Малые возможности - Михаил Тырин

Он волок за собой блестящую металлическую плиту размером в половину своего роста.

– Понимаете, – начал объяснять он. – Бумагу ведь режут канцелярскими ножами. А у них лезвия с насечками. Когда кончик затупится – его обламывают и выбрасывают. А режут тем, что осталось…

– Это, конечно, очень полезно для кругозора, – сказал я. – Но хотелось бы ближе к делу.

– Так ведь это и есть тот самый отломанный кусочек лезвия. Я его в пепельнице нашел. Сам туда всегда выбрасываю. Он еще острый.

– Я, кажется, понимаю, – проговорила Эльза.

– А я, кажется, нет.

– Что тут непонятного! – воскликнул Максим. – Впряжемся в эту штуку, как в плуг, и будем пахать взад-вперед, пока не отрежем.

Мы начали "пахать". Я и Максим таскали лезвие за собой, а Эльза налегала на него сверху. Сказать, что эта штука была острой, я бы не рискнул. Зазубрины с треском разрывали волокна, и производительность нашего труда была плачевно низкой. Когда мы в девятый раз пошли поперек проклятого листа, я проклял тот день, когда пришел работать в "Минитрон-Сафари".

Наконец, обрезанная половинка с хрустом отделилась от листа, едва мы потянули за нее. Тащить ее было несоизмеримо легче, но как поднять ее на крышку факса? Высота, по нашим меркам, была чуть меньше двухэтажного дома. Мы начали ходить вокруг, прикидывать, ругаться и вздыхать. Потом Максим сказал:

– Веревка нужна.

– Повеситься? – поинтересовался я.

– Смотри, веревку привязываем к бумаге, перекидываем через вон тот уступ и тянем. Ну как?

– Эффектно. Одна загвоздка: нужно человек пять, чтобы этот лист наверху принимать, и еще столько же – держать тех, кто принимает, чтобы те не свалились.

Максим замер, переваривая мою сложную формулировку, потом согласился:

– Ну, в общем, да… А если перекинуть с другой стороны, через корпус и там потянуть…

– Да не сможете вы ничего тянуть, – раздался голос Эльзы. – Вы на себя-то посмотрите – вас ноги уже не держат. Нормальный человек столько не выдержит, сколько вы сегодня сделали.

– Придется стать ненормальными…

И мы взялись за работу. С веревкой, к счастью, проблем не было. Максим принес из той же пепельницы клубочек шерстяной нитки, мы расплели его на несколько частей и связали длинный крепкий канат. Затем перекинули его через корпус факса, я прострелил в бумаге отверстия, что бы привязать, мы напряглись…

Эльза была права. Наши пальцы разжимались, а ноги отказывались упираться в стол. Это окончательно испортило настроение, захотелось плюнуть на все, уснуть где-нибудь в пепельнице, забыться…

– Мальчики, милые, не спите, – чуть не плача уговаривала нас Эльза.

– А может, ничего с нами не будет, если в срок не успеем? – предположил Максим. – Уж больно ноги устали.

– Может, и не будет… – легкомысленно соглашался я.

Нам удалось лишь поставить бумагу на ребро. О том, чтобы затащить ее наверх, не могло быть и речи. Мы надрывались, падали, вставали, шатались, совсем как пьяные.

– Бедные вы мои! – убивалась девушка. – Ну постарайтесь еще немного.

И вдруг она хлопнула себя по лбу.

– Ну что я за дура! Как я раньше не догадалась!

– Ты вспомнила, что у тебя есть с собой подъемный кран?

– Да нет же! Ребята, напрягитесь еще чуть-чуть, сдвиньте с места тот карандашик.

– А зачем?

– Мы привяжем его к веревке и сбросим со стола. Короче, это будет противовес. Ну так что, сможете?

Я посмотрел на Максима. Он сидел, расставив ноги, и тупо смотрел перед собой.

– Ну, что, Макс, сможем?

– Ну, если женщина просит… – и он развел руками.

Дальнейшее я помню смутно. В голове остались расплывчатые образы, как мы привязывали веревку, как подсовывали под карандаш булавки и катили его к краю стола. А потом вставляли бумагу, ходили по клавишам и набирали номер. Помню еще, как Максима чуть не затянуло в потроха аппарата.

Когда мы спустились вниз, Эльза крепко спала, подложив под голову кусочек ластика. Мы пристроились рядышком и через несколько секунд тоже отключились…

…Пробуждение было быстрым и радостным. Я едва лишь открыл глаза и увидел блеск стеклянной крышки перед своим носом.

Получилось!

Я вскочил, едва не разбив стекло головой, натянул кое-как одежду и, застегиваясь на ходу, побежал в аппаратную.

Здесь уже было множество людей. Леша перетащил из соседней комнаты телефон и что-то орал в трубку, мне показалось, он выясняет отношения с электростанцией. Бригада энергетиков и ремонтников, которых, очевидно, позвал Пупс, оживленно обсуждала перспективы установки на аппаратуру резервного питания. Сам Пупс с виновато поднятыми бровями расшаркивался перед Максимом и Эльзой, что-то объяснял им и, наверно, приносил соболезнования. Еще здесь были двое парней из соседней фирмы – их тоже пришлось поднять, чтобы открыть офис и снять нас со стола.

На меня внимания никто не обратил. Я не стал навязывать свое общество и побежал искать Никотина – было сильное желания начесать ему холку. Но хитрая бестия уже куда-то исчезла. Я решил перенести экзекуцию на завтра и вернулся в аппаратную. Там меня наконец заметил Пупс.

– Алик! – вскричал он. – Ну как ты?

– Хороший вопрос, – сказал я.

– Боже, как тебе удалось выбраться?!

– Лучше скажите, сколько нам придется заплатить тем двоим, чтобы замять скандальчик?

Шеф округлил глаза.

– Представляешь, они не берут денег! Я предлагал вернуть то, что они заплатили – отказываются. Говорят, что довольны всем этим нашим безобразием. Я думаю темнят, а?

– Не исключено, – сказал я. – Но раз они так захотели, то, сами знаете, слово клиента – закон. Мне кажется есть смысл обсудить вопрос о поощрении сотрудников нашей фирмы единовременной материальной помощью. Раз уж деньги появились…

– Конечно, – кисло ответил Пупс, – после того, как ты сумел спасти экспедицию, ты достоин некоторого вознаграждения. Кстати, можешь завтра взять выходной.

Я не стал ему открывать, что мои заслуги были довольно скромными, иначе денег я не дождусь.

Пупс ушел ругаться с Лехой, а я решил поговорить с Максимом и проверить обстановку.

– Алик! – его глаза были полны радости. – У нас получилось, да? Мы не стали тебя будить, ведь ты…

– Ладно-ладно. Как здоровье?

– Нормально. Только вот у Эльзы голова разболелась. Я испугался – может, уже началось?

– Прекрати. Если по столько раз в день засыпать и просыпаться – еще и не то заболит. А где она?

– Пошла анальгин запивать.

– Послушай, Макс, – я решился на прямой вопрос, – тут мне шеф сказал, что вы от неустойки отказываетесь…

– Какие могут быть неустойки, Алик! Такое раз в жизни бывает.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});