Сердце пяти миров (СИ) - Андреевич София

Ей нужно подняться.

Шея горела огнем, и Шербере показалось, она больше никогда не сможет сжать в кулак правую руку, но она знала, что тело ее излечивается и что встать и пройти те сто шагов до места, где уже с утра сложен костер, она точно сможет.

— Лежи на месте и не разговаривай, — сказал он. — Дай мне руку.

Почему он так добр с ней, когда другие даже не подошли, пока она обливалась слезами и кровью? Шербера протянула руку и почувствовала прохладное прикосновение пальцев. Господин Олдин размазал по ее ладони мазь, а потом сжал ее руку обеими руками и осторожно растер мазь так, чтобы она впиталась в кожу. От этого прикосновения, почти ласкового и так не похожего на то, что она вытерпела вчера, у Шерберы задрожали губы.

— Ты так добр, господин, — прошептала она, с трудом выговаривая слова. — Я не видела тебя в лагере раньше. Откуда ты?

— Я пришел в эту битву, — ответил он. — Меня не было здесь, поэтому ты не видела меня, акрай.

— Зачем ты пришел? — спросила она.

— Служить Инифри, — ответил он так просто, словно это был самый очевидный ответ.

Они все служили Инифри: целители, излечивающие раны, маги, применяющие силы воздуха и воды в бою и в мире, акрай, несущие в себе подаренную богиней магию, воины, сражающиеся во имя Инифри и за свои дома и семьи каменными мечами-афатрами. Это был правильный и правдивый ответ, но все же он не ответил. Но кто она была такая, чтобы допрашивать благородного?

— Раны на руке заживут до завтра, — сказал господин Олдин, зачерпывая из глиняного кувшина еще мази. — Покажи мне свою шею, акрай. Ты некоторое время не сможешь громко говорить, но это пройдет.

Он наклонился к ней, когда она откинула волосы назад, и на короткое мгновение Шербера испытала страх. Господин Олдин был мужчиной. Целителем, благородным, но мужчиной, а в палатке кроме них и тех раненых, кто не мог сдвинуться с места, не осталось никого. Все ушли к костру.

— Тебе не нужно страшиться меня, акрай, — сказал он, ощупывая и попутно намазывая мазью ее шею. — Я не такой, как твои спутники.

— Откуда ты знаешь их?

— Я наслышан о славных воинах, ведущих за собой самую молодую акрай в войске, — сказал он, отстранившись совсем немного и глядя ей в лицо. — Мы все слышали, как они наказывали ее, заставляя кричать на весь лагерь и вымаливать прощение.

Шербера смутилась от него глаз и от его слов, неожиданно полных огня, и, казалось, даже глаза его полыхнули сиреневым пламенем, когда он сказал о прощении.

— Мои спутники… — начала она.

— Они умерли, акрай, и теперь ты свободна, — сказал он.

— Но господин Сайам…

Испачканные мазью пальцы коснулись ее скулы, щеки, прошлись по носу там, где она ударилась о камень.

— Славный воин Сайам был убит за то, что сделал с тобой.

Значит, все пять. И она была без чувств, наверняка именно поэтому и не ощутила пятого удара, возвещающего смерть последнего из своих спутников.

— Кто же убил его?

— Многие, — коротко отозвался господин Олдин, заканчивая намазывать мазью последнюю царапину под ее нижней губой.

Отстранившись, он удовлетворенно оглядел результаты своего труда.

— Теперь ты готова идти, акрай. Поднимайся.

Шербера заставила себя встать… и это далось ей легче, чем она ожидала. Шея и лицо как будто немного онемели, по разрезанным веревкой пальцам тек легкий холодок, но раны на голове она почти не чувствовала.

Господин Олдин указал ей на платье, принесенное другими акрай — наверняка это Илбира, рискуя навлечь на себя гнев одного из своих спутников, принесла ей одежду, и Шербера вознесла молитву за ее здоровье. Она быстро переоделась за перегородкой, устроенной для стола, на котором зашивали раны и вправляли сломанные кости, и вышла из палатки на солнечный свет, чувствуя себя словно вернувшейся из бездны Инифри.

В лагере было почти пусто. Постовые едва отметили взглядами ее присутствие, поприветствовав только господина Олдина, легко догнавшего ее несколько шагов спустя. Она не могла удержаться от разглядывания, хоть уже и видела его совсем близко. Сколько ему могло быть Жизней? Шестнадцать, сорок? Он мог быть ровесником Афалии, а мог быть даже младше самой Шерберы. И он был так строен, что этому могли бы позавидовать многие женщины. Она вспомнила, с какой легкостью он поднял ее на руки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Что это за человек? Маг? В его теле таилось столько силы…

Дым и запах горящей плоти коснулся ее ноздрей почти одновременно с тем, как они начали спуск со стены. Мертвые лежали аккуратными кучами, каждый — с лицом, повернутым к небу, и Шербера услышала стоны и плач акраяр, потерявших своих спутников в битве. Но слезы были на глазах у всех. Многие знали друг друга еще по прошлым битвам, многие делили постель, и уже спустившись вниз, Шербера услышала тоненькие голоса постельных девок и юношей, рыдающих над телами своих любовников. Этим придется тяжелее всех. Акраяр не смогут оставаться без спутников надолго, а вот тому, чье тело не несет в себе магию, придется постараться, чтобы найти себе покровителя.

Она еще раз поблагодарила господина Олдина и, опустив голову и плача — она умела это делать так хорошо, что слезы сами лились из глаз, когда было нужно, — направилась сквозь толпу воинов к акраяр, стоящим чуть поодаль от остальных. Илбира приветствовала ее горестным плачем и протянула руки, чтобы обнять ее, и Шербера залилась слезами по-настоящему, когда увидела настоящее горе и настоящую скорбь.

— Волета потеряла двоих, — плакала Илбира. — Еще трое потеряли по одному из спутников. Их сердца умерли…

— Их магия будет жить, — прошелестела ритуальная фраза, и Шербера обернулась в объятьях Илбиры, когда эти слова подхватили мужчины, все до единого и даже тот фрейле с чужими глазами и треугольным лицом, что вел их войско и не называл своего имени никому кроме акрай, делящей с ним постель.

Ветер переменился, и гарь и сладкий запах трав ударили Шербере в лицо. Она подняла голову выше, чтобы никому не показалось, что она слишком слаба, чтобы это выдержать, и наткнулась взглядом на лежащее на самом верху ближайшей кучи тело Сайама. С открытым в смертном крике ртом и выпавшими из рассеченного сверху донизу тела внутренностями.

Удар был явно нанесен воином, и Шербера почувствовала удовлетворение при мысли о том, что Сайам умер не сразу. Наверняка еще успел увидеть лицо того, кто положил конец его жизни. Наверняка еще помучился.

Вот только кто решился убить славного воина, наказавшего свою акрай?

— Кто это сделал? — спросила она Илбиру.

— Фрейле.

— Фрейле? — Шербера открыла рот, но тут же закрыла, когда новая порция едкого дыма едва не заставила ее закашляться.

Она могла бы догадаться сама: ни один воин не посмел бы встать между спутником и акрай, ни один не решился бы удержать занесенную для удара руку.

— Ты кричала на весь лагерь, Шербера, — сказала Илбира. — Когда ты потеряла сознание, и он начал бить тебя ногами, вокруг сразу оказалось много мужчин. Тот целитель, юноша, пришедший из южного войска вчера, отбросил Сайама от тебя так просто, словно тот весил не больше кошки. Сайам хотел броситься на него, но тут вступились маг и какой-то воин, и они удерживали Сайама, пока остальные звали фрейле. — Илбира покачала головой. — Теперь Сайам умер, и его магия вытекла на стену вместе с его кровью и его вонючими кишками. Никто не забрал ее. Никто из акраяр не прикоснулся к телу, даже пока Сайам был еще жив. Фрейле позволил нам это.

Шербера закрыла глаза, вознося молитву Инифри и чувствуя в груди странную боль и одновременно радость.

— Акрай фрейле погибла вчера из-за взрыва, — сказала Илбира. — Возможно, поэтому он и пришел защитить тебя. Ты должна будешь хорошо служить ему, Шербера.

Она перевела взгляд на толпу славных воинов, окружившую странного и чужого даже столько времени спустя нечеловека, ведущего их войско. Среди них был Прэйир, и он смотрел прямо на нее, не отводя прямого и темного взгляда.

Илбира сказала «воин». Это был он? Неужели он пришел ей на выручку, неужели…