Эпоха Регентства. Любовные интриги при британском дворе - Фелицити Дэй

фраз: „Ах, как душно!“ и „Ах, как тесно!“».

Имея разумную голову на плечах и решительно предпочитая семейный круг светскому обществу и сплетням, Сара была склонна скорее окидывать своих ровесниц цинично-презрительным взглядом, нежели вступать в их сколь взволнованные, столь и пустые разговоры. Свои юмористические наблюдения она приберегала для Боба. «Оттанцевала я тут… два последних – с лордом Перси, самим будущим герцогом Нортумберлендским и к тому же лучшим в Лондоне партнером, по единодушному мнению всех юных леди, которые сходятся на том, что он самый очаровательный, интересный, околдовывающий и обворожительный юноша с легчайшей походкой из всех когда-либо ступавших пальцами дивных ног на мелованные полы бальных залов Европы, – шутила она в 1808 году. – А вот согласна ли я с ними – это уже другой вопрос».

Но тогда Сара, «со все еще девственно цельным сердцем и вполне счастливая», – судя по всему, вовсе не торопилась подыскивать себе мужа, благо и родители на нее в этом плане не давили. К тому же, решение «умерить пыл с посещением раутов и вечеринок», о котором она чуть ли не с ликованием писала Бобу в январе 1809 года, стало следствием прямого запрета врачом пребывания Сары в жарких и многолюдных помещениях. В результате граф и графиня Спенсер согласились изменить свои планы и решили провести большую часть сезона за городом, а ко времени возвращения семьи в Лондон в следующем году Сара, похоже, была окончательно избавлена от повинности появляться на балах и собраниях, являвшихся основными площадками брачного рынка Лондона. К двадцати трем годам она уже говорила о тех днях в прошедшем времени: «…когда я выходила в свет». Речь, понятно, шла о балах и собраниях, поскольку театры и обеды с вечеринками она посещать продолжала, очаровывая гостей своим «красивым и певучим голосом».

Однако не все родители могли себе позволить столь расслабленное отношение к брачным перспективам дочерей, как родители Сары. Участие даже в одном лондонском сезоне было делом до крайности дорогим. Съемная меблированная квартира в заветном Вест-Энде могла в 1818 году обойтись в 60 фунтов в неделю, что эквивалентно почти 20 000 фунтов в месяц по нынешним ценам. Конечно, у Спенсеров имелся собственный особняк рядом с Грин-Парком, а у родителей Марианны – дом на площади Гросвенор, вот только позволить себе такую роскошь как собственная недвижимость в центре Мейфэр было дано немногим. В начале 1810-х годов у домовладельцев на содержание слуг, лошадей, экипажей и конюшен, налоги и прочие накладные расходы уходило от 2000 до 10 000 фунтов в год в зависимости от размеров дома и их склонности к роскошествам. Снимающим аналогичные дома приходилось дополнительно раскошеливаться на арендную плату в размере от 400 до 1000 фунтов в год.

Лондонский особняк Спенсеров, вид из Грин-Парка, литография 1815 года

В любом случае, расходы на проживание были более чем внушительными. Миссис Калверт была дочерью виконта, оставившего ей в наследство около 20 000 фунтов, но к 1810 году, когда дебютировала в свете ее дочь Изабелла, им с мужем пришлось променять слишком просторный и дорогой дом на Албемарл-стрит, который они арендовали на протяжении пяти лет, на домик подешевле на Ганновер-сквер. К 1815 году семейные финансы истощились настолько, что Калверты вынуждены были вовсе отказаться от съемного дома в Лондоне, но вскоре мистеру Калверту посчастливилось перед самым дебютом их второй дочери Фанни получить дом в наследство, пусть и далековато, по мнению его супруги, – на Уимпол-стрит.

Помимо дома на сезон требовался еще и неимоверный набор всевозможных нарядов для дочери-дебютантки. Даже если ей не нужно было появиться во дворце в парадном платье, откровенно разорительном для семейного бюджета, приобретение в достаточном количестве утренних платьев для визитов и прогулок и вечерних платьев из столь дорогих материалов как атлас и кружево все равно требовало внушительных вложений. Сюда же добавлялись и расходы на вечерние развлечения. В 1807 году герцог Девонширский выделил своей младшей дочери леди Гарриет Кавендиш, кузине и близкой подруге Сары, 400 фунтов в год на текущие расходы. Правда, из них Гаррио, как ее звали в семейном кругу, приходилось, вероятно, самой оплачивать расходы на наряды и, конечно же, свою долю в оперной ложе, – их часто снимали вскладчину, поскольку цена сезонного абонемента в шестиместную ложу составляла двести гиней [4].

Ночь в Воксхолле обходилась в смехотворные два шиллинга, а балы у Альмака – в разумные семь шиллингов шесть пенсов за раз. Стоимость же приема дебютного бала дочери у себя на дому, однако, выходила за всякие пределы разумного. Путеводитель по Лондону 1818 года издания сообщал читателям, что некий дворянин потратил на проведение у себя одного-единственного большого бала умопомрачительную сумму в 1500 фунтов (свыше 100 000 фунтов по нынешним деньгам). Сложилась она, скорее всего, из расходов на заказ ужина и сладостей от обожаемого высшим светом повара и кондитера мистера Гюнтера плюс проката недостающих стульев, бокалов и посуды. Все это могло потянуть на любую сумму в интервале от 400 до 1000 фунтов, а все, что сверх того, очевидно, ушло на вина и цветы для убранства, а также оркестр для танцев.

Леди Гарриет «Гаррио» Кавендиш в год свадьбы,1809

Ясно, что мало кто из девушек располагал столь роскошными стартовыми позициями для выхода в свет, что и Сара. Но ведь там существовало еще и неписаное правило, согласно которому всем посещавшим в ходе сезона частные вечеринки приходилось отвечать сопоставимыми приглашениями подобного же рода, – а уж особенно тем, кто располагал деньгами и семейными особняками. «Вижу, что от нас этого ждут», – писала леди Спенсер мужу в июне 1807 года, добиваясь одобрения скромных танцев с ужином у них в Спенсер-хаусе, – «вот мы одним махом и закроем все счета и ответим на ожидания наших знакомых». В тот раз им удалось принять гостей уже в следующем месяце и просто-таки блистательно: завтрак в Уимблдоне на 800 персон, несколько оркестров по садам, танцы дотемна. Миссис Калверт, побывав там и на подобном приеме годом позже, отметила, что «стечение людей неимоверное, и все гуляют такие нарядные», видимо, сокрушаясь, что сама она ничего подобного устроить не может по скудости средств. Так что ее Изабелле, похоже, так и суждено погрязнуть в дешевых вечеринках под скрипочку с жалкой дюжиной танцующих пар.

Для не самых богатых семей каждый лондонский сезон был возможностью, которую нельзя упускать, и Изабелла Калверт была лишь одной из множества юных дам, которым