Время – река - Мэри Элис Монро

Рука затряслась, когда Мия поднесла ее к обшитой филенкой двери. Одним движением она толкнула ее, и та приоткрылась, издав тихий шорох, частично позволяя увидеть две пары ног, длинных переплетенных ног и обнаженную фигуру мужчины, вцепившегося в алые трусики, надетые на округлые бедра с безупречным загаром.

Однако ее внимание привлекла женская грудь. Она была молочно-белого цвета, упругая и большая, с розовыми сосками, как на картине XVII века. Она смотрела, как ее муж, стеная, зарывается лицом в эту мякоть, явно испытывая наслаждение от женского совершенства. Мие хотелось убежать, но она не могла оторвать взгляда от груди этой женщины. Ее груди были такими округлыми, такими пышными – и они были настоящими, никаких силиконовых протезов под кожей. Больше всего ее ранило то, что Чарльз не просто обманул ее, а то, что он выбрал женщину с красивой, не обезображенной шрамами, безупречной грудью.

– Это не то, что ты думаешь, – пробормотал он, когда наконец почувствовал, что кто-то наблюдает за ними. Он испугался, увидев у двери спальни высокую фигуру с бесстрастным выражением лица. Ее руки, пальцы которых сжимали поникший букетик ромашек, опустились.

– Через три минуты все было бы именно так, как я думаю, – ответила Мия спокойным голосом, скрывавшим охватившую ее дрожь.

Чарльз прикрыл простынями женскую наготу. Когда женщина приподнялась, опершись на локоть, черные волосы каскадом рассыпались по ее плечам. Ее щеки и грудь порозовели, как рассвет в горах.

Не обращая внимания на собственную наготу, он вскочил с кровати. Ее взгляд упал на его сразу поникший член, несколько минут назад торчащий, как обнаженный меч. Чувствуя отвращение, она отвернулась.

– Мия, подожди…

– Прочь от меня! – Она бросила в него цветы, потом повернулась и побежала вниз по лестнице. Ее всю колотило, она ощущала, как желчь подкатывает к горлу. Все, чего ей сейчас хотелось, – это спасти хотя бы крупицу собственного достоинства и убежать.

В спешке она налетела на клюшки для гольфа, принадлежавшие Чарльзу и, едва не рухнув на пол гаража, схватилась за крыло его BMW. Чарльз обожал свои титановые клюшки и гордился ими. Они стоили целое состояние, и он пользовался ими только тогда, когда хотел произвести на кого-нибудь впечатление. Он обычно шутил, что в случае пожара ему пришлось бы делать трудный выбор – спасать ее или клюшки. На какой-то момент ее охватила глупая и безрассудная ярость. Она схватила сумку для клюшек и потащила ее по полу, чтобы засунуть в багажник своей машины. Это было бессмысленно, но ей было необходимо отнять у него то, чем он дорожил, ведь он лишил ее того, что было дорого ей. К удовольствию Мии, клюшки с грохотом упали в багажник. Она отъехала именно в тот момент, когда Чарльз босиком выбежал из дома, окликая ее по имени и завязывая пояс халата. Ей было невыносимо слышать, как он зовет ее.

* * *

Мия стянула с себя одеяло, встала с постели. Она тяжело дышала, сердце бешено билось в груди. Она зашагала по комнате, прижав ладони к горящему лицу. Воспоминание об измене Чарльза так обожгло ее, что она вспотела. Она почувствовала, что ее тошнит, и голова кружится. «О, господи», – подумала она. Она ощущала пушок на своем лице. – Неужели я упаду в обморок?»

Она пошла в ванную, сполоснула лицо ледяной водой, потом схватилась о край фарфорового унитаза и, стараясь успокоиться, сделала глубокий вдох. «Нет, нет, нет», – думала Мия, медленно выдыхая. Она знала, что это было. Это не был сердечный приступ. Ей казалось, что у нее разбилось сердце.

Постепенно дыхание вернулось к нормальному ритму. Мия медленно поднялась и откинула вспотевшие волосы со лба. «Проснись», – проговорила она себе, глядя на свое бледное лицо в зеркало. Чарльз не был верным мужем, который всегда и повсюду был рядом, пока она лечилась от рака. Почему она убедила себя, что он такой? Было бы ей легче, если бы она простила его, а не посмотрела правде в лицо?

Мия откинула волосы с лица, твердо решив больше не думать о нем. Ей нужно было переключить свои мысли на что-то другое. Шаркая ногами, она прошла по грязному полу к книжному шкафу и вытащила первую попавшуюся на глаза книгу: Пробуждение Кейт Шопен. Книги всегда успокаивали ее, а эта была ее старым другом. Она унесла тонкий томик с собой, на железную кровать, рассчитывая на то, что эти книжные строки утешат ее в долгие часы одиночества, пока не рассветет. За стенами хижины все еще шел дождь, но раскаты грома стихли и теперь раздавались издалека. Гроза уходила.

Мия не могла заснуть и читала до тех пор, пока веки не отяжелели, и слова на странице не начали расплываться. Было очень поздно, когда она сдалась и закрыла книгу. Она положила ее на столик рядом с ножом и маленьким ночником молочно-белого цвета. К столику была прислонена метла с деревянной ручкой. Жалкое оружие против ночных страхов! Перед тем как выключить свет, она прошлась взглядом по комнате. Стены, железная кровать, зеркало, каждая щепка смотрели на нее с враждебностью. Белла сказала, что до нее в этом доме многие годы никто не ночевал. Она не могла избавиться от ощущения, что захватила чье-то личное пространство, несмотря на то что Белла разрешила ей остаться.

Потом она снова подумала о женщине, которая прежде жила здесь, женщине, которая привезла в такую глушь изящные вещи, которая, как и Мия, выбрала одиночество, которой принадлежала эта комната. Эта женщина не давала разрешения чужаку оставаться в ее доме. Поэтому Мия обратилась к ней с теми же словами, что к Белле, и, сама не понимая почему, произнесла вслух:

– Пожалуйста, позволь мне остаться.

Легкий ветерок пробежал по занавескам, хотя окна были закрыты. Мия затаила дыхание, зажмурилась и глубже зарылась под одеяло. Окутанная ароматом кедра, захваченная вихрем воспоминаний, Мия знала, что все равно не сможет заснуть.

* * *

Мию разбудил яркий свет, пробивающийся в узкую щель между занавесками. Чувствуя, что вспотела под одеялом, она сбросила его. В комнате было жарко, как в печке. Она повернулась на бок и положила щеку на сомкнутые ладони, чувствуя, что гнетущее отчаяние все еще не до конца оставило ее. Это была тяжелая ночь, она металась, вертясь с боку на бок на кровати в душной комнате. Ее мучил не призрак незнакомой женщины, а воспоминания о Чарльзе и о ней самой в их счастливые годы. Ощущение было таким, будто он умер, только еще хуже. Она горевала о том, что потеряла веру и любовь, которая соединяла их почти десять лет. Она скорбела о том, что их отношения прекратились так резко, так жестоко. Она испытывала фантомную боль, как в ампутированной конечности.

Окончательно проснувшись, Мия медленно поднялась с кровати и прошлепала в гостиную. Края штанин проложили в пыли дорожку. Огонь потух, и в воздухе ощущался тяжелый запах остывшей золы. Маленькая хижина – с гостиной, спальней слева, тесной кухней и обеденным столом, с комнатой наверху – будет ее жилищем в течение ближайших месяцев. Бледный свет, пытавшийся проникнуть сквозь прозрачные желтоватые занавески, наполнял комнату унынием. Она отперла защелку на одном из окон и сильно толкнула его. Старая деревянная рама затрещала.

В то же мгновение она услышала успокаивающий звук стремительно текущей воды. От легкого ветерка, как будто омывавшего вспотевшее тело, она почувствовала прохладу. Дождь перестал, в кронах деревьев шумно щебетали птицы, а трава на земле была свежей и зеленой. «Почему, – встревожилась Мия, – она не чувствует радости от наступившего нового дня?»

Мия бродила по дому, не находя покоя. На кухне ее взгляд упал на большую фермерскую раковину, неровно стоявшую на шатающихся трубчатых ножках. Она представила, как мозолистые руки умело орудуют ножом, оставляя хорошее мясо и отделяя кишки, кости и головы. При этой мысли она вздрогнула. Сколько времени утекло с тех пор, как вода бежала по этим старым трубам? Резким движением она повернула вентиль. Старый насос застонал и глухо заревел. Мия отступила на пару шагов, готовая убежать в безопасное место, если он вдруг взорвется. Трубы медленно зашипели, и из крана потекла тонкая струйка ржавой воды. Она ждала, наблюдая за тем, как вода постепенно становится светлее. Задыхаясь от ледяной влаги, она сполоснула лицо, потом неуверенно попробовала родниковую воду. Она была холодной и очень приятной на вкус. Мия вволю напилась и доела остатки диетического батончика, который нашла на дне своей сумочки. В грубо сколоченных шкафах она нашла несколько жалких кастрюль с обитыми краями, тяжелую чугунную сковороду, потрескавшиеся коричневые керамические тарелки и разномастные столовые приборы из серебра. Эта утварь не внушала оптимизма. Запустение в комнате, некогда принадлежавшей женщине, как и в кухне, явно свидетельствовало о том, что кто бы ни жил здесь, он явно очень давно перестал заботиться о доме.

Отряхивая с рук пыль, Мия взглянула на часы. Бурчащий живот и головная боль, от которой стучало в висках, подсказали ей, что пора перестать совать свой нос повсюду в этом доме и поехать в город за продуктами.