Столпник и летучие мыши (СИ) - Скво Алина

Обхватив себя руками, Симеон поглядывал на сестёр недоверчиво. Всё происходящее с ним выглядело совершенно неправдоподобно. Он подумал, что спит в каменной ложбинке на столпе и возблагодарил Господа за чудесный сон. Ему хотелось запомнить все детали видения, чтобы потом, после пробуждения, было о чём вспоминать: и эти мрачные пещеры, и этих чудных девушек, и стол, полный снеди, и эту невиданную Книгу.

А Книга жила собственной жизнью. Листы снова взвихрились и опали, и опять Лили коснулась пальцем текста. Симеон, сидевший, как обречённый, вдруг ожил, прилип глазами к фолианту, налегая грудью на стол, прочёл уже не шёпотом, а в полный голос:

— Потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению. К филиппийцам, глава вторая, стих тринадцатый.

Лили подошла со спины парня и положила тонкую руку на мужское плечо. Крепкие мышцы на спине и руках в знак протеста заходили ходуном, освобождаясь от мягкой женской силы.

— Семён Филиппович, признайтесь, как на духу: вы хотите змея уничтожить?

— Да куда мне? Не богатырь, не сдюжу. Да и кладенца у меня нету. Ни меча, ни коня буланого, — продолдонил мужичок зазубренный урок. — Да и не могу. Ить я послушник, монашествовать вознамерен.

— Вот именно. В вашей воле как монашествовать, так и выйти из скита. Почему бы вам не попробовать себя в ратном деле? Потом определитесь и с родом деятельности, и с карьерой. Сейчас главная проблема — змей.

— Говорю же тебе, милая девушка, не богатырь я, — заканючил Сёмка. Ему казалось, что лучше, чем кузнец из соседней деревни, никто с гадом не справится. Он опять хлопнул кулаком по столу. — Надо в соседнюю деревню идти, звать кузнеца на бой ратный. Вот кто настоящий богатырь! Одним пальцем подковы гнёт.

Неожиданно заговорила Фру. Её шелковистый голосок ласково коснулся семёновых ушей. Но то, что она проговорила, послушнику не понравилось.

— Он, конечно, богатырь, но трус первостатейный и для ратного дела не годится. Представьте себе воина, который испугался летучей мыши, заполз под лавку и пищал оттуда «чур меня, чур». Это я видела собственными глазами.

И пока Неправедный соображал, где это Фру могла увидеть кузнеца, ползущего под лавку, Мими взвилась, закружила вокруг Симеона, как ласточка, взмахивая рукавами-крыльями.

— Включите логику! Человек создан по образу и подобию Божьему? Да! Богу всё возможно? Всё! Правильно я говорю?

— Всё верно.

— Тогда откуда сомнения? Когда вы, Семён Филиппович, на гору лезли, что заявили монахам? Что вы чадо Божие, и что Он вас никогда не оставит.

Думы бывшего столпника с трудом ворочались, точно их пережёвывали и никак не могли пережевать беззубые челюсти. Только что полученные знания медленно подвигали монолиты заученных догм. И, наконец, Божьи откровения в черепной коробке уложились-таки. Семён вскинул голову и внезапно для самого себя раскатисто грянул:

— Пр-р-р-равильно!

Камни в ответ загудели, птицы в вышине смолкли. Лили, сверкнув резцами зубов, по-мужски потёрла руки, точно только что состряпала выгодную сделку, и, приобняв за плечи сестёр, энергично подытожила:

— Вот и хорошо! А теперь разрешите, Семён Филиппович, продемонстрировать наши хоромы. Уверена, что вам у нас понравится. Будьте как дома и располагайтесь по своему усмотрению.

С этими словами она повела группу из «банкетного зала» наружу, а молодец подумал: «Что тут может понравиться? Пещеры как пещеры…»

***

…Никогда Семён не мог помыслить, что совсем недалеко, в какой-то версте от монастыря в горных недрах живёт необычайная красота земли русской. Ошарашенный гулом водопада, сбитый с ног щедрым светом, столпник присел на тёплый камень и зажмурился. После пещерной тьмы он какое-то время был слеп, ладонь инстинктивно прикрывала глаза, но слух уже погружал его во что-то фантастическое. Расплющив веки, он глубоко вдохнул, да так и замер, пришибленный великолепием.

Шатёр естественного происхождения весь просвечивал, как рядно, прожжённое углями. Озерцо в центре пещеры манило, играя тенями, бликами и золотыми рыбками. Столб воды, падающий прямо с неба, блестел под солнечными лучами, как дамасская сталь. Отвесно ударяя в камни, он взбивал водяную пыль, сверкающую мириадами радужных искр. В носу у Семёна защипало, в горле что-то вспухло, и всё тело изнутри распёрло, точно переполненные вином мехи. Столпник задышал искристой смесью, зажурчал невольными возгласами и… прослезился. Так ему было хорошо, что душа по-птичьи затрепыхалась и запела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

По периметру шатра росли шары тровантов* с целым выводком каменных детишек. Крупные продолговатые жеоды* переспели и лопнули, показывая зёрна фиолетовых кристаллов. Плющ, чудом укоренившийся в углублениях камней, повсюду проложил ветвистые малахитовые тропки. Озёрный бережок был усыпан тихо светящимися опалами, и Семёну казалось, что вся пещера — это сердоликовый купол, беспрерывно сочащийся солнечным молозивом.

Девушки, с удовольствием наблюдая за столпником, улыбались. Им нравился этот большой ребёнок, сильный муж, простой честный человек. Они были уверены, что он справится с заданием, если, конечно, постарается. Старшая сказала, перекрикивая водопад:

— Это наша купель. Здесь, Семён Филиппович, вы можете принимать ванну. А это ваша спаленка.

Лили указала на небольшое отверстие, в которое можно было попасть, только став на четвереньки. Семён рыбкой нырнул внутрь и ахнул. Небольшое, круглое, как тыква, помещение с маленьким «окошком» вверху было сплошь устлано коротко вьющимися травами. Они пружинили и ласкали в полумраке сладко пахнущим, сиреневым цветом. Столпник упал в них ничком и почувствовал себя младенцем в колыбели, которому ничего, кроме мамкиной титьки, не нужно. И когда он уже почти растворился в лиловом чаду, до него донесся смех и говор сестёр:

— Отдыхайте, Семён Филиппович.

— Встретимся за ужином.

— Приятных снов.

Бывший послушник и будущий воин встрепенулся и, прогоняя марь, поспешил туда, где были водопад, свет и голубая, как глаза Марфы, купель. Быстро обнажившись, Симеон подпрыгнул и вонзил гибкое тело в синеву озера. Долго плавал, распугивая рыбок, плескался, а потом, покачиваясь на воде, смотрел на парящие в воздухе радужные водяные капли и думал, что такого чудесного сна, как этот, он ещё никогда в жизни не видывал. Позже, зарывшись в травянистую постель, попытался зацепиться за хвост пролетающей мысли: «Ах, какие у неё глаза! За такие глаза я бы…», — и провалился в бездну…

…А в это время три летучие мыши, примостившись на скальном выступе, разминали крылья. Они приготовились охотиться на скальных тараканов.

— Наконец-то поем с аппетитом, а то эта человеческая еда в горло не лезет.

— Привыкай, Мими. Скоро и не таким придётся оскверняться.

— Во имя всегалактической гармонии, дорогая Лили, к пыткам подобного рода я готова.

— Фру, ты сегодня сама не своя, точно тебя заперли изнутри.

— Хи-хи! Тут всё предельно ясно: любовь-морковь.

— Ладно тебе. Грех смеяться над чужим горем.

— Итак, атакуем с трёх флангов. Один, два, три. Йо-хо!

______________________________

*Выдень — день.

*Срачица — власяница.

*Тровант — камень, размножающийся почкованием, представитель кремниевой цивилизации.

*Жеода — каменное образование, выстланные изнутри драгоценными кристаллами.

В тексте автором были использованы русские народные пословицы в полном их изложении. «Голод не тётка — пирожка не поднесёт», «Гол, как сокол, но остёр, как топор», «Дураку хоть кол теши, он свои два ставит», «Лиха беда начало — есть дыра, будет и прореха», «Губа не дура, язык не лопата».

Часть 2. Глава 1

Плаксивый апрельский день, один из тех, что так характерны для средней полосы России, погрузил город в водянистый студень и абсолютное уныние. На улицах и площадях, в скверах и парках не было ни души и, если бы не свет в окнах и витринах домов, то можно было бы подумать, что все умерли.