Без изъяна - Святослав Логинов

- Заговоренные клады только в сказках бывают, а у нас простые. Всего делов - взял заступ да выкопал.

- Далеко идти?

- Не, туточки он. За деревней - жальник, там он и закопан.

- Тогда пошли.

Жальник - насыпной курганчик неведомых времен, находился поблизости. Когда-то он был разрыт, да ничего не нашли гробокопатели, кроме угольев да битых черепков. Однако разговоры, что лежит там золотой посуды сорок пудов и яхонтов полпуда, не утихали. Приписывали клад разбойнику Кудеяру, хотя кто таков Кудеяр, сказать уже никто не мог.

Злыдень привел Пахома не к самому жальнику, а малость в сторону, где возле старой грудницы никому не приходило в голову ворошить землю.

- Тут он.

- И глубоко зарыт? - спросил Пахом, оглядывая груду стащенного с окрестных полей камня.

- Как положено, три аршина.

- А это, часом, не могила?

- Нет, клад чистый. Ты еще радуйся, что он тут, а не под самой грудницей. Вот бы где помучиться пришлось - камни растаскивать!

- Тут крапивы полно!

- Я ее здесь не сеял, - сообщил злыдень. - А ты что, Пахом Ав-деич, никак одетым копать вздумал?

- А как надо?

- Говорят, добрые люди за сокровищами голышом ходят.

- Прохожие увидеть могут!

- А ты думал, с чего такие вещи ночами делаются?

Куваротов поглядел на закатное солнце, на пустую дорогу, плюнул и принялся раздеваться.

- Исподнее тоже снимать?

- А как же! Ты на меня погляди: в чем мама родила, в том и бегаю.

- Так ведь крапива!

- Я тебя не неволю. Не хочешь - не копай.

Пахом Авдеич, чертыхаясь и постанывая, полез в крапиву. Белея телом, долго утаптывал указанное место, отбрасывал жгучие стебли лопатой. Злыдень, забравшись на верхушку грудницы, уселся на самом большом камне и осматривал окрестности.

- Копай спокойно, Пахом Авдеич! - призывал он. - На дороге никого.

Повертелся, умащиваясь поудобнее, пробормотал под нос:

- Надо же, как ловко придумалось: голым клад в крапиве искать… Уже и самому кажется, что так и должно быть.

- Что ты там бормочешь? - подал голос Куваротов.

- За дорогой слежу. Все тихо, никого нет.

- Что-то непохоже, чтобы здесь прежде копали. Земля плотная.

- Слежалась за столько-то лет. Сам же просил, чтобы клад был старинный. Тут, когда татары подходили, один богач свое добро спрятал. А выкопать стало некому.

- Какие татары? Тут их вовек не бывало!

- Вовек - не бывало, а пять веков тому - так очень даже. А ты копай веселее, а то сейчас ребята коней в ночное погонят, заметить могут.

Некоторое время было тихо, только Пахом пыхтел, выбрасывая землю из ямы. Наконец сказал:

- Ага! Вроде есть что-то.

Злыдень спрыгнул с камня и пошел смотреть.

Перемазанный Куваротов сидел в яме на корточках и пытался на ощупь определить, до чего сумел докопаться.

- Труха какая-то…

- Это сундук был, - пояснил злыдень. - В нем одежда нарядная. Подыстлела малость. Рядом, в бадейках, зерно семенное, никак ячмень.

- Какой ячмень? Тут земля одна!

- А ты чего хотел? Погнило все за пятьсот-то лет.

- Где клад? - закричал Куваротов, замахиваясь лопатой. Злыдень проворно отскочил.

- Вот он, клад. Одежа нарядная, зерно в бадейке. Очень даже хороший клад. Не без изъяна, правда, а кто у нас без греха?

- Золото где?

- Видали: золота ему захотелось… Тут места нищие, золота и прежде не бывало, и сейчас нет. Хочешь золота - иди в хлев и греби из-под коровы.

- Убью поганца! - взревел Пахом и, выбравшись из ямы, ринулся на злыдня. Тот стрелой взлетел на верхушку грудницы.

- Хозяин! Срам прикрой, мальчишки в ночное скачут! Пахом взвизгнул и полез хорониться в крапиву.

Домой Пахом Авдеич вернулся далеко за полночь. Жена, ожидавшая главу семьи, в голос взвыла, увидав его плачевное состояние. Хорошо хоть батраки у Куваротова были из местных и жили по своим избам, а то ославили бы на всю деревню. Атак, жена, нюхнувши кулака, подавилась воем и больше не шумела.

Пахом Авдеич уселся на лавку и глухо сказал:

- Все, лопнуло мое терпение. Я ему покажу, как надо мной шутки шутить.

- А что я такого сделал? - спросил злыдень, высунувшись из-за печки. - Мое дело маленькое: прокукарекал, а там хоть трава не расти. Что ты велел, то я и сделал. Лучше просить надо было.

- Батюшки-светы! - снова взвыла Куваротиха. - Что же это деется? До зеленых чертей допился, ирод!

Пришлось снова осаживать дурную бабу.

- Значит, плохо тебе приказываю? - мрачно спросил Пахом Авдеич, добившись какой-никакой тишины. - Ну-ка, принеси мне барской еды на серебряном блюде!

- Сейчас не могу. Баре отужинали, посуда вся помыта и в буфет убрана. Вот завтра, когда обедать сядут, это - пожалуйста…

- Врешь поди… ну да ладно, обожду до завтра. А что ж ты, бесов сын, мне с кладом подлянку устроил?

- Я не бесов сын, я злыдень, и папа с мамой у меня злыдни. А ты, что просил, то и получил.

- Я клад просил. Где ж там клад, это ухоронка позабытая.

- Позитивное знание не видит разницы между кладом и ухоронкой. Не веришь, ступай в сиянс-академию, там тебе скажут, что это синонимы.

- Грамотный ты очень…

- Да уж, не жалуюсь.

- Ты меня не перебивай! Ты слушай, что я говорю. Клад - это сокровища зарытые. Деньги всякие: золото, серебро, каменья самоцветные, дорогие. Понял, дурья башка?

- Да уж понял, чего тут не понять.

- Вот такой клад мне и нужен.

- Прямо сейчас копать пойдешь? Ты бы баньку истопил, помылся, ноги острекавленные попарил. Глядишь, и полегчает.

- Ты мне зубы не заговаривай, а прямо отвечай, есть ли в округе такой клад?

- Каменьев самоцветных нет, а денежный клад имеется.

- Что ж ты молчал, олух царя небесного?!

- Не ругайся! - взвизгнул злыдень.

- Перетерпишь. Я тебя еще не так приласкаю. Велик ли клад?

- С полпуда будет. Только взять его трудновато.

- Далеко, что ли?

- Не, совсем близко. За деревней церковь новая стоит, знаешь?

- Еще бы не знать, сколько деньжищ на эту церковь мною пожертвовано.

- А поставили ее как раз поверх того места, где клад закопан.

- Ты место точно укажи, я с попом договорюсь, полы поднимем…

- Так не получится. Нам, злыдням, в церковь ходить нельзя. Да и не смогу я под куполом точно место указать. Вот если бы церковь сгорела - тогда иное дело. На пожарище клад найти - легче легкого.

- Ты мне что предлагаешь? - с угрозой спросил Куваротов.

- Я? Ничего. Просто думаю вслух.

- Мал еще думать! - Пахом Авдеич замолк, потом спросил тоскливо:

- Сколько, говоришь, там денег?

- Полпуда. Может, чуток побольше. С гаком.

- Монеты хоть золотые?

- Я же говорил, золота в наших краях нет.

- Серебра полпуда - тоже неплохо…

- Так там и не серебро. В конце века, когда ассигнации ввели, народ начал медные деньги прятать. Там полпуда екатерининских пятаков.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});