Отличники. От других… - Влад Касторный

– Ты – удивительная девушка! – Крикнул я, когда она приостановилась метрах в пяти от меня. Я не стеснялся говорить ей комплименты, – это потрясающе!

Мне захотелось прикоснуться к ней. Я все еще сомневался, что это не мираж. Неуверенно подошел, поправил зачем-то её волосы, положив длинный хвост на плечо.

– Мы с тобой еще увидимся? Или это сон, после которого необходимо просыпаться и идти по обыденным делам…?

Я смотрел в ее зеленые с искорками глаза, пытаясь найти в них признаки снисходительной улыбки. «Ведь я младше ее как минимум, на год» – проговорил я про себя итог своих вычислений

– Если захочешь, можно, – ответила Маша, и в голосе ее слышались теплые нотки. – Мы еще завтра будем на пляже утром, а потом уедем домой. Пойдем, заберем твои вещи, и ты меня проводишь до машины.

Я подхватил ее сумку, и мы медленно пошли по камням к моим вещам. Я быстро надел шорты, рубашку и сандалии, взял сумку с книжкой и так и оставшимся сухим полотенцем. Маша взяла у меня сумку с фотоаппаратом, достала его и, отойдя на пару шагов, нацелилась на меня объективом. Потом, секунду подумав, подошла ко мне, и попыталась рукой расчесать мои волосы. Улыбнувшись, вернулась на позицию, и сделала несколько снимков меня на фоне моря и гор.

– Маш, а можно я тоже попробую тебя сфотографировать? – мне срочно требовалось потрогать этот заморский, по всей видимости, профессиональный фотоаппарат. А может быть я хотел запечатлеть красоту и грациозность девушки.

Она легко протянула его, накинув ремень мне на шею.

– Давай. Я с удовольствием! Нажимай кнопку наполовину – откроется объектив, и ты увидишь меня в зеркале. Вот этим кольцом настраивается резкость. Можешь отрегулировать свет этим рычажком колечка диафрагмы. А потом дожимай кнопку спуска, только не держи долго, а то он автоматически серию снимков сделает. На всякий случай, не опускай аппарат, пока полностью не отпустишь кнопку. Понял?

– Ага.

Я навел фотоаппарат, приятной тяжестью нагрузивший мне руку, на девушку, отошедшую от меня на пару шагов, и поймал в фокус ее на фоне живописной скалы в конце пляжа, красиво спускающейся в море.

– Посмотри сюда, пожалуйста, – крикнул я Маше, невольно залюбовавшись профилем ее гордо поднятой головы с развевающимися на ветру волосами.

Она начала поворачивать голову ко мне, и я дожал кнопку до упора, намеренно удержав ее пару секунд. Фотоаппарат исправно отработал серию щелчков, запечатлев девушку почти в движении.

Маша рассмеялась, глядя в мои восторженные глаза, и сказала:

– Только не говори, что никогда не фотографировал.

– А я и не говорю, – смутился я. – Я тоже очень люблю снимать и сам печатаю фотки на увеличителе. Меня мама научила. Она классно их делает. У нас дома есть небольшая комната-чулан, которую я оборудовал под фотолабораторию. Табличку вешаю на дверь «Не входить – идет процесс!», чтобы мне не мешали, проявляю… А потом люблю рассматривать на фото те места, где побывал и тех людей, с кем встречался. Наутро, весь пол в комнате бывает усыпан высохшими, скрученными в трубочки фотографиями на газетах. Так что их невольно видит вся моя семья.

– Знаешь, я тоже люблю все делать сама. Можно любых эффектов добиться, подержав фотографию в различных растворах. А недавно, папа привез из Москвы несколько цветных пленок и реактивы. Я, когда приеду домой – попробую цветные напечатать. Кстати, ты меня именно на такую пленку нащелкал.

Мне показалось, Маша не хотела уходить, воодушевленно рассказывая мне о своем увлечении. Потом, словно опомнившись, она протянула мне руку. Я снял с шеи фотоаппарат и вернул ей, осторожно помогая засунуть его в чехол.

– Пойдем, а то папа, наверное, уже изжарился в машине – нотки сожаления в Машином голосе подтвердили мою догадку.

Я взял ее под руку, и почувствовал, как тяжело она на нее оперлась.

– Прости, Маш, я должен был догадаться, что тебе тяжело стоять. Но ты так здорово ходишь, не подаешь виду, что тебе бывает трудно. Я восхищаюсь твоим мужеством, умом, красотой, грациозной ловкостью. Ты обязательно будешь легко ходить, бегать и, может быть, станешь спортсменкой.

Она долго посмотрела на меня погрустневшим взглядом.

– Спасибо тебе! Ты добрый и очень внимательный, Владик! – голос ее дрогнул. – Я никогда бы не подумала, что встречу парня, обладающего столь многими хорошими качествами, который к тому же, захочет со мной дружить! Обязательно сегодня расскажу Мишке по телефону.

Мы медленно пошли по камням к бетонной лестнице, ведущей к автостоянке. Я помог ей взойти наверх, поддержав на верхней ступеньке. На стоянке стояла белая «Волга» ГАЗ-2402 универсал, возле которой ходил Машин папа.

– Ну что, молодежь, пора нам ехать на обед. Вас подвезти, Владислав?

– Нет спасибо, я тут рядом в лагере живу. Мне тоже пора на обед. Все уже пошли…

– Ну, пока, Влад – голос Маши был теплым. – Мы же, еще увидимся?

– До свидания, – ответил я, и мысли путались в моей голове. – Спасибо вам за все! Вы с папой – замечательные!..– добавил я громко.

Я поставил сумку в багажное отделение и взял Машу за руку, помогая ей устроиться на переднем сиденье.

– Мы обязательно увидимся, – тихо сказал я. – Я приду сегодня часов в шесть купаться. Ты будешь?

– Хорошо, наверное, с мамой приеду ненадолго. Нам вечером на переговорный пункт нужно ехать, Мишке позвонить. Как он там экзамен сдал?

Захлопнув дверь, я отошел от машины. Федор Тимофеевич легко занял место водителя, завел мотор, и «Волга» с характерным урчанием выехала со стоянки, скрываясь за облаком пыли. Я медленно побрел к лагерю. Мне нужно было побыть одному и подумать. Я никогда не испытывал ничего такого раньше. Шел как во сне, автоматически поворачивая на нужные тропинки и находя в ограде лагеря калитку. Упершись в здание столовой, зашел, попутно обнаружив, что почти никого уже в ней нет. Механически прожевал картошку с котлетой, запив все это компотом, а потом сел на скамейку под кипарисом на аллее, по пути в жилой корпус. Мои мысли были далеко. Хотелось, чтобы никто мне не мешал. Я думал о моей новой знакомой. Думал о том, как могла произойти авария, как ей было больно сразу, и как должно быть ей было больно и страшно, когда она узнала, что на всю жизнь лишилась ноги, стала не такой как все дети, стала инвалидом. Какое мужество, силу воли она должна была иметь, чтобы преодолеть боль и заново научиться ходить, чтобы остаться собой, красивой жизнерадостной девушкой, сделать так, чтобы окружающие не подозревали об ее несчастье! Несмотря на жаркое солнце, мне стало холодно. Я подумал, что вряд ли смог бы выдержать даже десятую долю тех испытаний, которые выдержала Маша. Было стыдно за свою теплую, уютную размеренную жизнь, за то, что я пренебрегаю спортом и жалуюсь на отсутствие времени для физических упражнений. Я только сейчас начал осмысливать, что ничего еще в жизни не узнал и не испытал, и, в сущности, не готов к настоящим испытаниям. Сколько раз обещал себе заниматься ежедневно зарядкой и качать мышцы. Меня хватало дня на два, а потом были, как казалось, более важные дела. Хотелось играть, когда уже нужно было делать реальные вещи и принимать реальные решения, как у взрослых. Словом, пора было становиться взрослым. Я подсознательно чувствовал, что только в этом состоянии могу адекватно воспринимать мое новое знакомство и осознавать мои новые мысли и ощущения. Детство не соответствовало этому незнакомому статусу, и я дал себе обещание, во что бы то ни стало, поскорее стать взрослым, чтобы стать достойным Маши.

2

Я, должно быть, заснул на скамейке, потому что вздрогнул, почувствовав, что меня кто-то трогает за плечо. Сестра сидела рядом и будила меня.

– Что случилось? – спросил я, просыпаясь окончательно.

– Ты чего не в отряде? – сестра выглядела встревоженной, – Тебя все ищут…

– А сколько времени? – поинтересовался я, начиная злиться. – И зачем меня искать? Я что, маленький, ходить строем за пионерами?

– Ну, если немного и вырос за несколько часов, то это не считается. – В голосе сестры сквозил холодок сарказма. – Скоро пять вечера. И тебя ищет мама. Она в кружке детского творчества. А вечером мы идем в поселок на переговорный пункт, звонить папе домой. Здесь телефон опять не работает…

Выложив мне все новости, она немного успокоилась и попробовала расческой из своей сумки расчесать мои, наверное, слишком растрепанные волосы. Я резко отшатнулся от нее.

– Ты чего такой злой? На солнце перегрелся? – сестра посмотрела на меня подозрительно.

– Может и перегрелся! – огрызнулся я.

Досада, что меня побеспокоили, все еще не отпускала, и голос звучал как-то неоправданно зло. Я не хотел злиться на сестру, но не мог себя заставить смягчиться.

– А во сколько пойдете в поселок?