Часы любви - Меган Маккинни

– У меня нет никаких сомнений, – сдался Нолан, воинственный пыл уже оставил его. – Преподобный Драммонд, английский землехват, говорит правду. Настало время объяснить гейс.

– Тогда объясняйте. Все сразу. И немедленно, – потребовал Тревельян, окинув хмурым взглядом каждого из четверых; наконец, все они склонили седые головы в знак согласия.

– До того, как английский Генрих отдал эту землю Тревельянам, она принадлежала семейству мельника, – начал отец Нолан.

– Обнаружив, что земля более не принадлежит им, эти люди наняли чародея, который наложил гейс на каждого мужчину из рода Тревельянов, – продолжил Драммонд.

– В каждом поколении наследник по мужской линии должен вступить в брак до того, как ему исполнится двадцать лет, иначе гейс начинает действовать, – закончил мэр.

– Скажите же, в чем заключается гейс. – Тревельян обвел собравшихся взглядом. Все они глядели на Гриффина О'Руни.

Гриффин заговорил с суеверной опаской.

– И я расскажу тебе о гейсе, мой мальчик. – Обращенные к Тревельяну старческие впалые глаза светились умом. – В твоем гейсе четыре части, потому что Лир состоит из четырех полей, разделенных стоячим камнем с написанным на нем огамом. Первая часть гласит, что крест должен выбрать тебе невесту. Вторая утверждает, что девушка эта будет простолюдинкой из нашего возлюбленного Лира. Третья говорит, что ее отыщут на двадцатом году жизни наследника Тревельяна. Рассказ о гейсе Тревельянов хранили в тайне. Его передавали от отца к сыну в течение веков, и люди, сейчас находящиеся перед тобой, являются единственными наследниками первоначального совета.

В наступившем молчании все ожидали реакции Тревельяна. Молодой человек замер в крайней задумчивости. А потом взорвался неистовым смехом.

– Экая шутка. Шутка и не иначе. Неужели вы рассчитываете, что я поверю в то, что вы вчетвером должны выбрать мне невесту.

– Выбрать невесту, сын мой, должны не мы, а вот это. – Драммонд извлек крест из кармана сюртука. Красота его заставила стариков вздохнуть. Крест казался почти живым. Роскошная резьба, искрившаяся и сверкавшая в свете очага, казалась слишком тонкой для того, чтобы быть делом человеческих рук.

Взяв крест, Тревельян поднес его к глазам. Лиловые искры словно брызгали из сердцевины аметиста, а резьба превратилась в клубок живых извивающихся змеек. Ниалл глядел на крест с достоинством короля, встречающего собственную судьбу.

– Милорд, – прошептал Драммонд, – за все те годы, которые крест провел у меня, я ни разу не видел его столь полным огня. Гейс воспроизведен точно. Это верный знак.

– Должно быть, очаг делает его таким странным. – Ниалл небрежно бросил амулет преподобному. Старики ахнули. Драммонд подхватил крест, как упавшего младенца.

– Негоже искушать Иной Мир, сынок, – проговорил Гриффин. Обращенные к молодому человеку глаза его были полны жалости, словно заглянув в будущее Тревельяна, он увидел там несчастье, которым юноша пренебрегал сейчас.

Взгляд О'Руни заставил Тревельяна осечься. Но все же в остальном оставаясь господином, Тревельян сказал ровным голосом, хотя в бледно-голубых, отдававших зеленью глазах его горел гнев.

– Я не могу прогневать несуществующее. Все это чушь.

Я не верю ни единому слову. А это, – он указал на крест, – прекрасное произведение кельтского искусства, не имеющее отношения к магии и неспособное отыскать мне невесту. Может быть, крест этот выпустит крылышки и облетит окрестности, разыскивая ее?

– Крест уже обнаружил девушку.

Все повернулись к Драммонду. Лицо его сделалось мертвенно бледным.

– Я говорю правду. Сегодня я выехал в наемном экипаже, полагая, что крест сможет указать мне невесту. Я велел вознице ехать наугад – куда укажу – не назначая ему пути.

– И как вы отыскали ее? – прошептал Питер Магайр.

– Я держал крест в руке, и он был мне как компас; жар его возрастал, когда мы направлялись в нужную ему сторону. Когда далеко за пределами деревни я нашел коттедж посреди рощи боярышника, крест горел как никогда. Он просто ослеплял.

– Итак, вы нашли девицу, – с почтением произнес отец Нолан.

– И кто же она? – спросил Ниалл.

– Это был дом Граньи.

Гулкий хохот Тревельяна потряс викариат.

– Гранья! Горбунья Гранья! Старая карга, которая слывет ведьмой среди горожан! Итак, мне придется жениться на женщине, годящейся мне не то чтобы в матери, а в бабки!

– Возможно, крест указал не на Гранью, а на ее дочь Бриллиану, – промолвил Магайр.

– Что еще за Бриллиана? – спросил Тревельян.

– У Граньи есть дочь, которую она родила уже в очень зрелом возрасте. Возможно, она подходит вам по возрасту, милорд.

– Верно! – робко вставил Драммонд.

– Нам следует отправиться в этот дом и собственными глазами увидеть невесту. – Отец Нолан встал.

Тревельян качнул головой.

– Я не потревожу этих женщин посреди ночи. Тем более по столь дурацкой причине как гейс.

– Некогда я слышал об одном молодом человеке, который позволил себе веселиться, когда одна старуха наложила на него гейс.

Голос Гриффина О'Руни наполнил трепетом темную комнату. Старики придвинулись друг к другу, словно опасаясь сил, которые, как они полагали, выли сейчас снаружи, примешивая свой голос к стону морского ветра.

– Джеймс Фицхерберт был отменным молодцем: рослым, сильным, красивым, он жил в этом графстве за несколько веков до вас, Тревельян. Он не обратил внимания на гейс, и Лир посетил голод, равного которому мы с тех пор не знали. Первой жертвой его пала девушка Джеймса. Она исхудала, превратилась в настоящий скелет с огромными глазами, которые просили есть. Некоторые утверждают, что Фицхерберт сошел с ума от голода, но другие считают, что рассудка его лишило сознание собственной вины.

Тревельян молчал. Он глядел на О'Руни, стиснув в гневе губы.

– Мы обязаны посетить этот дом, милорд, – попросил отец Нолан.

– В полночь вам исполнится двадцать, – напомнил Магайр.

– Поглядите на время! – воскликнул Драммонд.

Все повернулись к каминной доске из каштанового дерева. До полуночи оставалось пять минут.

– Безумен тот, кто думает, что я женюсь на этой девице. Я не знаю ее. Наверное, она ведьма, как и ее мать.

Что еще более важно, я не люблю ее. И даже никогда не встречал…

– Ах да, Тревельян, вы не спросили о четвертой части гейса. – Голос Гриффина О'Руни прорезал поток слов Ниалла как призрачный вой, принесшийся из ночи. Все повернулись к О'Руни.

– Тогда говори, старый сказочник. Расскажи мне конец истории, – насмехался Тревельян.

Гриффин поглядел на юношу, жалость и надежда еще не оставили его старые глаза.

– Ты услышишь финал повести, когда мы будем в том доме.

Глава 4

Коттедж окружали густые заросли корявого боярышника. Выл ветер, лил дождь, превращая каменистую дорогу в ложе ручья. Наемный экипаж преподобного Драммонда все-таки пробился на свет его окон. Повозка остановилась возле низкой, сбитой из тонких досок двери.

Все по очереди вошли в темный домишко. Тревельян с брезгливостью заглянул внутрь. Небольшое окно закрывал единственный лист промасленной бумаги. Глинобитный холодный пол. Стены, почерневшие от осевшей за десятилетия копоти очага. Повсюду были кошки; тощие и жирные, они спали у очага, прятались на полках, ссорились; крысы тем временем скреблись и попискивали в темных углах, числом своим изобличая котов в лени. Лир не из богатых краев, но подобной бедности Тревельян еще не видел.

– Женщина, – негромко сказал он, глядя за закапывающиеся в фартук руки, корявые, словно ветви боярышника, на эти пальцы, которым подобало бы трепетать в присутствии господина, а не едва шевелиться, как сонные мыши. – Эти люди привезли меня сюда потому, что, по их мнению, на меня наложен гейс. Они полагают, что мне суждено жениться на юной леди из этого дома; вот почему мы явились сюда в столь странный час.

Тревельян рассчитывал увидеть на лице старухи какую-нибудь реакцию, однако не обнаружил таковой за сеткой морщин.

– Я знаю, почему вы пришли, – проговорила она голосом бесстрастным, а точнее безутешным.

– Тебе сказал преподобный?

– Нет.

– Но ты знаешь, какое дело привело нас сюда?

Карга со странной скорбью улыбнулась ему, открыв два оставшихся во рту зуба.

– Я – Гранья-прорицательница, лорд Тревельян. Мне известно многое, чего не знают другие.

Тревельян поглядел на священника с откровенным недоверием, однако отец Нолан впился в Гранью глазами и с трепетом воспринимал каждое ее слово.

– Присаживайтесь у очага. – Старуха показала на единственное кресло в крохотной гостиной, крепкое, трехногое, дубовая древесина потемнела от возраста и дыма.

Тревельян отказался.

– Благодарю за гостеприимство, мистрис Гранья, однако мы не задержимся надолго.

– Клянусь, дело ваше будет недолгим, – Гранья изучала лицо его с таким вниманием, с каким могла бы рассматривать золотую церковную чашу. – Вы стали теперь взрослым мужчиной, лорд Тревельян. И вы приехали сюда за невестой.