Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

их Господь!

– А что еще видел, Анатолий? – с большим интересом спросил я.

– Вифлеем видел, везде прикладывался, где только можно. Галилейское море, Назарет…

– А там есть русские монастыри?

– Есть, батюшка, женский Горненский монастырь под Иерусалимом, очень хороший. Мне там матушка игуменья денег дала, добрая такая… И еще Вознесенский монастырь «зарубежников» на Елеонской горе, недалеко от Гроба Матери Божией… Куда ни пойдешь, – везде благодать!

Все замолчали, потрясенные услышанным. Но странник здесь превзошел самого себя:

– Вот вам, отцы, подарки из Иерусалима! – Анатолий раскрыл свой рюкзак. – Это крестики, свечи, иконочки, освященные на Гробе Господнем! Вам, батюшка, четочки с Гроба Господня, сам освящал! Еще примите триста долларов на церковь и на поминания из Иерусалима.

– Спасибо тебе! – поблагодарил я. – А ты как?

– Кое-что есть на дорогу, мне хватит…

Братья заговорили о тех счастливцах, которые могли посетить эти удивительные места, а я удалился в палатку: «Господи Иисусе Христе, – взмолился я. – Если бы только одним глазком взглянуть на Твои Святыни! Я бы расцеловал весь Твой храм и каждый его уголок… Впрочем, как будет Твоя святая воля!»

Перед отъездом отца Пантелеймона все наше сообщество решило посетить Грибзу и на прощание послужить литургию в Троицкой церкви. Нагрузившись мукой, солью и крупами, наш караван неторопливо двинулся вверх по тропе. Вольный встречный ветер верховий дул вдоль Бзыби сильными порывами, приятно освежая наши потные лица. Шли легко и бодро. Лесные ущелья, казалось, сами неслись навстречу. После полудня начала сказываться усталость.

Наконец, после утомительного подъема по прорубленной в диких зарослях тропе, нас, усталых и истекающих потом под тяжелыми рюкзаками, гостеприимно встретила уютная церковь.

– Батюшка, хорошо, что мы с вами прорубили тропу, – порадовался Аркадий. – А то плутали бы до темноты!

Сняв рюкзаки, мы все поцеловали иконочку на кресте у кельи.

– Хорошая церковь! – похвалил Никита.

– А вот эта пристроечка, погляди – красота! – Отец Пантелеймон похлопал рукой по бревенчатой стене. – Моих рук дело! Учись, брат. Мы еще лучше на Печоре сделаем…

Под вечер птицы распелись взахлеб. Свист соловьев сотрясал горную поляну, утонувшую в нежной зелени молодых папоротников. Мягкие лучи заходящего солнца потухали в кронах деревьев, отбрасывающих длинные тени. Напротив, высоко в небе, пламенела вершина Чедыма. После чая и краткого отдыха, под могучими буками и высокими пихтами зазвучала молитва. Всенощное бдение перемежалось громким уханьем филина.

Рано утром на одном дыхании прошла литургия. За утренним чаем разговор пошел о молитвенной жизни.

– Отец Симон, как мы можем определить благодатного человека? Очень интересно послушать, – улучив момент, обратился ко мне новый послушник. – Он что, всегда веселый?

– Евгений, веселость не всегда является признаком благодати, как часто понимают люди. Отец Кирилл нам всегда говорил, что благодать – это непрерываемый мирный дух или особая тихость души, которую дает Бог, как сказано в молитве елеосвящения, «в тихости милующий».

– Это верно. Нигде в Евангелии не видно, чтобы Христос был веселый, а большей частью печальный и скорбящий, – заметил послушник Аркадий. – Только как прийти к этому миру духовному? Сколько ни молюсь, ничего не имею подобного, – с горечью произнес он.

– Потому что мы молимся рассеянно! Борьба с рассеянностью в молитве очень важна в молитвенной практике. Посмотрите, в Добротолюбии – там даже главы о молитве обозначены так: «О внимании и молитве». В этом вся суть молитвенной практики…

Мои слова братья выслушали внимательно.

– Неужели можно молиться не рассеиваясь? – спросил иеромонах Ксенофонт, пощипывая свою длинную бороду.

– Самому человеку без помощи Божией этим не овладеть. Но если мы будем неотступно прилагать усилия к стяжанию такой внимательной молитвы, Бог приходит на помощь, укрепляя нас благодатью.

– Это ясно, отче. Но как стяжать помощь Божию, все равно непонятно…

– Давай, отец Ксенофонт, посмотрим на это с другой стороны. Почему множество тех, кто постится и совершает ночные бдения, пребывает в разных телесных страданиях и ревностно подвизается, мы видим ущербными и озлобленными? Потому что подобало бы им прежде всего с помощью благодати обрести послушное, доброе и любящее Бога и ближних сердце, а затем сделать его кротким, не дерзким, милующим и сострадательным. Они не поспешили вначале избавиться от земных привязанностей к чревоугодию, сребролюбию, к почету и уважению, к пристрастию к родным и близким, отсекая эти привязанности через душевную боль и скорби. Как же им обрести помощь Божию и в чем, если они, оставив постройку духовного фундамента, начали сразу возводить кровлю – поиски помощи Божией в нерассеянной молитве и