ. Фатима входитъ черезъ вторую дверь. У нея въ рукѣ фонарь, она открываетъ обитую желѣзомъ дверь и исчезаетъ и ь ней. Черезъ нѣкоторое время она возвращается въ сопровожденій хана, запираетъ дверь и беретъ хлѣбъ.

Фатима. Какъ ты думаешь, тѣ двое, что заперты тамъ, видали насъ?

Ханъ. Не знаю… Что тебѣ нужно?

Фатима. Я хочу тебя спасти.

Ханъ. Спасти?

Фатима. Чтобы ты могъ возвратиться къ твоему народу. Ты начинаешь его забывать.

Ханъ. Я не забылъ моего народа. Всю ночь я думалъ о немъ. Посмотри, я сидѣлъ всю ночь и думалъ.

Фатима. До сихъ поръ царица не могла уснуть отъ многихъ думъ: я не могла притти раньше. Теперь царица спитъ, и я взяла ключъ. Идемъ.

Ханъ. Мнѣ — бѣжать?

Фатима. Да, чтобы не жить здѣсь больше и не забыть истинной вѣры. Вчера ты забылъ о часѣ молитвы въ обществѣ царицы.

Ханъ. Это правда

Фатима. Я знаю ходъ, который идетъ подъ замкомъ и выходитъ въ горы. Иди. Открываетъ потайную дверь въ глубинѣ направо.

Ханъ, не двигаясь. Я не хочу бѣжать.

Фатима, возвращаясь. Что ты говоришь?

Ханъ. Ты — подруга царицы?

Фатима. Да, и служанка пророка. А кто ты? Или ученье Христа уже овладѣло тобой?

Ханъ. Я не знаю. Нѣтъ, ученіе Христа не овладѣло мной. Но я не хочу бѣжать.

Фатима, сжимая руки. О, Аллахъ, онъ не хочетъ бѣжать, не хочетъ бѣжать! Подходя къ нему близко. Видно, я должна сказать тебѣ правду. Я дѣйствую по волѣ царицы.

Ханъ. Правда? И по ея приказу?

Фатима. Да. Что же, ты бѣжишь?

Ханъ. Ты сказала, что царица спитъ и ты взяла у нея ключъ.

Фатима. Я сказала это, чтобы пощадить царицу. Царица не должна была бы устраивать бѣгства своего собственнаго плѣнника, вотъ почему я такъ сказала. Она дала мнѣ ключъ и сказала: выпусти его!

Ханъ, идетъ за ней къ потайной двери. Это другое дѣло. Останавливаясь. Но тогда я долженъ сначала поблагодарить царицу.

Фатима. Ханъ, разсвѣтаетъ. Ужъ почти день. Теперь слуги встаютъ въ замкѣ, сейчасъ они придутъ и подымутъ завѣсы. Тогда будетъ уже поздно. Ханъ размышляетъ.

Фатима. Вотъ я слышу шумъ въ коридорахъ — это идутъ слугъ. Что же ты ждешь? Не хочешь ли ты посрамить доброту царицы?

Ханъ. Нѣтъ. Идетъ въ потайную дверь и сходитъ нѣсколько ступеней внизъ, такъ что видна только верхняя часть его тѣла. Царица такъ и сказала: выпусти его?

Фатима, суетъ ему въ руку фонарь. Да. И дала мнѣ ключъ.