Казино смерти - Дин Кунц

— Вы знаете, какой он, Дэнни. Ему палец в рот не клади. Остряк. Но мне хорошо известно, какое у него доброе сердце. И вы, конечно, знали, как относилась к вам Кэрол. Глядя на вас, она сияла от любви.

На какое-то время я тоже замолчал. Если сильно на них давить, они могут еще крепче уцепиться за этот мир, запаниковать.

А уж в таком состоянии им просто не найти пути из этого мира в последующий, будь то мост, дверь или что-то еще.

Я дал ему возможность уяснить уже сказанное, а потом добавил:

— В этом мире вы сделали все, что могли, и сделали хорошо, сделали правильно. Это все, на что мы можем рассчитывать: шанс правильно сделать то, ради чего мы здесь и находились.

Вновь мы оба помолчали, а потом он отпустил мои руки.

И как только мой контакт с доктором Джессапом разорвался, дверь кладовой открылась. Свет из кухни разогнал темноту, чиф Уайат Портер навис надо мной.

Высокий, крупный, с массивными плечами и грустным лицом. Люди, которые недостаточно близко знают чифа, могут подумать, что ему тоскливо жить в этом мире.

Поднявшись на ноги, я понял, что эффект разряда «тазера» полностью не прошел. В голове вновь заискрило.

Доктор Джессап отбыл. Может, в последующий мир. Может, на лужайку перед домом.

— Как самочувствие? — спросил чиф, отступая на шаг.

— Такое ощущение, что меня поджарили.

— «Тазеры» не причиняют вреда.

— Вы не чувствуете запаха сгоревших волос?

— Нет. Это был Мейкпис?

— Не он, — я прошел на кухню. — Какой-то парень, похожий на змею. Вы нашли Дэнни?

— Здесь его нет.

— Я так и думал.

— Путь свободен. Иди в проулок.

— Я пойду в проулок.

— Подожди у дерева смерти.

— Я подожду у дерева смерти.

— Сынок, ты в порядке?

— Зудит язык.

— Ты можешь почесать его, пока будешь дожидаться меня.

— Спасибо, сэр.

— Одд?

— Сэр?

— Иди.

Глава 6

Дерево смерти находится по другую сторону проулка, в квартале от участка Джессапа, на заднем дворе дома Янга.

Летом и осенью тридцатипятифутовая бругманзия усыпана желтыми цветами-колокольчиками. Иной раз более сотни, может, и две, длиной от десяти до двенадцати дюймов, свисают с ее ветвей.

Мистер Янг обожает читать лекции о смертоносной природе его очаровательной бругманзии. В этом дереве ядовито все: корни, древесина, кора, листья, цветы.

Малой части листочка достаточно для того, чтобы вызвать кровотечение из носа, глаз, неудержимый кровавый понос. Не пройдет и минуты, как выпадут зубы, язык почернеет, а мозг начнет разжижаться.

Возможно, это преувеличение. Когда мистер Янг впервые рассказал мне о дереве, мне было восемь лет, и такое вот впечатление о ядовитости бругманзии сложилось у меня после его лекции.

Почему мистер Янг (и его жена тоже) так гордятся, посадив и вырастив во дворе дерево смерти, я не знаю.

Эрни и Пука Янг — азиатоамериканцы, и в них по крайней мере нет ничего от Фу Манчи. Они слишком веселы и жизнерадостны для того, чтобы отдавать даже малую часть своего времени поставленным на службу зла научным экспериментам, которые проводятся в секретной лаборатории, расположенной в подземелье, вырубленном в скале под их домом.

Но даже если они и развили в себе желание уничтожить мир, я просто не могу представить себе человека по имени Пука, который поворачивает рычаг, запускающий механизм Судного дня.

На мессу Янги ходят в церковь Святого Бартоломея. Папа Янг — один из «Рыцарей Колумба». Мама Янг каждую неделю десять часов работает в церковном магазинчике.

Янги частенько бывают в кино, и Эрни известен своей сентиментальностью, плачет при сценах смерти, любви, патриотических сценах. Однажды заплакал, когда Брюсу Уиллису неожиданно прострелили руку.

И при этом год за годом, все тридцать лет совместной жизни, взяв в семью и воспитав двух сирот, старшие Янги с любовью взращивали дерево смерти, поливали, подкармливали, мульчировали почву. Заднее крыльцо они значительно увеличили, дабы иметь возможность сидеть на нем за завтраком или теплым летним вечером, восхищаясь великолепным смертоносным творением природы.

Чтобы не попасться на глаза полицейским и другим представителям органов правопорядка, которые могли заходить на участок доктора Джессапа и выходить в проулок в оставшиеся до рассвета часы, я прошел через калитку в заборе из штакетника на территорию Янгов. Не стал подниматься на заднее крыльцо, полагая, что без приглашения это неприлично, и уселся под бругманзией.

Живущий во мне восьмилетний мальчик задался вопросом: а не пропиталась ли трава ядом дерева? Достаточно сильный, он мог добраться до моего тела через материю джинсов.

Зазвонил мой сотовый.

— Алле?

— Привет, — женский голос.

— Кто это?

— Я.

— Думаю, вы ошиблись номером.

— Думаешь?

— Да.

— Я разочарована, — заявила она.

— Такое случается.

— Ты знаешь первое правило?

— Как я уже и сказал…

— Ты подыгрываешь, — прервала она меня.

— …вы ошиблись номером.

— Ты так меня разочаровываешь.

— Я? — изумился я.

— Ужасно разочаровываешь.

— Тем, что вы неправильно набрали номер?

— Как это трагично. — И она отключила связь. Номер женщины был заблокирован и не высветился на дисплее.

Телекоммуникационная революция не всегда облегчает связь.

Я смотрел на мобильник, ожидая, что она вновь неправильно наберет номер, но он не звонил, поэтому я захлопнул крышку и убрал его в карман.

Ветерок, который раньше долетал из пустыни, совершенно стих.

Над ветвями бругманзии, в листве, но без цветов (им предстояло появиться только поздней весной), в чистом, высоком небе сверкали звезды, луна отливала серебром.

Посмотрев на часы, я удивился, увидев на циферблате 3. 17. Прошло лишь тридцать шесть минут с того момента, как я проснулся, чтобы найти в своей спальне доктора Джессапа.

Я полностью потерял чувство времени и полагал, что заря уже совсем близко. Пятьдесят тысяч вольт могли повлиять на мои часы, но на мое чувство времени они воздействовали с куда большей эффективностью.

Если бы ветви не закрывали столь большую часть неба, я смог бы найти Кассиопею, созвездие, которое имело для меня особое значение. Согласно классической мифологии, Кассиопея была матерью Андромеды.

Другая Кассиопея, уже не из мифа, являлась матерью Сторми, с которой у нее была общая фамилия — Брозуэн. И я не знал человека лучше этой дочери, да и никогда не узнаю.

Когда созвездие Кассиопеи в этом полушарии и я могу его найти, то чувствую себя не таким одиноким.

Едва ли это здравомыслящая реакция на расположение звезд, но сердце подвластно не только логике. Безрассудство — тоже лекарство, если не переусердствовать с дозой.

В проулке к калитке подкатила патрульная машина. С потушенными фарами.

Я поднялся из-под дерева смерти, и если оно уже отравило мои ягодицы, то они, по крайней мере, не отвалились.

Когда я опустился на переднее сиденье и закрыл дверцу, чиф Портер спросил:

— Как твой язык?

— Сэр?

— Все еще чешется?

— Ох. Нет. Перестал. Я и забыл про него.

— Будет проще, если ты сядешь за руль, так?

— Да. Но труднее объяснить, все-таки машина патрульная, а я — повар.

Когда мы сдвинулись с места, чиф включил фары.

— Тогда я выбираю произвольный маршрут, а ты говоришь мне, где поворачивать направо или налево.

— Давайте попробуем, — согласился я и добавил, увидев, что он выключил полицейское радио: — А если вы им понадобитесь?

— В доме Джессапа? Там уже работают эксперты, и свое дело они знают лучше меня. Расскажи мне об этом парне с «тазером».

— Злобные зеленые глаза. Худой и подвижный. Змееподобный.

— Ты сейчас сосредотачиваешься на нем?

— Нет. Я успел лишь глянуть на него, прежде чем он в меня выстрелил. Для такого поиска мне нужна более четкая мысленная картинка… или имя.

— На Саймоне?

— У нас нет полной уверенности, что в этом замешан Саймон.

— Я готов поставить глаза против доллара, что замешан, — возразил чиф Портер. — Убийца долго бил Уилбура Джессапа уже после того, как тот умер.

Это убийство на почве страсти. Но он пришел не один. С ним был сообщник, возможно, человек, с которым он познакомился в тюрьме.

— Все равно я попытаюсь найти Дэнни.

Пару кварталов мы проехали молча. Чистый воздух чуть светился серебристым отблеском окружавшей наш город пустыни Мохаве. Под колесами скрипели листочки, опавшие с терминалий.

Создавалось ощущение, что из Пико-Мундо эвакуировали все население.

Чиф пару раз посмотрел на меня, потом спросил:

— Ты собираешься возвращаться на работу в «Гриль»?