Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чем дальше заходили в глубь кладбища, тем холоднее становилось Мрозовскому. Становилось не просто холодно, а возникало навязчивое ощущение, что он сам лежит под одной из могильных плит и влажная земля обнимает его последнее пристанище. Сырость проникает сквозь сбитые доски, подушка отсырела и пахнущая грибами влага покрыла лицо…
Окончательно испугавшись своих мыслей, Мрозовский кашлянул, потом еще раз, а затем и вовсе зашелся кашлем.
– Что-то вы, пан Мрозовский, как чахоточный, – заметил сторож. – Никак подхватили заразу.
– Ничего я не подхватил, пан Пётр! – разозлился Мрозовский. – Ваши домыслы оставьте при себе. Лучше за дорогой смотрите, пока не завели нас неизвестно куда.
– А что мне за ней смотреть. Никуда дорога не денется. Это вы смотрите со страху никуда не деньтесь, вот вас как колошматит.
– Холодно здесь.
– Ну да! – тихо засмеялся сторож. – Это на вас покойники страху нагоняют. А ночь тёплая. Завтра день хороший должен быть. Видите, какие звёзды на небе? – и, не дожидаясь ответа, махнул рукой на свежую могилу, – Стойте, пришли. Вот она – могилка Фани Гольдман. Пусть покоится она с миром. Располагайтесь, где вам удобно, а мне и издали неплохо видно.
Сторож ретировался в ближайшие кусты от греха подальше, а Мрозовский с помощниками спрятался за венками. Вовремя они успели. Ждать долго не пришлось, вскоре послышались тяжёлые шаги, и к могиле подошли двое. У одного в руках были лопата и мешок, а у второго – лопата и ведро с верёвкой. Из засады гробокопатели неплохо просматривались, только лиц при лунном свете нельзя было разобрать. Они немного потоптались, покурили по одной, и принялись раскапывать могилу. Работали споро – видно, что делать это им приходилось не в первый раз.
Когда один из преступников залез в яму и стал на крышку гроба, Гроссман потянулся из укрытия и дёрнул второго за ногу.
– А-а-а! Спасите! Отпустите, заради всего святого! Ой, мама-а! – гробокопатель заорал, думая, что это покойник ухватил страшными пальцами, и свалился на напарника. Напарник остолбенел, застонал и потерял сознание.
Когда гробокопатели пришли в себя, на них сверху смотрело три ствола.
– Что вы там, заснули? Лезьте наверх, хватит прохлаждаться, – прикрикнул на гробокопателей Мазур. Он расстроился больше всех, так хотел проявить себя в поимке преступников. И теперь готов был сорвать злобу на неудачливых копателях. – Что ждёте, черти?
Мрозовскому же всё казалось безразличным, хотелось поскорее домой, принять ванную и забыть кладбищенское приключение, как страшный сон.
* * *Одним их гробокопателей оказался отец девочки, которую встретила Христина у могилы своей дочери. Вторым же был Рузин жених, по совместительству квартирный вор, Вениамин Железов. Его давно мечтал поймать и сам Мрозовский, и другие сыщики. Только кроме слухов и сплетен, ничего конкретного предъявить не могли. Где проживал Железов, тоже непонятно. По делу привлекли и Рузю. Её вызвали в Управу, а она по неопытности подумала, что в качестве свидетельницы.
– Доброго вам дня, пан Мрозовский, – сказала Рузя, когда её привели в кабинет.
– Приветствую, пани. День сегодня точно добрый, – сказал Эдвард Мрозовский и заглянул в записную книжку. – Ефрозыния Ковальчук.
Рузя изобразила смущенную невинность: сложила руки на коленях, опустила ресницы и вообще походила на гимназистку, сбежавшую с урока и пойманную за поеданием тортов в учебное время. Стул, на котором она сидела, стоял посреди кабинета, как раз напротив окна. Образования Рузе не хватало, а вот врожденного кокетства и женского обаяния наблюдалось в достатке. Солнечный зайчик играл на гладкой щеке, путаясь в завитках волос возле маленького ушка. Рузя знала, что очень хороша собой и привыкла бессовестно пользоваться прелестями, данными Богом. Она наклоняла хорошенькую головку так, чтобы лучик солнца проходил сквозь ресницы, делал выражение её хитрющих глаз добродетельным и в то же время вызывал желание защитить.
Мрозовский писал отчет и посматривал на Рузю. Не было никакой возможности удержаться, чтобы не смотреть на саму панянку и на её грудь под шелковым платочком, что скрывал глубокий вырез на платье. Грудь то и дело вздымалась от глубокого дыхания, к пухлой губке прилипла прядка волос и трепетала на каждом вздохе. От этой картины пану Эдварду стало не по себе: и дыхание сбилось, и пульс участился, и невероятно сильно захотелось сейчас задрать девице юбки, закинуть её ноги себе на плечи и дышать, дышать… Сморгнув видение, пан Эдвард облизал пересохшие губы и сосредоточился на отчете.
Рузя заметила томный взгляд и улыбнулась маленькой победе.
– Ах, пан Мрозовский, подайте воды, прошу вас! Слабость такая, что сил нет. Сейчас сознание потеряю.
Пан Эдвард спешно подскочил, налил в стакан воды из графина и поднёс Рузе. Хотя на самом деле он совсем не был против, чтобы Рузя сейчас и в его кабинете потеряла сознание.
Рузя приняла стакан, и, покуда Мрозовский стоял рядом, сорвала с шеи платочек, открыв все прелести для ближайшего осмотра. Выпив воду, она вернула стакан и подняла на престарелого сыщика похотливые глаза. Пана Эдварда дважды просить не требовалось. Он понял всё с полуслова. Быстро подошел к двери, повернул ключ в замке и вернулся к даме. Рузя, решив, что кроме неё самой помочь никто не сможет, бросилась во все тяжкие – она поднялась со стула, подошла к окну и, упершись в подоконник, прогнула спину, как голодная кошка.
Пан Эдвард подошел сзади и обхватил упругое Рузино тело, а потом ловко забросил ей на спину верхние и нижние юбки и стащил вниз панталончики с кружевной оборкой. Стаскивал так, что кружево жалобно крякнуло и осталось в руке.
– Что ж вы так неаккуратно? Это ж дорогое бельё, с ним нужно ласково и нежно, – промурлыкала Рузя из-под юбок. – Это ж мне придётся новое покупать.
– Я тебе всё куплю, Рузя, – пыхтел Мрозовский. – Что пожелаешь, то и куплю.
– Уж лучше вы меня от дела этого отстраните. Я же знаю, что вы можете устроить так, что дело будет люкс. Ведь можете?
Пан Эдвардч пыхтел, со всем соглашался и мял пышные бока пани Рузи. Дверную ручку один раз дёрнули и ещё пару раз постучали, от чего пан Эдвард задвигался еще резвее, а Рузя по новой взяла обещание, чтоб наверняка.
Пан Эдвард торопливо надел брюки, носовым платком вытер пот со лба и затылка, сел за стол. Через мгновенье Рузя поправила юбки и уселась на стул посреди комнаты. Она, как ни в чём не бывало, крутила на пальчик прядь волос, шелковым платочком прикрыв грудь, и только игривый блеск глаз мог выдать недавнее возбуждение.
Закончив писать, пан Эдвард объявил Рузе:
– Пани Ковальчук, вы сейчас свободны. Но прошу вас явиться на суд в качестве свидетельницы по делу.
– Конечно, пан Мрозовский. Как можно не явиться! Я ж обязательно, я ж для правосудия и со всей душою…
Рузя тарахтела бы ещё и ещё, но пан Эдвард мягко выставил её за дверь.
– Какова панянка! Эх, жаль, что юбки снять не удалось, – мечтательно глядя в окно на удалявшуюся Рузю, сказал пан Эдвард. – Юная пани, а так созрела… Надо будет после суда помочь ей устроиться…
Рузя торопилась уйти подальше от «двуйки». Ночь, проведённая в подвале, нагнала страху и тоски, побольше, чем известие, что её засудят. Она радовалась, что так повезло с паном Мрозовским. «Хорошо как, что пан холост и игрив не по годам. Где бы я теперь была, если бы не его похотливые ручки. А панталончики то кружевные хлипкие оказались. Обманула Зелюнця, зараза! Французский батист! Ага, французский… Жмеринский лежалый сатин», – думала она.
Шла быстрым шагом в свою лавку, чтоб достать из тайника драгоценности, предусмотрительно припрятанные самой Рузей втайне от жениха. Вспомнив о женихе, она чертыхнулась. Теперь придётся идти к Веньке на свидание, чтоб его дружки не наведались среди ночи. Что ему сказать она знала, но как пристроиться, и поскорее, возле надёжного человека, казалось сложной задачей. На примете у Рузи никого не было, а Мрозовский на должность любовника не подходил: во-первых, сыщик, а значит, все поймут, где собака зарыта, во-вторых, небогат, а это уже посерьёзнее причина.
На следующий день Рузя за маленькое золотое колечко договорилась с охранником из Управы о свидании с Веней.
– Ты ж пойми, Веня. Я молодая совсем. Вот к тебе мамаша твоя приезжать станет. А ко мне кто? Зеля? Эта такая гордячка, она после суда и лицо моё забудет, чтоб клиентов не распугивать своими знакомствами. Лавку закрыть придётся. Кто в ней торговать станет? А главное, чем? И не то главное. Кто туда покупать придёт? Все теперь знают, с кого костюмы снимали. В общем, уезжать мне нужно. Уезжать и по новой жизнь налаживать. Ты уж прости, но после суда мы больше не увидимся.
Веня, похожий на крепкого бычка парнишка, всё это время елозил по Рузе жилистым телом и тяжело дышал. Рузя терпела солому из матраса, что кололась в спину и терпела немытого потного Веню, пахнущего намного хуже старого Мрозовского. Рузя обещала себе, лежа под теперь уже бывшим женихом, что никогда не позволит себе так по-глупому вляпаться. А если и решит держать лавку, то торговать станет исключительно дамским бельём или шляпками.
- Огненный скит - Юрий Любопытнов - Исторические приключения
- Дитё. Боярин [СИ] - Владимир Поселягин - Исторические приключения
- Светлое Средневековье. Новый взгляд на историю Европы V–XIV вв. - Мэтью Гэбриэль - Исторические приключения / История
- Дом шелка - Кейти Нанн - Исторические приключения
- Огни святого Эльма - Владимир Евгеньев - Исторические приключения
- Ярослав Мудрый - Наталья Павлищева - Исторические приключения
- Лицо войны. Военная хроника 1936–1988 - Марта Геллхорн - Исторические приключения / О войне / Публицистика
- Брусиловская казна (сборник) - Сергей Бортников - Исторические приключения
- Кондотьер Богданов - Анатолий Дроздов - Исторические приключения
- 1356 (ЛП) (др.перевод) - Бернард Корнуэлл - Исторические приключения