36, или Нет никого, кроме Него - Виктор Пикар

Половину времени он проводит в путешествиях: Индия, Тибет, Вриндаван, Ганга и Ямуна. Святые горы, пещеры, города и берега рек, полные отшельников, ищущих просветления. Он странствует в одиночестве, пытаясь понять, как в наше время можно этого достичь практически.

В этой жизни. Стяжать Духа Святого. Обрести Нирвану. Познать Сверхдушу. Победить ложное эго. Притянуть в материю супраментальный разум. Раскрыть чакры. Поднять вверх энергию кундалини. Научиться управлять точкой сборки и оседлать Силу. Стать преданным слугой Верховной Личности Бога.

Как это сделал Шри Ауробиндо. Как это сделал Серафим Саровский.

Надо сказать, что в то время ему встречается множество таких же путешественников в поисках спасения, как и он, однако мало кто обладает таким же острым и пытливым умом, терпением и упрямством. Природная склонность к сравнительному анализу позволяет ему не запутаться в множественных, порой противоречивых сведениях, почерпнутых из разных источников. Обобщая полученную теми или иными путями информацию, он считает истинным то, что является более или менее общим для всех учений, религий, верований и их ответвлений.

Внешне его устремления выражаются в том, что он становится вегетарианцем. Не ворует. Не лжет. Не стремится к обогащению. Избегает плохих мыслей. Никого не осуждает. Ест только самое необходимое для поддержания тела. Не играет в азартные игры. Избавляется от вредных привычек. Не пьет. Не курит. Все зарабатываемые деньги, кроме необходимого минимума для себя и семьи, тратит на благотворительность. Он издает книги. Помогает строить и реставрировать храмы. Жертвует браманам и нищим. Он приобретает большую известность благодаря этому, и вокруг него всегда и везде собираются действительно нуждающиеся в помощи люди, которым он никогда не отказывает. Он – само милосердие и чистота. Добавив к своим добродетелям и подвигам воздержание, упорно практикуемое, несмотря на значительные разногласия по этому вопросу с женой, он, в соответствии с некоторыми священными писаниями, становится достоин райских планет. Построив, как ему кажется, правильные внешние формы своей жизни, он устремляется к правильным внутренним формам.

Его целью становится постоянная мантра, очищающая ум и сердце. Не прекращающаяся ни на секунду самодвижущаяся молитва, приводящая на божественный престол любого, кто сможет ей овладеть.

Он хочет, чтобы она стала его главным и единственным занятием. Чтобы все прочие события жизни проходили перед ним как сон, не отвлекая его внимания от устремления к Создателю.

Он постоянно ходит с четками, на которых сто восемь бусин. Одна бусинка – одна молитва. Сто восемь молитв – один полный круг. В день надо сделать минимум десять кругов. Максимум – молиться весь день, пальцами перебирая четки, а сердцем пребывая в постоянной просьбе о главном.

В просьбе к Нему.

Он добросовестно упражняется в этом более десяти лет. Везде и всегда. На работе, в дороге, дома. Засыпая и просыпаясь. Он честно пытается обуздать свой беспокойный ум, подчинить себе желания. Терпеливо, упорно, неотступно, решительно. Но, периодически подводя итоги, каждый раз вынужден признаваться себе в том, что максимум, которого он добился всеми этими нечеловеческими усилиями, составляет лишь несколько десятков мгновений той правильной внутренней концентрации, о которой он знает из книг.

За весь день.

Несколько десятков мгновений жизни в течение всего дня, разбросанных во времени. Все остальное время он мертв. Потому что его ум и желания сильнее его.

Что-то идет не так. Но что? Иногда ему кажется, что он пытается чайной ложкой вычерпать океан. И не понимает, в чем причина того, что Создатель не подпускает его к Себе. Почему Всевышний Его не хочет? И тогда он решает добавить к своим прежним усилиям новые. И молится, молится, молится.

Всегда и везде.

Его пальцы постоянно перебирают или рыжие бусины индийских четок, которые всегда с ним, в правом кармане куртки, или черные бусины православных, которые тоже всегда с ним, в ее левом кармане. А когда с бусинок, затертых пальцами, слезает краска, он понимает, что все так же далек от своей цели, как и в начале пути. Создатель все так же не подпускает его к Себе. Всевышний все так же его не хочет.

И что же Бог?

У Него, как известно, неведомые простым смертным расклады. Или кто-нибудь сможет разумным образом объяснить то, что происходит с дядей Мишей дальше? Однажды его машину заносит, и он насмерть сбивает женщину, стоявшую на автобусной остановке. От пяти до десяти лет лишения свободы. Снова безмерное, ноющее, неотступное чувство вины, давящее и расплющивающее, как железобетонная плита, снова адвокаты и взятки следователям. Так он узнает, что в одну реку входят дважды. До этого он находился в состоянии, которое хуже, чем смерть. Теперь он хочет не просто умереть, – потому что кто и как сможет убить его бессмертную душу? – теперь он хочет исчезнуть навсегда.

Стереть эту свою вечную, эту свою проклятую душу в порошок, в прах. Уничтожить ее окончательно и безвозвратно. И, действительно, какой есть еще выход у человека, который не может ни жить, ни умереть?

Так он узнает, что человек, как сухая ветка, ломается с двух раз.

Делают это так.

Сначала ветку надламывают с одной стороны. Затем ее переворачивают и надламывают с другой стороны – тогда она ломается окончательно.

Всё.

Ни за что!

Таким я знал дядю Мишу лет десять назад. Каждый раз, когда я вспоминаю историю его жизни, мне становится не по себе. К этому человеку я отношусь с уважением и опаской.

С чего бы это он так захотел Асю?

Я крепко сжимаю ладонями руль и думаю: «Ни за что!»

Чтобы разрядить обстановку, спрашиваю его:

– Что ты делаешь все эти годы? Мантры, молитвы, четки, Святой Дух?

Он отвечает так, как будто говорит не о себе, а о ком-то другом:

– Торгую книжками. Путешествую. Европа, Турция, Мексика.

И добавляет:

– Живу как все. Люблю женщин, виски и семечки. Читаю всякую белиберду. По воскресеньям в Сокольниках играю с местными в футбол и пью пиво. Ты не поверишь, но я теперь болею за Ювентус, выезжаю на их матчи в Лиге Чемпионов, недавно вот был с фанатами в Испании. Развелся. Помогаю ребенку.

Он поворачивает голову в мою сторону, видит мое удивленное лицо. Я не верю тому, что он говорит.

Он наклоняется ко мне ближе и шепчет мне на ухо с самым серьезным видом:

– Я нашел пару мест, где всегда есть хорошие девочки, почти без риска подцепить какую-нибудь заразу. Только для своих. Могу дать телефончик. Или, может быть, ты любишь покурить дурь? Веселые таблеточки? Что-нибудь более серьезное? На эту тему тоже есть контакт.

Я теряю дар речи.

– Понимаешь, брат, его не обведешь вокруг пальца. Молитва – это просто-напросто твое сердце. Такое, какое оно есть на самом деле. Без понтов и прикрас.

Теперь он говорит так.

– Каждый из нас молится: и убийца, и святой, и злодей, и праведник. Каждую секунду своей жизни. Все мы чего-то хотим, все мы чего-то просим.

Он шепчет это мне на ухо.

Мурашки бегут у меня по коже.

Он добавляет глубокомысленно и громко:

– Даже корова молится.

Костик сонно бормочет с заднего сиденья:

– Да. И ворока ломится.

Наш диалог прерывает Асин звонкий голос:

– Я что-то не поняла!

Она недовольна, что про нее забыли. Она громко и требовательно спрашивает с заднего сиденья:

– Скоро мы приедем?

Я отвечаю, нежно улыбаясь ей:

– Минут пять еще.

Дядя Миша нехорошо на меня смотрит.

К черту! Мои глаза слипаются от усталости.

Приедем, расселю всех – и сразу спать!

Только перед этим хорошенько выпью.

Тараканы тоже молятся

Звонит будильник.

Два часа ночи! Неужели я спал почти целые сутки? Голова раскалывается. Сколько же я вчера выпил? Главное – зачем? Тем более – один.

Быстро одеваюсь. Внизу, в зале, слышны голоса. Я спускаюсь и вижу: все уже в сборе. Костик стучит клавишами ноутбука. Дядя Миша что-то восторженно рассказывает Асе, та слушает его, раскрыв рот от удивления. Увидев меня, отводит взгляд. Кипит чайник.

Черт! Дядя не теряет времени даром.

Я спрашиваю:

– Доброе утро. Готовы?

И иду к машине. Сегодня надо выехать чуть раньше, чтобы не опоздать.

Дядя Миша и Ася садятся сзади. Вместе.

Чем они занимались, пока я спал?

Костик устраивается рядом со мной. Первые минут пятнадцать мы едем молча.

Я спрашиваю у него:

– Как ты думаешь, корова молится?

Он отвечает не раздумывая:

– Тараканы тоже молятся. Их сто пять видов, и каждый из них знает девяносто семь молитв.

Я обгоняю Пежо с номером Т105ТМ 97 RUS.

И мы снова молчим. Через пять минут Костик засыпает, Ася тоже. Дядя Миша всю дорогу смотрит в окно.

Вот и здание цирка.

На часах без пяти три, и это значит, что на сей раз мы не опоздали.

Мы подходим к парадному входу и видим человека в костюме зеленой козы, стоящего у дверей. Так одеваются артисты, подрабатывающие на праздниках и рекламных акциях. Добродушное и глуповатое шерстяное лицо козы широко улыбается. Одним копытом человек-коза любезно указывает нам на центр холла. Там уже стоят три человека и ждут нас.