Малые возможности - Михаил Тырин

Неудивительно, что после таких нагрузок на нервную систему меня посетил во сне какой-то бред. Мне снилось, как будто я развожу в маленьком ветхом сарайчике тараканов. Вот я выливаю им в лохань ведро помоев, они аппетитно чавкают, толкают друг друга рыжими спинками, скребутся надкрыльями о шершавые стены. А потом сытые и довольные трутся у моих ног, преданно лижут мои ботинки. Точь-в-точь, как поросята…

Но сон окончился, я сладко потянулся и, не открывая глаз, выставил вперед руки, чтобы распахнуть стеклянную крышку бокса. Однако ладони мои провалились в пустоту.

Пришлось открыть глаза. Меня окружала бескрайняя пористая поверхность поглотителя. Я вскочил.

Либо тараканий кошмар разбудил меня раньше времени, либо… И тут я понял, что преобразователь не работает. Поверхность поглотителя была холодной.

Наконец я взглянул на контрольную панель на стене. На ней горели две большие желтые лампы и три нуля на табло – это был сигнал готовности. Неужели Леша забыл включить аппаратуру?!

Я прыгнул в комбинезон и побежал к машине – нужно было узнать, что с моими подопечными. Я быстро убедился, что у Максима та же история – он сидел посреди контейнера, расставив ноги и остерегался предпринимать какие-либо действия.

– Ну? – спросил он.

Я, как мог, успокоил его и предложил доехать до Эльзы. Ему оставалось только согласиться. Девушка, слава Богу, еще спала.

– Сиди рядом, – сказал я Максиму. – Я доеду в аппаратную и посмотрю, что там с Лехой.

В аппаратную вел особый стеклянный тоннель. Его использовали для подгонки запасных машин и для других внештатных ситуаций. Я, не сбавляя скорости промчался по нему, резко затормозил и приставил лицо к прозрачным стенам.

Меня прошиб озноб. Леша безмятежно дрых на банкетке, подложив под голову томик "Занимательной фармакологии", который мы подарили ему на 8 марта.

Стараясь не думать, чем может обернуться вся эта история, я вскочил в машину и полетел обратно.

Эльза уже проснулась. Она не паниковала, не билась в истерике, правда, как мне показалось, была необычайно бледной, с темными кругами вокруг глаз.

– Что? – спросил Максим.

– Плохо, – ответил я.

Мне предстояло сказать им одну вещь, которая держалась сотрудниками фирмы в строгой тайне. Обстоятельства вынуждали меня быть честным. Но прежде следовало выяснить, сколько времени осталось у нас в запасе. Я нашел глазами часы на стене и убедился, что они показывают 1 час 14 минут. Это была, мягко говоря, туфта – на улице еще не начало темнеть.

Но что это значило? Выходит, снова нам отключили электричество и часы обнулились. А с ними – и вся аппаратура. Компьютеры надежны, когда рядом с ними надежные люди. А не такие, как Леха. Пупс давно и с радостью уволил бы его, но Леху спасало то, что он был классным специалистом по всей нашей технике, и заменял собой целую ремонтно-эксплуатационную бригаду.

– Слушайте меня, девочки-мальчики, – наконец решился сказать я. – Сколько мы с вами гуляли по минитрону? Час не больше, так? Плюс час с небольшим мы провалялись под наркозом в боксах. Итого, скажем, два с половиной часа…

– Мы тоже умеем считать, – нетерпеливо заметил Максим. – Дальше что?

– А дальше то, что до темноты мы должны вернуться в исходное состояние. Любой ценой, ясно? На все у нас три-четыре часа. До утра здесь не появится ни один человек.

– Нас кто-то может поймать в темноте? – спросила Эльза.

– Нет, никто нас не поймает.

– Но тогда ведь мы можем переночевать и здесь. А завтра пусть нас вырастят обратно.

– Нельзя нам здесь ночевать!

– Да не тяни ты, говори! – воскликнул обозленный Максим.

– Через пять или шесть часов начнутся необратимые процессы в наших организмах. И когда нас увеличат, мы в лучшем случае останемся на всю жизнь тяжело больными людьми. Если, конечно, выживем.

– Мы навсегда останемся маленькими? – проговорила Эльза, которая, похоже, плохо следила за моими мыслями.

– Нет, не останемся. Дело в том, что принцип действия аппарата Меньшикова строится на отсечении молекулярной структуры и поглощении лишней влаги. Некоторые молекулы содержат всю информацию о развитии организма. С отсечением молекулярного вещества отсекается и информация. Организм развивается каждую минуту, и если он не получает этой информации, наступает сбой в развитии. Это допустимо в пределах восьми-десяти часов, но не более.

Рассказывая это, я с опаской поглядывал на Эльзу. Я боялся, что она вновь устроит концерт. Но она сидела тихо, обхватив колени побелевшими пальцами.

– Ну ты и наговорил, – сказал Максим. – А почему нас не предупредили про всю эту ерунду?

– А как ты думаешь? – ядовито ответил я. – Много у нас было бы клиентов, если бы мы всех предупреждали?

– Но вы не имеете права производить опасные для людей эксперименты! Это незаконно, – воскликнул он.

– Да не опасные они! – я тоже заорал, потому что мои нервы тоже не железные. – Все законно, есть лицензия министерства здравоохранения, если хочешь.

Я перевел дыхание и сказал спокойнее:

– Ну вот скажи, Макс, ты водку пьешь?

– Пью, – удивленно и настороженно ответил он.

– И что, жалуешься на здоровье?

– Да нет…

– А если будешь в день выпивать литр, два, ведро. Что тогда будет?

– При чем водка-то?

– Да это то же самое! Я пережил уже сотню трансформаций, и здоров, как лось. Вредна передозировка.

– Все равно вы должны были…

– Хватит! – крикнула Эльза и ударила кулачком по коленке. – Нашли время!

Максим обиженно взглянул на меня и замолчал.

– Алик, – продолжала девушка, – что же нам делать?

Я перевел дыхание. Наша судьба, кажется, и в самом деле зависела сейчас только от меня.

– Мы не сможем сами включить аппаратуру. Нужно будить Леху.

– Как?

Я встал, подошел к машине.

– Поехали.

По дороге я объяснил, что Леха спит на скамейке в 50 сантиметрах от пола. Достать его будет очень сложно, но нужно что-то придумать.

– А если стрелять? – предложил Максим.

– Не пойдет. Если даже он что-то почувствует, то вскочит, начнет прыгать по комнате, передавит нас. Но вряд ли наше оружие способно разбудить его. Нужно сделать все спокойно, а к моменту его пробуждения нам лучше уже быть в боксах.

– А тогда можно разжечь под ним костерчик. Пока он будет разгораться, мы вернемся на места.

– А когда он разгорится, Леха встанет и убежит, – продолжил я. – А наши обгоревшие скелетики выставят в музее пожарного дела.

Эльза молча наблюдала за нами сквозь полуприкрытые веки. Потом спросила:

– А от чего он вообще может проснуться?

– От хорошего пинка, – ответил я. – Но иногда и от громкого звука.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});