Ранний старт - Сергей Чернов

занавеской. Её отсутствие не заметно.

Хм-м… не заметила! Пронесёт? Через полчаса они уже сидят на кухне за столом. Кирюшка весело стучит ложкой, размазывая манную кашу по мордашке. Скучно гляжу в свою тарелку, кусочка масла мачеха мне не положила. Месть за то, что придраться не к чему? Масло уже убрано, встаю, обхожу мачеху со спины, открываю холодильник.

— Чего тебе там надо? — Меня настигает холодный голос мачехи.

— Масло…

— Перебьёшься! — Грубо заявляет мачеха и закрывает холодильник, — Садись и ешь!

На секунду задумываюсь, потом направляюсь к своему месту… нет, хрен тебе! Прохожу мимо и сваливаю из кухни.

— Вернись сейчас же! — По ушам бьёт злой окрик.

Полсекунды упорной борьбы с собой, чтобы не вырвалось само: «Пошла в жопу!», и ограничиваюсь коротким «Нет». Начинаю нарываться. Понимаю, что не время, лучше заранее всё обдумать и приготовиться, но не выдержал, начал нарываться. Хотя с другой стороны, давно пора.

Надо было сделать по-другому. Вот только сейчас догадался, что надо было сделать. Заблокировать дверные замки и не впускать мачеху в квартиру, пока не придёт отец. Пусть она там снаружи бесится, сколько хочет. Ну, ничего. Придержим этот козырь, Вероника Пална не последний день на работе. Завтра… впрочем, выходные начинаются, но ничего, подожду.

Сижу перед телевизором, смотрю новости. В животе голодный бунт. Не должно быть такое интересно дошколёнку, но смотрю, непроизвольно ожидая редких сообщений из Южной Кореи. Любых, мне всё интересно.

Из кухни топает Кирюшка, тут же прососедивается. Завистливо вздыхаю, вот кто счастливчик. Все его любят, он всех любит. Сидит рядом, сопит, всем довольный.

Через несколько минут выходит мачеха, подходит к окну, поправить занавеску…

— Где ваза?! — В вопле мачехи слышится почти торжество, — Где ваза с цветами?

С искренним недоумением пожимаю плечами.

— А я откуда знаю? — Оборачиваюсь к Кирюшке. — Ты знаешь?

— Неть! — маленький оболтус усиленно мотает головой. Предсказать, как и что он скажет в ответ на самый простой и очевидный вопрос, не может никто. Только мой Витя для самого себя непонятным способом научился управлять его ответами. Кажется, маленький негодник ориентируется на интонацию. Правдивость его не заботит абсолютно, зато он безошибочно угадывает тот ответ, который от него хотят услышать.

— Что значит, не знаю? Утром она стояла на месте! — Начинает заводиться мачеха.

— Точно стояла? — Искренне сомневаюсь я. — Может папа куда убрал?

Когда мачехе нужно, сообразительность она проявляет недюжинную. Поняв, что склонить к признанию старшего затруднительно, выбирает самое слабое звено.

— Скажи, сыночек, — наклоняется к Кирюшке и начинает сладкие песни мачеха, — куда делась ваза с цветами? Скажи, и мама даст тебе вкусную конфету.

Кирюшка глубоко задумывается. А я помешать следственным действиям не могу. Тогда автоматически буду признан виновным.

— Очень вкусная конфета, Кирюша, — нежно сюсюкает мачеха. И Кирюшка ломается.

— Я её лазбил!

— Так, — выпрямляется мачеха и тут же забывает о награде предателю, — я так и знала.

Она уходит, и я знаю, почему, а вернее за чем. Смотрю на Кирюшку и показываю известную комбинацию из пальцев:

— Фиг тебе, а не конфета. Предателям конфеты не положены.

Кирюшка смотрит с обидой. Смысла всех речей он не очень понимает, но про конфету чувствует, что-то пошло не так. А когда видит мамочку с узким ремешком, понимает, что сильно не так и отходит подальше.

— Вытяни руки! — Резко командует мачеха.

Нагло ухмыляюсь в ответ.

— Ща-а-а-с! Я эту подколку знаю. Я вытяну, а ты ремнём ударишь. Вот это видела? — С непередаваемым нахальством показываю мачехе кукиш. Потом дойдёт, что перегнул палку, зато сейчас испытываю ликующее торжество, бросая дерзкий вызов могущественному врагу.

Так, теперь пора. Встаю, и пока растерявшаяся от неслыханной наглости мачеха пучит глаза, командую Кирюшке:

— Кир, за мной! Быстро! — и бросаюсь в свою комнату. Кирюшка спешит следом.

В детской у нас общая и довольно широкая кровать у торцевой стенки рядом со шкафом. Под неё и залезаю, предварительно бросив перед дверью стул. Какое-никакое, а препятствие. Кирюшка заползает следом. Младший брат моя страховка. Мачеха не будет прибегать к крайним мерам, пока мы вместе, иначе маленький заложник может пострадать. Ещё я заранее засунул туда старую шубу, которую почему-то до сих пор не выкинули.

Грохочет отброшенный стул, мачеха врывается в детскую. Оборонительную позицию обнаруживает быстро и начинается осада.

— Вылезайте! Быстро!

— Кир, лежать! — блокирую команды мачехи и напеваю боевую песенку. — Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»!

— Не сдаётся Валяг! — Весело подтверждает Кирюшка.

Веселье кончается, когда мачеха приносит швабру. Опять задумываюсь, ещё один прокол в оборонительных мероприятиях. Надо как-то придумать запирать дверь так, чтобы её трудно было вынести. Обычная щеколда не поможет, а вот упор в стену — да. Длинный шест нужен, метра два с половиной, но его не спрячешь. Клин! — Осеняет меня. Дверь отворяется вовнутрь! Надо выточить клин! Суёшь под дверь, и никто не войдёт, пока дверь целиком не выбьет. Но Вероника Пална на это не способна.

Пока размышляю о нереализованных возможностях, мачеха находит способ выманить младшего. Приносит ту самую обещанную конфету.

— Что, Кир? Бросаешь брата на поле боя? — Горький вопрос вслед уползающему к свету и заманчивой конфете дезертиру.

А затем начинается горячая схватка. Прикрываясь шубой, всё время норовящей предательски сползти, уворачиваюсь от ударов шваброй. Удары можно было назвать колющими, если бы это орудие не заканчивалось поперечной перекладиной. В какой-то момент хватаюсь, — идиотизм, рефлекс взрослого человека сработал, — за эту перекладину и упираю её вверх, к краю металлического каркаса. Мачеха резко дёргает назад, и я получаю первый урон, пальцы левой руки защемляются перекладиной и железным краем. Шиплю от боли, одёргиваю руку, перекладина слетает.

Прежде чем успеваю сменить позицию, разъярённая мачеха наносит два удара вслепую. Иногда случается так, что шальные выстрелы оказываются самыми точными. Первый удар случайно модифицированным в шест орудием получаю прямо в лицо, под левый глаз. Вспышка боли, отразившаяся световым всполохом где-то в залобном пространстве, подстёгивает не хуже кнута. Второй удар получаю в бок, когда, рыча от боли, ползу в дальний угол, ближе к шкафу. Надо было сразу туда передислоцироваться, там меня достать труднее и тыкать палкой боком неудобно. Ну, да не первая ошибка, которую я совершаю.

В углу, забронировавшись шубой и стиснув зубы, борюсь с тремя приливами боли. От руки, бока и лица. Каждый источник атакует волнами. Сцепишь зубы, зажмёшься — волна спадает. Переводишь дыхание — следом новая волна, но чуть слабее. Мачеха уже не может его серьёзно достать, да и Кирюшка рядом толчётся и хнычет. Постепенно становится легче, боль от каждого ушиба переходит в фоновый ноющий режим. Похоже на