Зловредная жертва - Наталья Никольская

– Ну да, про лихорадку, а не про малярию, – поддакнула бабуся. Еще и имя меня в подозрительность вогнало. Больно сумнительное оно у него.

* * *

Вражда-дружба Олега Малышева и Игоря Костикова являлась великолепной иллюстрацией к лекции о природе соперничества. Все, что сближало, одновременно и отдаляло двух друзей детства. Внешность Костикова контрастировала с внешностью Малышева. Все, что вытекало из этого контраста, являлось чуть ли ни основным источником конфликта.

Приземистый, коренастый Малышев был, тем не менее, очень подвижным парнем. Черты лица, по отдельности вполне заурядные, в сочетании рождали образ мужественного и волевого человека. Почему-то этот образ совершенно не привлекал ветреных женщин. После многочисленных, но бесплодных попыток покорения их незнакомых с логикой сердец, Олег решил махнуть рукой на весь женский пол и все силы отдать искоренению преступности в отдельно взятом Тарасове, в частности, и всем мире в общем.

Решить-то он решил, но воплотить… У него получилось махнуть рукой на всех женщин, кроме возлюбленной наделенного природой внешностью киношного белогвардейского офицера, в исполнении Старыгина, Игоря.

Иришку Олег любил уже давно. И, не смотря на то, что она никогда не давала ему повода надеяться на что-то кроме холодноватой дружбы, не терял надежды завоевать ее каменное сердечко.

Его с раннего детства потрясла сцена из фильма «Руслан и Людмила», где повествовалось о том, как пастух пытался штурмом взять сердце гордой красавицы. Нынешняя ситуация до оскомины напоминала ему этот сюжет. Малышев со студенческих времен пытался превзойти самого себя и доказать всему миру и одной девице, что он стоит многого. Путем лишений и героических усилий ему удавалось кое-чего достичь. Но, как и в поэме Пушкина, все эти достижения не могли растопить сердечный лед маленькой, худенькой брюнетки, совсем не похожей на роковую Наину. К тому же имелось одно существенное отличие от Пушкинского варианта. У Ирины-Наины уже был возлюбленный, обладающий всеми теми качествами, которых так не хватало Олегу. Пока Малышев, краснея от натуги, безнадежно пытался выбиться в «хорошие» студенты и хотя бы этим обратить на себя внимание этой околдовавшей его девицы, соперник, учащийся вместе с ним на одном факультете юридического института, изящно сдавал экзамены на «отлично», почти не прикасаясь к учебникам.

Все, за что ни брался Игорь, выходило у него легко и красиво. Это касалось и многих видов борьбы, которыми он немного владел, и работы в адвокатской конторе, и открытии своего детективного агентства с выразительным названием «Икс», что расшифровывалось как «Игорь Костиков – сыск».

После института пути приятелей-соперников разошлись. Игорь избрал поприще адвоката и частного сыщика; Олег с помощью напористости, железной хватки и трудового фанатизма добился должности старшего следователя.

В последнее время им приходилось общаться и даже сотрудничать довольно часто. На агентство Игоря просто сыпались запутанные дела, которые, не без помощи бабуси, естественно, Костиков удачно распутывал. Малышев вел параллельное расследование, но его бескомпромиссность частенько играла ему дурную службу и выводила на ложный след. На почве расхождения во взглядах на дело рождались конфликты, которые усугублялись возрождением скрытой взаимной неприязни.

Правда, заканчивались все эти конфликты благополучно, но раздражение Олега наевшей оскомину удачливостью и правотой Игоря начинало понемногу нарастать.

Вот и сейчас он недовольно скривился при виде старого приятеля.

– Что, опять у соседки драный носок с веревки стащили? – холодно спросил он.

– Меня интересует повод задержания некого Модеста Красовского, – проигнорировал издевку Игорь.

– Опускаешься, Мосол, – не отрываясь от бумаг, бросил Малышев, – с коих пор защищаешь губителей старушек?

– Модест – мой подзащитный, – немного приврал Игорь. Впрочем, он был уверен, что Красовские именно его наймут в качестве адвоката.

– Так вот знай, в данном случае твоему подзащитному париться на нарах до поседения этой пижонистой бородки, – для того, чтобы Игорь понял, что подразумевается именно его бородка, Олег бесцеремонно ткнул в нее пальцем.

– Еще ничего не ясно. Самого преступления нет, значит, не может быть и подозреваемого.

– А труп Аси Гордеевны Красовской в подвале ее собственного дома со следами насильственной смерти – не преступление? А отпечатки пальцев твоего подзащитного на ручке двери, ведущей в подвал, и вообще, на целой куче предметов – не улика? А окурок его любимых сигарет? А дорогая зажигалка, найденная там же, с гравировкой «Зайке Модестику от Сашули»? А толпа свидетелей, просто кричащих о мотиве? Продолжать? Да мне сроду такого чистого преступления не попадалось! Тут даже хороший адвокат не поможет, а не то, что ты.

– Труп точно Красовской?

– Точнее не бывает. Крысы, правда, успели объесть лицо, но возраст, комплекция, одежда, удостоверение, в конце концов!

– А мотив? Какой может быть мотив у обеспеченного, уважаемого в городе прекрасного специалиста?

– И этого не знаешь, – фыркнул Олег, – а что тебе вообще известно? Ладно, я сегодня добрый, сытый и терпеливый. Весь двор трубит, что твой Модест с сожительницей зарились на бабкину квартиру, а та все грозила настрочить завещание в пользу своего партайгеноссе, некого Садикова. Вот парнишка и подсуетился! Еще не известно, может, и было завещание-то. Эх, жаль, поздно труп нашли. В доме уже кто-то побывал.

– А если это просто обычные грабители? Стукнули старушку, забрали ключи…

– Может. Только, если ты такой умный, объясни мне пожалуйста, почему в ее доме все перевернуто верх дном? И ничего не пропало! Кроме сумки, ключей и кое-каких сувениров.

– Откуда знаешь, что не пропало?

– От приятеля ее. Деньги все она на книжке хранила. А книжку у самого приятеля прятала. Богатств особых не было, всю жизнь в кулинарном училище завучем проработала.

– А что за сувениры?

– Да черт их знает, – отмахнулся Малышев, – соседка говорит, что неприличные какие-то, пепельницы в виде клозетов, зажигалки – догадайся сам в виде чего, искусственные фекалии в очень натуральном исполнении. Говорят, их на стул особо нелюбимым гостям подкладывают. Тьфу, гадость, и как порядочная женщина в доме такую мерзость хранила? И где раздобыла? И зачем этому Красовскому дрянь такая понадобилась? Давно говорю, что все интеллигенты в душе – прогнившие насквозь пакостники.

– Примерное время наступления смерти известно?

– А как же!

– Где находился в это время подозреваемый?

– Говорит, наслаждался в объятиях возлюбленной.

– Спал?

– Ну. Только показания сожительницы подозреваемого для нас – тьфу. Пустое место.

– Олег, можно тебя кое о чем попросить?

– Валяй, Мосолик, я сегодня добрый, одних сведений тебе бесплатно выдал целый боекомплект.

– Тебе не было бы трудно называть Александру по имени или по фамилии? Сожительница – это слишком грубо. И, кстати сказать, она законная невеста Красовского.

– Что, успел глаз положить? Ну так передай своей новой пассии, чтобы подыскивала другого жениха или сожителя, по-нашему. Ее Модестик выйдет из тюрьмы, когда она уже бабушкой станет.

– И все-таки, я настаиваю на невиновности Модеста, – проигнорировал провокацию Игорь. – Убеждать тебя в том, что искать надо в другом месте, я не стану. Не раз обжигался. Но в невиновности Красовского я уверен, как в своей собственной.

– Не мешай работать, – махнул рукой Олег, мгновенно потеряв интерес к разговору, – тут серьезные дела вздохнуть не дают, а ты со своим Раскольниковым пристаешь.

Он погрузился в ворох бумаг и, казалось, не заметил, как тихо закрыл за собой дверь его товарищ.

* * *

«Черт, тоже мне, частный детектив, – костерил себя Игорь, сидя за рулем своего „Жигуленка“. – Послал следить бабусю за склочным стариком, а главное проворонил. Теперь любой обыватель знает больше частного детектива Костикова. И баба Дуся хороша: каштаны, кошка, моль… Забила мне голову всякими мелочами».

Как всегда, когда дело не шло, Игорь перекинул ответственность на старушку. Уж больно не привык он замечать за собой оплошности. А баба Дуся… Ну что с нее взять! Полуграмотная деревенская старушка. Ей можно ошибаться. Внутреннее раздражение вылилось на голову бедной бабуси сразу, как только ее внук перешагнул порог.

ГЛАВА 3 В ЛОГОВЕ ОБИТАТЕЛЕЙ ДНА

Обдумывать предлог для праведного гнева не пришлось. Всегда аккуратная и следившая, с ее точки зрения, за внешностью бабуся встретила внука в столь затрапезном виде, что он на мгновение просто лишился дара речи. Впрочем, этот дар никогда не покидал его надолго. Что-что, а красноречие и умение выражать свои мысли было одним из доминирующих качеств Игоря Костикова.