Доказательство силы - Вадим Панов

Впрочем, сейчас это не имело значения. Потому что тещи – они ведь тоже не вечны.

– Проблема в том, что ваша драгоценная дочь видит во мне исключительно друга, – без притворства вздохнул обер-воевода. – У нас прекрасные отношения, но, как бы мне ни хотелось, они не выходят за рамки приличий. Иначе этот разговор состоялся бы давным-давно.

– Знаю, – кивнула Властелина. – Она еще маленькая, мечтает о приключениях, но я надеюсь, что ее нынешняя затея станет последней: мои нервы больше не выдержат.

– Ожидается что-то опасное? – подобрался мужчина.

– Скорее всего да, и ты должен быть рядом. – Баронесса остановилась и посмотрела собеседнику в глаза. И он вдруг понял, что сейчас перед ним стояла не хладнокровная, расчетливая стерва, каковой Властелина заслуженно считалась в домене и всем Зеленом Доме, а мать, искренне беспокоящаяся о будущем дочери. – Я уверена, что, пройдя через эти испытания, вы сможете наконец стать по-настоящему близки. В смысле, я надеюсь, что моя дочь перестанет валять дурака и признается себе, что любит тебя.

– А она любит? – шепотом спросил обер-воевода.

– Если бы не любила, этого разговора не было бы, – ответила Властелина.

– Что я должен делать?

* * *

Полковник сидел в кресле абсолютно неподвижно, словно восковая фигура, выставленная Шерлоком Холмсом в качестве приманки для убийц. Но все окна были плотно зашторены, а стекла в них могли выдержать выстрел из куда более мощного оружия, чем пневматическая винтовка подручного профессора Мориарти, однако Градов понимал, что, если до него решат добраться всерьез, меры предосторожности не помогут. Один раз, возможно, спасут, но не более.

Слежку, обнаруженную сегодня Полковником, вели дилетанты: кем-то обученные, нахватавшиеся вершков, но все же дилетанты. Но сегодня была проверка: не утратил ли старый волк хватку, не стерлись ли, часом, у него клыки? Плюс нельзя исключать, что его хотят не просто ликвидировать, а нанести оскорбление: заставить принять смерть от жалких подонков, судьба которых – быть пылью под сапогами.

Клыки действительно стерлись и поредели, но не в том дело… Утратилось другое: жажда схватки и победы. Жизнь прожита, и прожита неплохо, есть что вспомнить, и Полковник не знал, чего еще можно попросить у судьбы. Разве что достойного и спокойного ухода? Он надеялся, что все произойдет здесь, что это жилье станет последним, что однажды он попросту заснет и не проснется и будет видеть сны, долгие красивые сны… Но не сложилось. Судьба поставила перед выбором: либо дать себя убить всеми презираемым тварям, либо вступить в схватку с тем, кто их отправил. Но возникает вопрос: что на кону? Неужели только право умереть в своей постели?

Если бы кто-то в тот момент наблюдал за Градовым, наверняка наблюдатель вздрогнул бы. Движение старика было резким и абсолютно неожиданным – словно ожила восковая фигура. Он взмахнул правой рукой, серебряная монета, быстро вращаясь, взлетела в воздух, упала на поверхность стола и закружилась, как маленькая юла.

Полковник неотрывно следил за вращением. Орел или решка? Вернее, учитывая, что это за монета: двуглавая птица или профиль с бородкой?

Градов не был дураком, неспособным обдумать и принять решение и доверяющим свою судьбу глупому случаю, но и монета не была простым металлическим диском, хоть и выглядела сейчас как заурядный серебряный рубль 1898 года выпуска.

Вращение замедлилось, потом прекратилось. Монета застыла неподвижно – стоя на ребре.

Ладонь легонько ударила по столешнице. Монета покачнулась, но осталась стоять. Такое случалось крайне редко, пять или шесть раз за все годы, что Полковник ею владел.

Он поднялся аккуратным тщательно просчитанным движением, чтобы суставы не откликнулись болью. Подошел к сейфу, извлек из него граненый пузырек с притертой стеклянной пробкой – не последний, на одной из полок секретного хранилища стояла целая коллекция подобных емкостей: ни дать ни взять знаменитый парфюмер бережет от конкурентов последние разработки.

На кухне достал из холодильника молочную бутылку, обычную, пластиковую, аккуратно налил молоко в глубокое блюдце и поставил в микроволновку. Самые обыденные действия одинокого старика, решившего побаловать любимца-кота.

Однако котов Полковник не любил и не держал. И дальнейшее выглядело уже не столь обыденным: из кухонного шкафчика появилась коническая колба с розоватой жидкостью и мерный стаканчик. Наполнив его на три четверти, Градов накапал в жидкость из пузырька, но в последний момент рука дернулась, и он пролил чуть больше, чем планировал. Покачал головой, обдумывая, не начать ли сначала, но не стал.

Тем временем звякнула микроволновка, докладывая: тарелка и ее содержимое согрелись.

Розовая жидкость, угодив в молоко, произвела с ним любопытную метаморфозу: коктейль по мере размешивания окрасился в кроваво-красный цвет, затем постепенно, несколько минут, возвращался к прежнему виду. Полковник, дожидаясь, пока к молоку вернется естественный цвет, хотел было вылить остаток жидкости в раковину, но потом вспомнил о крысах, обитающих в канализации, и передумал: ни к чему плодить нездоровые сенсации. Вооружился воронкой и перелил розоватую жидкость в металлическую флягу.

Тарелку с готовым продуктом Градов отнес в зимний сад. Там раскинулись самые натуральные джунгли: густое сплетение ветвей и листьев, вьющиеся лианоподобные растения, экзотические плоды и цветы. Причем произрастала вся экзотическая флора не из кадок или наполненных землей ящиков, а из сплошного толстого слоя почвы (дренажная система обошлась в свое время хозяину в круглую сумму).

Полковник отключил мощные ультрафиолетовые облучатели, висевшие под потолком, затем раздвинул росшие у земли стебли и поставил между ними тарелку. Подождал, отойдя в сторонку, и через секунду услышал шуршание, как будто небольшая зверушка почуяла лакомство и теперь осторожно к нему подбиралась.

Удовлетворенно кивнув, старик вернулся в кабинет. И помрачнел: монета по-прежнему стояла на ребре. Сделанный выбор оказался ложным, возвращающим к той же самой развилке судьбы.

В кресле вновь застыла восковая фигура, но теперь неподвижность старика не скрывала раздумий, он просто оттягивал неизбежное.

После долгой-долгой паузы Полковник взялся за мобильный телефон. Модель была из самых простых и дешевых, неспособная фотографировать, выходить в Интернет, отправлять MMS-сообщение и прочая, прочая, прочая. Этот телефон мог только звонить, но никуда не звонил. За несколько лет – с тех пор как был приобретен – ни одного исходящего звонка, лишь регулярное пополнение состояния счета, которое Градов делал для того, чтобы оператор не аннулировал сим-карту.

В памяти приборчика хранились три номера, несмотря на то что Полковник знал их наизусть – в его возрасте не мешало подстраховаться. Он послал вызов первому абоненту, искоса поглядывая на застывшую монету. Механический голос сообщил, что набран несуществующий номер. Второй действовал, но голос откликнулся чужой, незнакомый, и Градов немедленно дал отбой.

Монета стояла торчком, и Полковнику очень хотелось дать ей щелчка, заставить упасть какой-то стороной, но он знал: не поможет. Однажды своенравная серебряная кругляшка просто-напросто зависла в воздухе и упорно игнорировала все попытки заставить ее соблюдать закон всемирного тяготения.

По третьему номеру откликнулся тот, кто и должен был откликнуться.

– Нужно встретиться и поговорить, – произнес Полковник, не тратя время ни на приветствия, ни на необязательные вступления.

Когда-то его «нужно» звучало для этого человека как приказ, и хотя те времена давно прошли, тон не изменился – командный, не допускающий возражений.

– Буду рад, – откликнулся собеседник. – Через неделю вас устроит?

– Нет. Дело срочное.

– Я сажусь в самолет, уже прошел регистрацию и досмотр.

– За границу?

– В Питер. Вернусь через неделю.

– Встретимся там. Завтра.

– Н-ну… я вообще-то буду не в самом Питере, неподалеку…

– Где именно?

Услышав ответ, Градов понял: судьба. И даже не повернул голову, когда что-то легонько звякнуло за плечом. Знал, что это упала монета, причем упала орлом вверх.

Сборы не затянулись. Он давно привык держать наготове «тревожный чемодан» и отвык обзаводиться лишними вещами – в жизни не раз и не два приходилось срываться с места, оставляя все нажитое. Но кое-что сейчас нельзя было ни взять, ни оставить, пришлось провести около часа в подвале, возле муфельной печи, и если бы этот агрегат умел испытывать эмоции, то наверняка изумился бы: настолько странные вещи превращались в пепел в его раскаленном нутре.

Дом Градов покидал без сожаления, хотя подозревал, что уходит навсегда. Лишь на пороге зимнего сада печально вздохнул: в последние годы увлечение экзотическими растениями переросло в нешуточную страсть.