Лесная земляника - Сандра Мэй

Гибсон был великолепен. Классический английский дворецкий, незыблемая величавость в сочетании с патриархальной любовью к хозяину. У Гибсона была всего одна слабость — миссис Гопкинс. Что ж, в каком-то смысле он поборол и ее.

Служанками, как правило, были девушки из деревни, менялись они часто, потому что здешний воздух, вероятно, способствовал заключению браков, а старый лорд всегда одаривал новобрачных необычайно щедро.

Наверное, стоило бы быть поэкономнее — тогда бы и не случилось вот этого всего… И не сидел бы грустный и одинокий Джон Фарлоу перед заброшенным домом, и не скрипели бы печально сорванные ветром с петель ставни… Дом не может жить без людей. Это странное утверждение Джон вычитал еще в детстве, в какой-то из книг. Сейчас он убеждался в этом воочию. Мейденхед одряхлел и обветшал так сильно, словно со смерти дяди прошло не два года, а лет двадцать. Почти все окна были забиты досками, крыша над крыльцом прохудилась, и дождь хлестал прямо по стенам, с которых давно уже сошла вся побелка.

Дикий плющ, украшавший дом раньше, заполонил все пространство, темно-зеленым ковром устлал половину знакомой лужайки, забил некогда роскошные клумбы. И словно горький привет из некогда счастливого детства, валяется возле самого крыльца красно-сине-зеленый мячик, возможно, помнящий еще маленького Джона Фарлоу…

Стоп! Джон отличался, конечно, сентиментальностью, но не до такой же степени. Мячик, лежавший у крыльца, был слишком ярким для того, чтобы помнить Джона, а кроме того, был сделан не из резины, а из мягкого пластика, и нарисован был на нем вполне современный мультипликационный далматинец, один из сотни. Вероятно, деревенские детишки играют в заброшенном поместье, невзирая на запреты взрослых.

Джон вздохнул, забрал кожаную куртку, мимоходом пожалел, что не взял зонт, — отвык, отвык он от Англии! — и вылез из теплой машины под дождь.

Ему показалось, что он промок сразу и весь. Плющ на земле создавай обманчивую иллюзию твердой почвы, на самом деле плавал по поверхности жидкой грязи, а холодные струи дождя с убийственной точностью устремились прямо за воротник куртки. Джон чертыхнулся и бодро взбежал по ступенькам, поскользнувшись и едва не упав по дороге. Преувеличенно бодро огляделся с крыльца и громко заявил:

— Ничего, ничего, все еще образуется. Там подкрасим, здесь подмажем, крышу перекроем заново…

— И еще перестелем полы, выведем грибок и плесень, переложим камин, наймем садовника и уплатим задолженность.

Голос, произнесший все это, был хрипловатым, низким, но определенно женским. Хотя, возможно, и мальчишеским. Джон растерянно обернулся — и так и не смог понять это до конца.

На углу, там, где крытая терраса сворачивала за дом, стоял человек. Невысокий, худенький подросток в мешковатых джинсах, резиновых сапогах явно не по размеру, такой же мешковатой куртке и в выцветшей бейсболке, надетой козырьком назад. Из-под бейсболки на лоб свешивался светлый чуб вьющихся волос, а из-под чуба насмешливо и чуть враждебно сверкали зеленые глазищи, обрамленные длинными темными ресницами. Руки подросток держал в карманах, поза у него была одновременно расслабленная и настороженная, но больше всего раздражало Джона то, что он никак не мог определить, мальчик это или девочка.

Джон Фарлоу шагнул вперед, кашлянул и сказал по возможности строго:

― Меня зовут Джон Фарлоу, и я хозяин этого дома. Могу я узнать, кто вы…

Пронзительный и радостный вопль огласил унылые окрестности, бейсболка отлетела в сторону, и подросток прыгнул прямо на шею Джону, радостно вереща и болтая ногами. Ошеломленный банкир машинально подхватил худенькое тельце — и через мгновение понял, что гладит по рассыпавшимся волосам молоденькую девушку, а та без умолку повторяет очень странную фразу:

— Ты все-таки вернулся! Ты обещал — и ты вернулся. Я знала это, знала. Ты вернулся.

* * *

Лишь через несколько минут Джону Фарлоу удалось освободиться из пылких и цепких объятий светловолосой девушки и поставить ее на землю. После этого он на всякий случай отступил на пару шагов и с подозрением вгляделся в раскрасневшееся личико.

Она была не таким уж и ребенком. Просто очень хрупкая, худенькая и невысокая, а мешковатая одежда легко превращала ее в мальчика. Лицо миловидное, треугольное, с высокими скулами и изящным вздернутым носиком. Глаза были очень хороши — изумрудно-зеленые, большущие, с золотыми искорками вокруг зрачков. Волосы, рассыпавшиеся по плечам, были, как ни странно, чисто вымыты, вились от природы, а цвет… пожалуй, все же золото. Возможно, немного пепельного оттенка, но все равно — золото. И никакой перекиси — это сразу видно.

Он бросил короткий взгляд на руки девушки. Ногти коротко, но аккуратно подстрижены, однако кожа на руках обветренная, запястья тонкие, но кисти рук сильные, судя по всему, девушка занималась физической работой, а отнюдь не игрой на арфе.

И еще. Лицо ее казалось смутно знакомым, но Джон все никак не мог поймать ускользающий образ — где и когда он ее видел?

По-видимому, она прочитала недоумение на его лице, потому что вдруг нахмурилась и покраснела чуть сильнее.

— Ты меня не узнаешь.

― Э-э… я как-то… Нет, я припоминаю…

— Я — Майра. Майра Тренч.

Ну конечно, с облегчением подумал Джон. Ведь тетя Диана писала, что за домом присматривает некая Майра, внучка миссис Тьюсбери. Наверное, он ее видел… Господи, это сколько ж ей было лет, когда он ее видел?

― Я — Майра Тренч, и в последний раз мы виделись десять лет назад, когда ты… вы уезжали в Соединенные Штаты. Я тогда гостила в Мейденхеде вместе с бабушкой.

— Я вспомнил. Миссис Тьюсбери. Подруга леди Дианы.

— Да. А… меня вы помните?

— Н-ну… мы же виделись… Только ты… вы тогда были совсем юной…

— Мне было одиннадцать лет.

— О! Да. Конечно.

Она почему-то расстроилась. Джон не мог понять, почему, но видел это совершенно явственно. Закусила губу, опустила голову, снова засунула руки в карманы. Потом вскинула голову и поинтересовалась тем же насмешливым тоном:

— Ну и зачем вы прибыли? Действительно собираетесь ремонтировать эту развалину или осматриваете недвижимость на предмет продажи?

Джон начал сердиться. С какого перепуга она так с ним разговаривает, точно он в чем-то виноват? Впрочем, виноват, конечно… Только не ее это дело!

— Я, мисс Тренч, не могу продать эту недвижимость, как вы изволили выразиться, по условиям завещания лорда Уоррена. Правда, могу от нее отказаться, и тогда в скором времени ее будут осматривать другие. Решения я еще не принял, но приму в самом ближайшем будущем, как только пойму, какие финансовые вложения… Слушайте, а вы действительно присматриваете за домом?