Без жалости - Лоис Гилберт

Бабка с присущим ей старомодным изяществом отразила все поползновения Эми развесить на стенах дома тарелки новейших принимающих устройств и установить в каждой комнате модемы для компьютера. Бабушка старательно оберегала свой духовный мир от постороннего вмешательства и не имела ни малейшего желания усовершенствовать его с помощью современных новшеств.

Если разобраться, между моими желаниями и желаниями Эми возникла прокладка из желаний и намерений бабушки. В каком-то смысле жизненные устремления старушки сыграли роль буфера, амортизировавшего и стабилизировавшего наши чрезвычайно отличные друг от друга желания.

Стоило только Эми начать борьбу за так называемый технический прогресс, как я сразу же указывала ей на то, что это противоречит жизненному укладу и привычкам бабули. Дочь всякий раз вынуждена была отступать, а я радовалась, делая вид, что все это происходит не по воле какого-то члена семьи, но по воле судьбы или же провидения.

Мы с Эми смотрели на поля. Солнце стояло в небе еще невысоко и лишь начинало золотить увядшую ноябрьскую траву. Черной стеной поля окаймлял лес. Впервые за двенадцать месяцев, что я здесь провела, мне показалось, в этом пейзаже есть и зловещие оттенки.

— Пойду-ка я в дом и надену свитер, — сказала Эми и осторожно высвободилась из моих объятий.

Я последовала за ней в комнаты, по пути повесив ружье на гвоздик в гостиной. Пока убийца не найден, мне хотелось, чтобы мой «ремингтон» оставался при мне. Эми, сверкая розовыми голыми пятками, поднялась к себе в спальню.

Райан все еще болтал по телефону, и мне представилась возможность понаблюдать за ним, пока он говорил.

Мой старший брат, даже с немного припухшим со сна лицом, с полным правом мог считаться интересным мужчиной. Ему было тридцать девять лет, он был высок, обладал правильными чертами лица, роскошной каштановой шевелюрой, красивыми руками и носил очки в тонкой золотой оправе. Работал он ветеринаром и в качестве такового едва сводил концы с концами, поскольку местные фермеры предпочитали выгонять заболевшее животное, нежели его лечить. По этой причине наша конюшня была забита бесхозными, никому не нужными лошадьми. Временами Райан работал в качестве патолога на страховое агентство «Мидленд иншуэренз», что приносило ему дополнительные доходы, но в принципе как бизнесмен он ни к черту не годился. Он был хорошим ветеринаром, но общение с самоуверенными и невежественными фермерами угнетало его, и он частенько бросал все свои дела и скрывался из дому, предоставляя нам с бабушкой отвечать на адресованные ему звонки и объясняться с его клиентами.

Короче говоря, он был человеком рассеянным, задумчивым и мечтательным. Когда я была маленькой, то смотрела на него как на Бога — да и как могло быть иначе? Он был большим, сильным и умным, помогал мне делать уроки и защищал меня от мальчишек — другими словами, был мне вторым отцом. Только в последние годы я стала замечать, что он ленив, безынициативен и предпочитает увиливать от трудных и спорных вопросов, которые порой ставит перед ним жизнь.

Я его любила. Мы все его любили. Эми часами разговаривала с ним, обсуждая поп-звезд, косметику, одежду и сплетничая о жизни знаменитостей. Удивительное дело, он всегда был в курсе самых последних сплетен, а вкус у него был безупречный. Он слушал речи Эми с серьезностью и вниманием, что ей и требовалось. Я довольно скоро поняла, что это не игра и он в самом деле относится к Эми со всей серьезностью. Ее мнение всегда его интересовало, и он во многом разделял ее вкусы. Я стала задаваться вопросом: неужели я плохая мать оттого, что не люблю Эм-ти-ви, а предпочитаю Чосера? Я стала спрашивать себя: нужно ли мне для того, чтобы стать хорошей матерью, помнить названия модных рок-групп и имена ведущих исполнителей? Кто его знает? Возможно, это тоже нужно. Точного ответа у меня не было.

Мне нравилось, когда мои близкие находились рядом со мной. При этом я не могла отделаться от чувства, что бабушка и Райан дополняют мою маленькую семью, придают ей, так сказать, своеобразную законченность, которой я своими силами добиться не могла.

Райан и бабушка были для меня якорями в этом мире и крепко-накрепко привязывали к реальности, не давая провалиться в бездну сумасшествия, зачатки которого я привезла в своей душе из Африки.

Райан был единственным человеком в нашей семье, кого бабушка любила безгранично и без всяких условий. Он безраздельно царил в ее сердце и был ее «маленьким принцем». Они образовывали в нашей семье некую общность по интересам — закрытый клуб, если хотите, куда никто не мог проникнуть незваным. Я ревновала Райана к бабуле, и чувство, что она любит меня и Эми меньше Райана, не давало мне покоя.

Два года назад бабушка сломала руку, и Райан переехал на ферму, чтобы помочь ей управляться по хозяйству. Это было тяжелое для всех нас время. Я как раз порвала с Дэном, и первым моим стремлением было уехать — куда угодно, лишь бы ничто не напоминало о неудавшейся семейной жизни. Именно тогда я записалась в добровольческий корпус медработников в Африке. Райан и его компаньон Билли Купер, которые выстроили себе дом в Каюга-Хейтс и жили в нем на протяжении двенадцати лет, в тот год тоже поссорились и, что называется, разбежались — едва ли не сразу после того, как я уехала в Судан.

Билли был жокеем — низкорослым и поджарым, как охотничья собака. Я знала его с детских лет, и он был мне как брат. Его потеря была для меня все равно что потеря близкого родственника, хотя понять, почему они с Райаном разругались, было, в общем, нетрудно. Райан абсолютно не умел обращаться с деньгами и тратил в два раза больше, чем зарабатывал. Ему нравились английские эксклюзивные рубашки, венецианское стекло, иранские ковры, чемоданы из крокодиловой кожи. На его счете в банке почти всегда было пусто. Примерно раз в три года Билли устраивал ему разнос и требовал от него, чтобы он основательно сократил расходы. Брат соглашался, сокрушенно качал головой и продолжал бросать деньги на ветер.

Райан напоминал мне прирожденного аристократа, который не думает о хлебе насущном и не знает цены вещам. Он был готов просадить последний грош, угощая обедом в дорогом ресторане дюжину приятелей, не любил просматривать счета и искренне полагал, что о деньгах думают исключительно люди мелкобуржуазного склада.

Когда три года назад в резервации Онондага открыли казино, Райан начал ездить туда чуть ли не каждый вечер. Билли был профессиональным жокеем, отлично знал, что такое тотализатор, азарт и страсть к выигрышу, и умел подмечать нездоровый блеск в глазах записных игроков. Точно такой же блеск он заметил в глазах у Райана и посоветовал ему отказаться от игры. Куда там! Страсть к игре настолько увлекла брата, что он стал проигрывать вещи из дома, в котором они жили с Билли. Как-то раз, вернувшись домой, Билли увидел в прихожей свернутый в трубку иранский ковер и перевязанный веревками антикварный столик из гостиной. Эти вещи предназначались для продажи барышнику. Без этого рассчитаться с проигрышем Райан не смог бы. Это была, что называется, последняя капля. Билли раз и навсегда отказался помогать Райану в решении его проблем. Что же касается Райана, то он, как обычно, заявил, что никаких проблем у него нет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});