Родина – за нами! - Дмитрий Юрьевич Манасыпов

проделал всё необходимое. На пятой странице было три фотографии. Присмотрелся, и ему стало ясно, что изображено на них одно, и тоже здание, но с большой разбивкой по времени.

На верхней — небольшой, вероятно светло-кремового оттенка (фотографии были чёрно-белыми) особнячок в два этажа. На второй он же, но явно после нескольких бомбёжек, наполовину разрушенный, покрытый копотью и следами гари. На последнем из снимков, наиболее чётком и явно недавно сделанном, были видны последствия времени. Сам дом практически полностью оказался заросшим крапивой, лебедой по пояс человеку и прочим бурьяном.

Вполне понятное дело, подумалось ему. Война штука такая… мало что после неё может оказаться целым. Что такие вот дома, что люди… Но времени на лирику не было, и капитан продолжил слушать девушку-профессора.

— Это один из входов в систему подземного сообщения Куйбышева. Вы понимаете, почему вам это показывают?

Синицын понимающе хмыкнул:

— Моим ребятам предстоит в ближайшее время идти в Куйбышев, товарищ Венцлав?

— Именно, — учёная согласно кивнула, заставив хвост задорно дёрнуться. — Вы абсолютно верно думаете, товарищ майор.

— Хороша затея, — командир разведчиков чуть побарабанил пальцами по столу. — Все группы должны будут дойти до одного входа? Или пойдёт одна, я что-то не полностью понимаю.

— Все, Лёш. — Медведев нарезал ещё один круг вокруг карты, заложив руки за спину. — Пойдут все, и группа Иванова, если успеет вернуться… наверное.

— Что? — Синицын непонимающе посмотрел на «батю» — Как все? Все разведывательные группы? Для чего, позвольте поинтересоваться, товарищ профессор?

— Вас что-то в этом беспокоит, товарищ майор? — в разговор неожиданно вступил мужчина в очках, до сих пор не произнёсший ни слова. И вновь, на данный момент, закуривший.

Синицын немного непонимающе посмотрел на него, приоткрыл было рот, но ничего не сказал. Куминов чуть усмехнулся, глядя на эту немую сцену. Либо «староста» действительно не понимал, чем вызвано недоумение командира всей полковой разведки, либо не понимал того, как работает та самая разведка. Да, на дворе не сороковые года, а начало шестидесятых, и война позиционная. Но кадры для армии не растут как грибы после дождя. Не говоря про кадры для того, чем занимался он сам с товарищами.

Сколько миллионов людей выкосили в стране те самые, первые огненные годы, прежде чем успело подрасти его поколение, и появиться следующее? Капитану неоднократно приходили в голову такие мысли, но даже озвучивать их в компании самых близких — в голову не приходило. Статью за пораженческие мысли никто не отменял, равно как и товарищей секретных сотрудников, то есть сексотов.

А уж как работали машины НКГБ[6] и «СМЕРШа» в сложившейся ситуации, когда каждого десятого стоило подозревать в шпионаже, говорить не приходилось. А тут нате, товарищи офицеры, отправляйте на убой сразу всю полковую разведку. Причём одного из тех полков первой линии обороны. То, что идти предстоит на убой, стало ясно сразу после того, как Куминов понял, что фотографии у всех одинаковые. И сложного тут ничего не было.

Фотографии абсолютно одни и те же. Видят их командиры всех разведывательно-диверсионных групп одновременно с заявлением о том, что пойдут все. Что это может означать? Да только одно, к сожалению. А именно: хорошо, если шансы дойти есть хотя бы у одной. И это, опять же, к сожалению, просчитано задолго до того, как эти самые непонятные личности оказались здесь.

Куминов встретился взглядом с Иволгиным. Тот вздохнул и пожал плечами. Он-то тоже всё понял, в отличие от Абраменко, который, скорее всего, думал только о том, что будет под Куйбышевым. А не о том, КАК им туда предстоит добираться.

— Беспокоит меня? — Синицын хмыкнул и сказал всё то, что только что прокрутил в голове его подчинённый. — Да, ещё как беспокоит, товарищ, не знаю уж, как вас там. А ещё волнует, тревожит и куча прочих синонимов, включая нецензурные. Их-то я не произнесу, как бы мне не хотелось. И задачу, которую сейчас мы услышим, мои люди выполнят. Но от этого беспокойство моё меньше не станет. Что там такого, в Куйбышеве, что туда должны пойти все мои парни, расскажете? Ведь не может же быть так, что отправляем мы их за каким-то новомодным фрицевским шнапсом. Каковы шансы, что вернутся хотя бы две группы?

Профессор в юбке, во время всего этого монолога молчавшая, вздохнула, виновато покосившись в сторону разведчиков. Её спутник поправил очки и затушил сигарету в пепельнице. Жестом, по которому сразу стало ясно, что он нервничает, потянулся ещё за одной, но передумал. Снял очки, начав крутить их за дужку. Посмотрел на лица каждого из разведчиков, и только после этого ответил:

— Шансов мало, товарищи военные, очень мало. Говорю это вам очень честно, потому что иначе никак. Задача ваша настолько сложная, что её можно было бы назвать невыполнимой. Но она должна быть выполнена, просто обязана, товарищи. То, что сейчас немцы создают там, в подземельях, может привести к очередному перелому в нашей войне. И мы не должны позволить этому случиться, мда. Может быть, продолжим? И тогда все ваши вопросы должны получить свои ответы. Да… товарищ майор?

Он повернулся к Синицыну, который вопросительно поднял брови.

— Я всё прекрасно понимаю, и опасения ваши могу разделить полностью. Но поймите, что так надо. И не мне, как вы могли подумать, дескать, мало ли что необходимо этим учёным-зазнайкам, что вы, ни в коем случае. Это нашей с вами родине надо, понимаете? Давайте уже продолжим, перелистывайте, товарищи офицеры дальше, перелистывайте.

Куминов и Иволгин переглянулись, пожали плечами и дружно перешли на следующую страницу. По коже капитана пробежали мурашки, очень ощутимые мурашки от страха. Следующие фотографии были… узнаваемыми.

Те самые лица, которые он уже видел. Перекошенные в гримасе ярости и бешенства, с белесыми, кажущимися выцветшими, глазами. Только тут они были не черно-белыми, как фотографии дома на предыдущей странице. Цветные снимки, сделанные каким-то неведомым профессионалом очень четко и с близкого расстояния. Возникало ощущение, что объектив камеры находился практически напротив этих самых людей с гримасами лютой ненависти ко всему вокруг. И это заставляло насторожиться. Ведь согласно информации, доведённой до военнослужащих после результатов исследований, такое было просто невозможно. Немцы, участвовавшие в бое под Уфой, принимали свой препарат непосредственно перед атакой и шли вперёд в начальный момент его действия. Пик приходился на то время, когда они достигали позиций обороняющихся красноармейцев. Почему?

Куминов прекрасно запомнил то, что действие чудо-сыворотки, или как там