Арон Гирш. Утерянный исток - Роман Арефкин

Пройдя какое-то расстояние в молчании, Риз спросил?

– А у вас, стало быть, был «метод»?

– Наш центр занимается весьма специфическими исследованиями, которые, к сожалению, помимо прогрессивного подхода, влекут определённый социальный резонанс. – ответил доктор – Я достаточно длительное время уделил исследованию одного перспективного направления вмешательства в структуры головного мозга. Целью моих исследований стала разработка метода использования мозговых тканей донора для формирования новой нейронной базы для лиц, которые находятся в состоянии клинической смерти.

На этот раз Риз уже дал доктору понять, что с этого момента ему становится всё труднее понимать, о чём говорил Кирилл Генрикович.

– Многие пострадавшие, находясь в состоянии клинической смерти, при удачном стечении обстоятельств, переводятся на искусственное жизнеобеспечение, и длительное время могут пребывать в коматозном состоянии. Современные методы диагностики тканей головного мозга позволяют нам анализировать сохранность основных функциональных участков мозга, отвечающих за самое важное – за сознание и личность индивида. Мой метод вмешательства называется нейросинтезом, и подразумевает сепарирование и извлечение этих наиболее важных участков мозговой ткани у пациента, и внедрение их в мозговую ткань, принадлежащею другому индивиду, который выступает в качестве донора.

– Разумеется, – перебил доктора Риз – в качестве донора выступают те, кто не может себе позволить такую процедуру.

Кирилл Генрикович едва заметно улыбнулся, обнаружив у Риза признаки моральной оценки.

– Не совсем так. В качестве источника донорской ткани могут выступать те пациенты, которые пережили гибель тех самых участков ткани, которые отвечают за сознание, личность, за память и опыт. Согласись, даже если бы имелась возможность вывести из состояния комы пациента, мозг которого утратил все эти важнейшие отделы, то насколько это было бы гуманным по отношению к нему самому и его близким? Такой человек едва ли отличался бы от животного, ведь в основе его жизнедеятельности легли бы только безусловные рефлексы и инстинкты. Не кажется ли тебе более разумным, чтобы на той, сохранённой основе, которую теперь представляет мозг такого пациента, мог бы быть восстановлен некогда живший индивид?

Риз задумался, было видно, что вопрос доктора поставил его в тупик.

– Не пытайся дать однозначный ответ. Такового не существует. -наконец сказал Кирилл Генрикович – В этом то и проблема. Люди склоняются к одному или другому ответу, в зависимости от их убеждений. Тем более, изобретённый мною метод явно не вписывается в концепцию современного «опиума для народа»

Риз понимающе кивнул, а затем спросил:

– Я ведь правильно понимаю, что я пережил такое оперативное вмешательство? Этот ваш нейросинтез.

Кирилл Генрикович уклончиво ответил:

– Твой случай особый.

Риз не заметил, как они подошли к его палате. Было очевидно, что прогулка подошла к концу, как и откровенность Кирилла Генриковича.

– Я с недавнего времени стал задумываться над тем, когда бы я мог покинуть ваш исследовательский центр? – спросил Риз.

Кирилл Генрикович, к удивлению пациента, безразлично пожал плечами и ответил:

– У нас здесь не тюрьма. Ограничения, которым ты подвергался, были предприняты для твоего же блага. Теперь, ты можешь покинуть наш центр, когда пожелаешь.

– Действительно? – Риза сильно удивил такой ответ доктора, он явно ожидал другой реакции.

– Единственное, о чем я бы посоветовал тебе побеспокоиться, так это контроль твоего состояния, общего и психологического. – пояснил доктор.

– Психологического? Вы полагаете, у мен есть основания для беспокойства?

– Ты пережил очень серьёзное вмешательство на головном мозге, и у всего, что теперь с тобой происходит, есть свои далеко идущие последствия.

Сказав это, Кирилл Генрикович осторожно похлопал Риза по плечу, улыбнулся ему, а затем развернулся и покинул палату. Молодой человек остался один.

Остаток дня Риз просидел за компьютером, просматривая в интернете различные источники информации, связанные с наблюдениями за успехами нейробиологии. Риз зашёл на официальный сайт частного исследовательского центра, в котором он сам находился. Данное учреждение было построено на средства частных инвесторов, и в своём составе центр имел два отделения. Одно занималось предоставлением медицинских услуг, концентрируя своё внимание главным образом на терапии инсультов и реабилитационных программах постинсультных состояний. Другой отдел занимался исключительно исследованиями головного мозга. Именно здесь работал Кирилл Генрикович, и на сайте была размещена некоторая информация о докторе.

Кандидат медицинских наук, бывший член РАН и независимого объединения нейрохирургов России. Впоследствии, был исключён из обоих объединений, в связи со своей исследовательской деятельностью.

На отдельной странице была размещена короткая новость о том, что сын главного эксперта исследовательского отдела погиб при неясных обстоятельствах. Молодой человек провёл несколько недель в коме, после чего, из-за невозможности его спасти, было принято решение отключить его от жизнеобеспечения.

В принципе, просмотрев множество новостей и прочитав свыше дюжины статей, Риз не нашёл ничего, что могло бы показаться ему релевантным по отношению к его собственной ситуации.

В конце концов, когда на часах было уже почти за полночь, Риз лёг в постель, чувствуя себя уставшим.

В эту ночь Риз спал крепко, но сон заставлял молодого человека несколько раз подряд просыпаться, пытаясь всякий раз отличить явь от видения, Риз вновь и вновь возвращался к посещающим его образам.

Молодому человеку снилось, будто бы он продирался через заросли разнообразной, не вполне дружелюбной растительности. Шипы, растущие на ветвях многих кустарников, то и дело цеплялись за штаны. Некоторые растения, казалось, обвивали ноги Риза, затрудняя каждый его шаг. В небе светило яркое солнце и судя по всему должно было быть очень жарко, но густая растительность, среди которой Риз пытался найти свой путь, делала воздух влажным и тяжёлым. Одежда пропиталась потом, и липла к телу, но это было наименьшим из неприятностей, которые Ризу приходилось преодолевать. Помимо усталости, многочисленных ссадин от острых шипов местной растительности и духоты, Риз испытывал гнетущее чувство, природу которого понять не удавалось. Всякий раз, когда усталость достигала такой степени, при которой Риз больше всего на свете хотел остановиться и передохнуть, его настигало словно животное восприятие того простого факта, что ему нужно продолжать путь, что он не имел никакого права на промедление. И Риз не останавливался, продолжая преодолевать непокорные заросли и самого себя.

Как долго продолжалось восхождение, Риз не мог определить, поскольку время утрачивали всякое значение в этом его видении. Но, спустя какое-то время, Риз обнаруживал, что растительность вокруг него изменялась, высокие мангры уступали место обильному кустарнику, которые постепенно становился всё ниже а его колючие ветви – тоньше и короче. Вскоре, Риз понимал, что он всё это время поднимался в высокогорье, оставляя позади не только мангровые заросли, но и преследование. С какого-то момента он понимал, что то гнетущее чувство, не позволявшее ему остановиться ни на минуту, было преследованием. Кто-то следовал за Ризом, и хотя молодой человек не мог с должной определённостью сказать, кем был этот «кто-то», он понимал всю необходимость двигаться дальше.

Оставив позади лес, Риз столкнулся с новыми невзгодами на своём пути. Теперь ничего не защищало его от солнца, а ветер, который периодически накатывал с далёких склонов, был тёплым и сильным, так что только создавал дополнительные препятствия.

Риз знал, куда ему следовали идти. На более-менее пологих отрезках пути он пытался перейти на бег, и ему это удавалось, пусть и не на долго. Вскоре он достиг входа в ущелье. Скальные стены здесь были украшены работой человеческих рук. В тверди скалы были вырезаны многочисленные узоры. Риз приложил свою ладонь к шершавой поверхности скалы, покрытой замысловатой резьбой. Первым, что ощутила его ладонь, стал жар, излучаемый нагретой скалой. Символы представляли собой пиктограммы, и Риз не знал их значения, но было очевидно, что в данном конкретном месте, само наличие символов играло важную роль. Риз понимал, что он прибыл туда, куда стремился. Это было ущелье, образованное скалами, одна из который устремлялась высоко вверх, в то время как другая, будучи более пологой, образовывала каменное кольцо. Внутренняя стена ущелья, образованная слиянием двух скал, была покрыта резьбой, изображениями, каждое по отдельности из которых не имело самостоятельного значения, но в совокупности, они составляли единую композицию. Это была фигура человека, опустившегося на колени и склонившего голову перед собой, над ним возвышалась ещё одна человеческая фигура, которая уже имела более размытые контуры. Создавалось впечатление, будто вторая фигура была продолжением первой. Напротив этих двух фигур стоял человек, голова которого была увенчана каким-то специфическим убором, этот человек держал на вытянутых руках, перед собой, чашу, которая была направлена к первым двум фигурам. Позади двух фигур находилось ещё одно изображение человека. Этот человек был изображён лежащим на плоской поверхности, позади него находилось изображение, завершающее композицию. Это были люди, всего три человека, но Риз понимал, что это изображение означало именно общность людей. Один из этих людей протягивал в направлении лежащего человека некий предмет, который точь– в точь напоминал головной убор, на голове у крайней правой фигуры.