Тому кто знает - Даниил Курсовский

Завершить и дать возможность появившемуся новому развиваться и дальше.

Было раннее утро последнего воскресенья декабря, когда Антонина Николаевна уже стояла у калитки дома Копыловых.

Ее явно ждали, хотя Антонина Николаевна пришла без предупреждения.

- Вы как раз вовремя! – улыбнулась ей Надежда Андреевна. – Мы как раз садимся завтракать!

Антонина Николаевна села за стол, на котором тут же появился еще один, четвертый прибор, хотя за ним пока были только трое взрослых – Надежда Андреевна, Александр Константинович, ее муж и Мишин папа, и она сама.

Но, как только трое взрослых уселись за стол, из комнаты появился заспанный ребенок в длинной ночной рубашке.

Его густые волосы волнами спадали на плечи, и Антонина Николаевна молча залюбовалась этой прекрасной картиной. 

Надежда Андреевна перехватила ее взгляд.

- Иди к маме, солнышко! – сказала она. – Давай снимем рубашечку?.. Дома тепло, можно и голенькой побыть!..

Слово «голенькой» ничуть не удивило Антонину Николаевну. Ничего другого она и не ожидала.

Сонное дитя взглянуло на Антонину Николаевну немного смущенным взглядом, но без лишних слов подошло к маме, и та тут же освободила его от этой тонкой, в кружевах и оборках, ночной сорочки.

- Вот мы какие! – ласково и с гордостью сказала Надежда Андреевна и бросила быстрый внимательный взгляд на Антонину Николаевну.

- Боже мой! – воскликнула Антонина Николаевна, хотя и увидела именно то, что она и ожидала увидеть. – Боже мой! Девочка!..

И в самом деле, перед ней сейчас был не тот мальчик, которого она видела в самом конце лета на пляже, а хорошенькая девочка, так же не стесняющаяся своей наготы, как не стеснялся ее и мальчик. Эта девочка была такой же стройной, как и тот мальчик, у нее были почти те же руки, ножки, лицо, но то, что отличает каждого мальчика, бесследно исчезло, и вместо этого появились все нежные складки и округлости, которые положено иметь каждой девочке.

Но эта девочка, кроме всего прочего, была необыкновенно красива. Она была красива какой-то ангельской, небесной, нежнейшей красотой. 

«Через несколько лет, - подумала Антонина Николаевна, – она превратится в очень красивую девушку. И, как сказала бы я в своей прошлой жизни, она разобьет не одно сердце!.. Но здесь я так не скажу. Потому что разбитых сердец не будет. Ей уже принадлежит одно сердце! Надежное, верное и любящее!.. И любимое…»

- Конечно, девочка. – спокойно сказала Надежда Андреевна. – Самая настоящая девочка!.. Кто же еще?.. И мы все уже давно знаем, что у нас девочка, так ведь?.. И снаружи, и внутри!..

- И снаружи, и внутри?.. – переспросила Антонина Николаевна. – Да, да, конечно!.. Тут никаких сомнений!.. Но как же это все вышло?..

- Иди, доча, к папе. Мне уже трудно держать тебя на коленях!.. – мягко сказала Надежда Андреевна, сопровождая свои слова ласковым шлепком.

И Миша.. То есть Маша тут же уютно устроилась на папиных коленях, положив голову ему на плечо. А папа, подхватив свою дочь под попку, погладил ее по плечам и поцеловал в щечку.

- Да, вот такая любовь! – сказала Надежда Андреевна. – Вот они, наши долгожданные платья, бантики и куклы! И одевает ее папа, и раздевает, и купает, играет с ней, и спать укладывает. А мама только смотрит!..

- У тебя девять лет сын был. – заметил на это Александр Константинович. – А у меня дочка появилась совсем недавно! И теперь, пока замуж ее не выдам, буду купать, одевать и раздевать! Правда, лапонька?..

Маша только сладко потянулась, и что-то мурлыкнула в ответ, как хитрая кошечка. И снова положила папе голову на плечо, да еще и обняла его.

- Ничего, у меня скоро опять мальчик появится! – сказала Надежда Андреевна с притворным вызовом, и погладила свой живот.

И только теперь Антонина Николаевна заметила, что живот Надежды Андреевны уже изрядно округлился.

«Три месяца точно! – поняла она. – Хотя, пожалуй, уже четвертый!..»

Все молча выпили по глотку чая и отведали домашних пирожных с вареньем и медом.

- Ну так вот, как же это все вышло… - заговорила вновь Надежда Андреевна, с общего молчаливого одобрения роль главной рассказчицы. – Все дело, наверное, в том, что Саша здесь родился и вырос, и уже понимал кое-что из того, что я до поры не понимала… Мое-то детство прошло в другом месте, и сюда я приехала этакой молодой капризулей, себе на уме!.. Но Саша сразу меня отметил, заметил, и два года ухаживал, пока я не согласилась замуж за него выйти. А когда стало ясно, что я беременна... беременна нашей девочкой, я принялась думать, что обязательно рожу мальчика. Просто потому что я очень хотела, чтобы первенцем был мальчик! Ну а Саша был  уверен, что это будет девочка. Точнее, он знал, что это – девочка. Он знал, потому и был уверен, а я всего лишь хотела, понимаете?..

- Да, теперь я понимаю… - кивнула Антонина Николаевна.

- И вот он любил наклониться к моему животу, и все рассказывал нашему  еще не рожденному ребенку, как он будет ее одевать в нарядные платьица, покупать ей куклы, и как нам всем будет хорошо-хорошо вместе!..

- А вы?..

- А я только смеялась над этим и продолжала мечтать, как рожу мальчика, и он будет ходить у меня в штанишках и костюмчиках, играть с машинками, ну и все такое прочее..

Надежда Андреевна замолчала, улыбаясь какой-то далекой улыбкой.

- И ребенок внутри все это знал. – продолжила за нее Антонина Николаевна. – Он.. То есть она совершенно точно знала, что она – девочка! Она слушала папины слова, но и ваши мечты были для нее открыты, а еще она очень любила вас обоих, своих папу и маму…

- Да. Очень любила и любит. Вот и родилась внешне мальчиком. И Миша предпочитал оставаться голеньким потому, что не хотел, не мог носить мальчишечью одежду!..

- И когда я посоветовала вам одеть на него платье…

- ..тут-то все и началось!.. Дело было, конечно, не в платье вовсе. Просто пришло время для изменений. Только мы и сами не сразу это заметили. Только через несколько недель я вдруг поняла, что уже давно не видела Мишу голеньким. Он все в платье и в платье, и в ванной закрывается, и спать укладывается, когда нас рядом нет, в общем, прячется от нас. Никогда такого не было!.. А однажды, уже в октябре, ночью, я проснулась от того, что услышала, как он.. то есть уже она.. плачет… Я прибежала к ней в спальню, а она мне и говорит сквозь слезы: «Прости меня, мамочка! Только я больше не могу!..» «Не можешь что?..» - спросила я. «Не могу больше оставаться мальчиком!.. – отвечает она. - Я превращаюсь!.. То есть возвращаюсь!..»

Надежда Андреевна смотрела на Машу повлажневшими глазами.

- Мамочка, не плачь! – прошептала ей Маша. – Тебе вредно!..

- Я уже все, все!.. – сказала Надежда Андреевна, и вытерла глаза маленьким платочком. – И вот она откидывает одеяло, поднимает свою рубашечку, и показывает мне… Я смотрю – а птенчик стал совсем маленький, яички почти втянулись, и уже образовалась маленькая складка!.. Тут мне все стало понятно! И я почувствовала себя такой виноватой перед ней!.. А Маша мне и говорит: «Мамочка, но если ты все-таки очень хочешь, я перестану!..» «Перестанешь что?..» - спросила я. «Превращаться!.. Еще ведь не поздно. Я знаю, что еще не поздно! Я опять стану мальчиком. Уже навсегда. И больше не буду ходить голышом, а буду нормально одеваться.» «Нет! – воскликнула я. – Ты и так из-за меня столько лет не была самой собой! Не переставай! Не останавливайся! Папа будет очень этому рад. Он ведь тебя больше девяти лет ждет!..» «А ты, мамочка?.. Тебе не будет грустно от того, что я теперь буду девочкой, а не мальчиком?..» «Нет! – сказала я. – Я ведь не только мама, но и женщина, как-никак! Мы с папой постараемся, и я рожу еще мальчика!..» И вот мы и постарались!..

Надежда Андреевна улыбнулась.

- И вы уверены, что там мальчик?.. – осторожно спросила Антонина Николаевна.

- Да! – твердо сказала Надежда Андреевна.

- Мы не просто уверены, мы знаем!.. – добавил Александр Константинович. – Может быть, даже и не один!..

«И все остальные знают!» - поняла Антонина Николаевна. – «Видно, только мне потребовалось некоторое время, чтобы дойти до того, что сразу было понятно всем. Впрочем, не так уж и много времени, ровно столько, сколько нужно было! И это значит, что я.. Что я принадлежу этому место, а не какому-то другому!.. Эх, как бы не загордиться самой собой!..»

- Ну вот и славно! – сказала она вслух. – Можно уже не таить от других то, что и так ясно!

- Вот и мы так думаем, да, доча?.. – сказал Александр Константинович. – Так что давай-ка, собирайся, сейчас твои друзья за тобой придут. Бегите в «Африку», порезвитесь в бассейне. Хватит уже на берегу одетой сидеть!..

- А вы с мамой?.. – спросила Маша.

- А мы тебя дома подождем. У нас тут есть кое-какие дела. Пойдем, я тебя одену!..

Впрочем, «пойдем» - это была не более чем фигура речи. Одеваться Маша «пошла» с большим комфортом, у папы на руках.