Неистинная - Анна Шнайдер

захотелось нервно расхохотаться. Я — подхожу?! Да он шутит!

— По каким критериям? — процедила я, сцепив руки в замок перед собой. Если я этому человеку сейчас дам пощёчину, вряд ли мне это простят. — Вы думаете, что я…

— Как раз наоборот, — перебил меня мужчина, каким-то чудом поняв, о чём я хочу сказать. — Вы не похожи на женщину, у которой было много любовников. И не только не похожи — вы ею не являетесь, это нам известно точно. Его высочеству Арчибальду нравятся именно такие девушки, как вы. Красивые, целеустремлённые, неиспорченные. Вы подходите идеально, Айрин, не спорьте.

Вот он меня вроде бы похвалил, а ощущение было такое, словно в грязи измазал. Наверное, потому что я не представляла, как можно так рассуждать. «Вы подходите». Я что, пальто или обувь, чтобы подходить принцу или не подходить?!

— Хорошо, не буду спорить. Тогда объясните, что я получу взамен. Вы же сказали, что я что-то получу, правильно?

— Это деловой подход, — кивнул мой визитёр. — Да, правильно. А получите вы… вот это.

Он залез ладонью под пиджак и вытянул оттуда небольшую, но очень красивую бумажку с орнаментом по краю и гербовой печатью. И с подписью императора, от которой настолько фонило родовой магией Альго, что мне почудилось, будто в гримёрной стало на пару градусов жарче, когда я взяла документ в руки.

А потом я вчиталась в то, что там было написано… и задохнулась от шока.

Это был приказ императора о том, что право на опеку над семилетней Авророй Вилиус передаётся её сестре Айрин Вилиус. За отцом оставалось право навещать обеих дочерей, но порядок и условия свиданий, так же, как и их частоту, должен определять опекун девочки.

То есть я.

— Это шутка? — прошептала я, пытаясь скомкать документ. Все знали, что настоящие приказы императора печатаются на бумаге, которую нельзя ни скомкать, ни сложить. Хотя глупо… Я же чувствовала эманации родовой магии правящей династии, а её нельзя подделать, в отличие от особенностей бумаги. — Шутка, да?

— Нет, Айрин, — ответил дознаватель с понимающей мягкостью и улыбнулся. — Не шутка. Вы получите опекунство над сестрой, если согласитесь играть роль любовницы его высочества Арчибальда в течение нескольких месяцев. Точнее, до распоряжения его величества — мы пока не знаем точных сроков.

Я облизнула неожиданно пересохшие губы.

Да… Они знали, куда следует бить, чтобы я начала по-настоящему прислушиваться и обдумывать предложение, а не отмахиваться от него обеими руками.

— Я должна буду с ним спать?

— Не обязательно, — мотнул головой мужчина, удивив меня этим ответом до крайности. — Вам нужно будет просто увлечь его высочество. Пусть ухаживает за вами, встречается, приходит на спектакли. Допускать его до тела или не допускать — решайте сами.

Я не понимала, зачем это нужно. Арчибальд — не мальчик, неужели сам не может найти себе любовницу? Я прекрасно помнила его магпортреты*, в газетах они появлялись даже чаще портретов императора. Ещё бы — всё-таки Арчибальд был главой охранителей, специального подразделения, созданного для борьбы с демонами Геенны.

(*Магпортрет — в Альганне так называют фотографии.)

— Я должна буду что-то у него выведать? Шпионить за ним? — я ухватилась за другое объяснение. Что-то ведь надо делать с принцем, не просто же крутить с ним «любовь»?

— Нет, — в который раз за вечер огорошил меня дознаватель. — По крайней мере, пока таких инструкций не было. Его высочество Арчибальд в настоящий момент переживает болезненное расставание, его надо отвлечь.

Я нахмурилась. Как-то странно. Попереживает и перестанет, разве нет? Взрослый ведь. Глава охранителей, второй человек после императора. Не может он быть настолько чувствительным, словно какая-то барышня!

— Айрин, — усмехнулся визитёр, вновь каким-то образом поняв, о чём я думаю, — по сути — это не наше с вами дело. Я тоже человек подневольный, как и мой начальник, которому император дал задание найти подходящую для его высочества девушку. Что мы об этом думаем, его величеству неинтересно, у него свои резоны, в которые можно не вникать. Я нашёл вас и вашу кандидатуру утвердили. Теперь вы вольны соглашаться или не соглашаться. Я со своей стороны только могу пообещать, что документ, подписанный императором, не будет отозван. Больше ничего.

Я закусила губу, раздумывая над сказанным. По сути, дознаватель прав — можно не рассуждать о причинах, достаточно просто выполнить задание. Или не выполнить, отказаться. И как лучше сделать?

— Я могу подумать?

— До завтра, — кивнул мужчина. — Завтра в то же время я вновь приду, чтобы узнать ваш положительный ответ.

Я поперхнулась воздухом, а дознаватель, подмигнув мне, встал и быстро вышел из гримёрной, аккуратно прикрыв за собой дверь. Однако закрытой она долго не пробыла, почти сразу распахнулась вновь, и на пороге появился Тодд — один из наших охранников.

— Айрин, с вами всё в порядке? — поинтересовался он, обводя помещение хмурым взглядом ярко-голубых глаз. Бывший безопасник и отличный маг, он явно сейчас проверял гримёрную на наличие посторонних магических предметов или какой-нибудь следилки.

— Да, — я кивнула. — Всё отлично.

Через несколько секунд Тодд вышел за дверь, а я откинулась на спинку стула и прикрыла глаза.

«Ваш положительный ответ»…

Как ни прискорбно это признавать, но дознаватель, скорее всего, был прав.

.

Смыв грим и переодевшись, я поспешила домой — в квартиру, которую для меня чуть более полугода назад купил маэстро Родерик. До этого момента, начиная с семнадцати лет, я жила вместе с ним и его женой Мэган. А ещё раньше — в доме моего отца, сотрудника Судебного комитета Алана Вилиуса.

Я родилась в обеспеченной семье столичных аристократов, но по иронии судьбы мне никогда не было в ней места. Мой отец — сильный маг, мать тоже блистала талантами — она была отличным артефактором и работала до самой смерти. Умерла она семь лет назад, когда рожала Аврору, и если до этого дня отец меня просто игнорировал, как величайшее своё разочарование, — впрочем, мама тоже, — то после смерти жены он словно решил сделать меня виноватой во всех бедах и принялся мстить. Никак иначе я не могу назвать его неоправданную агрессию по отношению ко мне. Он наказывал меня за малейшую провинность, причём проявляя недюжинную фантазию — то в угол ставил, то лишал еды на несколько дней, то запрещал пить, то заставлял подтягиваться на турнике, отжиматься