Т. 3. Несобранные рассказы. О художниках и писателях: статьи; литературные портреты и зарисовки - Гийом Аполлинер

© Перевод А. Петрова

Дело Джеймса Кимберлина не попало в крупные парижские газеты, хотя весь мир, от Австралии до Англии, только о нем и говорил. Французская пресса лишь вкратце упомянула о том, что Кимберлин был арестован, осужден и казнен за убийство.

Во время этих драматических событий я был в Мельбурне и несколько раз общался с доктором. Доктор был человеком редкого ума, полностью погруженным в науку.

Как врач, он не имел себе равных во всей Австралии. Разумеется, и практика его была весьма обширна.

Ему было лет сорок, и он обладал недюжинной силой. Семьи у него не было, и со стороны Кимберлин казался безукоризненным гражданином, лишенным каких бы то ни было недостатков.

Единственной странностью, которая лучше всех вместе взятых достоинств его характеризует, был страх смерти: доктор до такой степени не мог с собой совладать, что поговаривали, будто порой он наотрез отказывался заниматься умирающими больными и передавал их коллегам. Впрочем, — прибавляли даже сплетники, — такое случалось редко. Всего пару раз за долгую историю врачебной практики он отказался от лечения больных, которые оказались на его попечении. Что же касается остального, то считалось, что Джеймс Кимберлин мог исцелить любого пациента — один его совет, один верный рецепт, и больной неминуемо шел на поправку.

Когда в газетах появилась новость о том, что доктор арестован за убийство, общественность возмутилась досадной ошибке следствия — достопочтенный Джеймс Кимберлин не мог оказаться преступником! И тем не менее его виновность была доказана довольно быстро. Оставалось лишь подивиться исключительности совершенного доктором деяния.

Подробности этих событий заслуживают того, чтобы о них узнали. Речь идет не о происшествии, а скорее о странном механизме, который трансформирует профессиональное мышление честного и прямого человека, призванного продлевать чужие жизни, в мышление совершенно извращенное. Подобное событие не могло бы приключиться здесь, в нашей стране. Современные врачи очень просвещенные люди, а потому всегда находят в себе силы смирить экспериментаторский дух перед долгом заботы о человечестве.

Подобное могло произойти разве что в стране Нового света, где врач, коли он сведущ и талантлив, пользуется таким авторитетом, что в конце концов может поставить себя выше закона и возомнить себя хозяином жизней, которые он вырывает из рук смерти.

Вот факты.

Однажды в городе появился некий Ли Льюис, пастух, при нем было немало золота, накопленного благодаря многочисленным урожайным сезонам; этот Льюис страдал от непонятного недуга, и довольно давно, но никто не мог ему помочь.

В Мельбурне пастух отыскал нескольких докторов, которые решили, что лечить больного уже поздно, и посоветовали ему заняться завещанием.

От докторов Ли Льюис пошел прямиком в одну из пивной: он собирался спустить деньги на выпивку, а там — хоть пулю в лоб. Вид у пастуха был такой несчастный, что рыжая ирландская барменша не удержалась и заговорила с Ли; в ответ он рассказал ей свою незавидную историю. Девушка посоветовала ему немедленно обратиться к Джеймсу Кимберлину и так расхвалила доктора, что у Ли Льюиса вновь появилась надежда, он забыл о самоубийстве, отставил свой стакан и отправился просить помощи у знаменитого врача.

Итак, он приходит, представляется, рассказывает о своем недуге. Врач его осматривает и холодно заявляет, что ничего не может сделать.

Ли Льюис настаивает.

— Умоляю, доктор, не бросайте меня, — говорит он, — ваш отказ равнозначен смертному приговору.

Джеймс Кимберлин смотрит на него и чувствует огромную жалость к этому бедняге.

«К чему лишать его надежды? — думает он. — Все равно умрет, но хотя бы думая, что поправляется».

— Ладно! — говорит он. — Пейте оранжад, чем больше — тем лучше.

После этого разговора Ли Льюис удалился со спокойным сердцем, а доктор Кимберлин, уверенный в том, что больному осталось жить недолго, забыл о злосчастном визитере.

Тем временем больной последовал совету и стал регулярно пить оранжад. Он пил его утром и вечером на протяжении года до тех пор, пока совсем не поправился и не набрал прежний вес.

Собравшись домой, в свою глушь, где он всегда пас баранов, Ли Льюис решил напоследок навестить и поблагодарить своего спасителя.

Пастух преподнес Кимберлину дорогой подарок. Доктор же с трудом мог узнать пациента. Он не понимал, что послужило причиной столь чудесного исцеления.

В конце концов ему не осталось другого выхода, кроме как поверить в действие прописанного больному оранжада; сгорая от любопытства, Кимберлин отвел Ли Льюиса в свой кабинет, где, поддавшись профессиональному безумию, схватил револьвер, прострелил бедняге череп и сделал вскрытие, пытаясь найти очаг болезни, которую не мог диагностировать ни один из его коллег и которую он сам поборол случайно.

Придя в себя, доктор ужаснулся своей безумной выходке, покинул город и несколько дней скитался, до тех пор, пока полиция, узнавшая о его внезапном исчезновении, не нашла труп, а затем и самого убийцу — Кимберлин был арестован в том обычном для Австралии лесу, таком густом, что деревья не дают тени, и как раз тогда, когда собирался покончить с собой.

Джеймс Кимберлин напрасно старался объяснить судьям, что действовал в невменяемом состоянии. Он был осужден и жизнью поплатился за странное убийство, продиктованное не криминальными наклонностями, но буйством пытливого ума.

ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ХИРУРГИЯ

© Перевод Л. Токарев

Во время своей последней поездки на Аляску я был великолепно принят в представительстве Лиги по улучшению человеческого рода, председательница которой, красавица мисс Оле, прямо с порога заявила:

— Не думайте, что наша Лига ограничивается улучшением человеческой породы. Мы стремимся развивать индивидуума после появления на свет: снабдить его, так сказать, нужными для жизни физическими совершенствами. Вот почему мы намерены широко развивать новую отрасль медицинской науки, получившую название «эстетическая хирургия». Она уже достигла значительных успехов. Наши хирурги, воодушевленные теми же решительностью и дерзостью, что свойственны юной американской расе, которую вы приехали изучать, придали эстетической хирургии невиданный размах, поставив перед ней цели, о достижении которых ваши врачи-практики, судя по всему, даже и не помышляли. Эстетическая хирургия — это чудо! Приходите завтра в девять утра, я покажу вам наши лаборатории, познакомлю с состоянием работ, и вы сами убедитесь, каких впечатляющих результатов мы добились.

Прелестная мисс Оле попрощалась со мной легким кивком: беседа была закончена. Стремительная, словно стрекоза, она выпорхнула из комнаты, куда изо всех углов этого великолепного здания доносились телефонные звонки…

Ровно в девять я был на месте. Мисс Оле сразу же провела меня в помещение, которое она назвала своей лабораторией, и там изложила свои собственные идеи об улучшении рода человеческого. Затем я был приглашен в другую комнату. Там находился красивый молодой человек.

— Позвольте представить вам мистера Амблерода из Лозанны, — обратилась ко мне мисс Оле. — Он потерял руку в железнодорожной катастрофе. Но наши хирурги пришили ему утраченную конечность. Они воспользовались обезьяньей лапой, постепенно придавая ей вид человеческой руки, заменяя по мере заживания кожу обезьяны лоскутами кожной ткани, взятыми с тела пациента.

Лечение длилось долго, так как необходимо соблюдать крайнюю осторожность, чтобы успешно провести эту операцию, представляющую собой сущий пустяк по сравнению с другой, полностью удавшейся операцией, перенесенной пациентом с достойным всяческих похвал мужеством… Повернитесь, пожалуйста, дорогой мистер Амблерод!

Молодой человек повернулся спиной, и я заметил, что чуть выше левого уха у него был глаз, в упор глядевший на меня; другой глаз, расположенный на затылке, тоже смотрел испытующе; наконец, третий, или, точнее, пятый, глаз был расположен поверх правого уха. Я был потрясен.

— Мистер Амблерод служит надсмотрщиком на крупном заводе, — пояснила мисс Оле. — Два его природных глаза показались нам недостаточными для выполнения работы, при которой требуется смотреть сразу по все стороны. Поэтому наши хирурги, обладающие поразительным мастерством, снабдили мистера Амблерода тремя дополнительными глазами. И вот он превратился в Аргуса[15]; радость его безгранична, потому что пятиглазый надсмотрщик вправе требовать самого высокого заработка.

Я не знал, что сказать, настолько был удивлен. Тем временем мы покинули эту комнату и перешли в соседний зал, где мисс Оле объявила:

— Познакомьтесь с мистером Смартестом, тонким политиком из Даусон-Сити. Он был женат; однажды в припадке ревности миссис Смартест откусила ему нос. Мы приделали ему нос красивее прежнего, вырезав его из спины зайца, но воспользовались случаем, чтобы, с согласия мистера Смартеста, приделать ему еще один рот. Не стану утомлять вас подробностями этой сложнейшей по тонкости операции. Мистер Смартест теперь может разговаривать одновременно двумя ртами.