Немного тьмы (на краю света) - Любко Дереш

– И они тебя вписали?

– Да. Мы с ними на «Рейвахе» классно оторвались прошлым летом. Я их в пещеры водила. Я ж в Крыму родилась, у меня бабка татарка.

– Вот как. А шо, потом с родителями переехала?

– Да, в Мукачев. – Вика задумывается. – А у меня в Стрые пацан жил. Ну и я к нему на квартиру уже вписалась.

– Шо, из дома убежала?

– Та чего убежала. Так, ушла себе. У меня предки были больные.

– Ясно. А нормальный хоть был? Этот пацан?

– Шутишь? Афигенный! Мы с ним стопом всюду ездили, в Болгарии даже были. Но он был слегка с этими… со странностями.

– Например?

– Ну, раз взял меня, голую, бинтами к батарее примотал, как мумию. И ушел из дому. На два дня. Прикидываешь?

Я пробую прикинуть.

– И шо, ты развязалась?

– Не смогла. Он потом пришел, набрал ванну воды… правда холодной. Отмотал меня и прямо такой, как была, взял в ванну и положил. Говорил, как увидел меня, испугался, как бы я часом не умерла. Любит меня. Переживает.

– А зачем он так привязывал?

– Ну я ж говорю, со странностями пацан. Потом, правда, признался, шо ходил блядовать, но боялся, шо я увижу. Нормально, да? – Вика затягивается. – Ну, я ему, ясно, простила. Я ж тоже не святая.

– А еще шо-то такое, оригинальное?

Вика задумывается.

– А… Ну мы, я говорила тебе, мы с ним индастриалом увлекались. Слышал, может?

– Слышал. Сам интересуюсь.

– А мы умирали за этой музыкой. Нам один пацан из Бундеса таких кассет наприсылал! Мы там все в Стрые в шоке ходили. Это такая музыка, я тебе не могу описать…

– Сильная? – подсказываю.

– Пудово. Сильная! Мне башку так срывало, я такие истерики закатывала!.. Слушай, как вообще тебя… я шо-то забыла…

– Герман.

– Герман. – Вика пальцем зафиксировала это слово в воздухе. – Хошь, я тебе про эту тему расскажу?

– Ну давай. Валяй.

– Но ты ж не поверишь.

– Да ты рассказывай, не ломайся.

– Ну, тогда слушай. И не говори, шо такого не бывает.

Я чувствую, как голос, если вслушаться в него, прокладывает путь к ее памяти. По голосу можно узнать что угодно. Я разрешаю голосу войти в мою голову, а потом по нему, как по нити, сам проникаю в память Вики и уже не различаю, где заканчиваются слова, а где оформляется ее память. Я попадаю в психическое телевидение.

– Короче, мы с Витасом были классными друганами. Реально классными. Он меня везде с собой брал. Рассказывал разные истории. Всякое мне показывал, шо я никогда бы не додумалась сделать… Ну ладно, я ж говорила, мы с ним и к бабке в Крым ездили, и в Кишиневе тусовались, в Болгарию даже как-то заехали. Та мы и в Стрые нормально гуляли. Правда, в Стрые у Витаса было много дружков и кроме меня, ну и подружек тоже. А у меня, кроме него, там никого не было. Пока я не знала его еще так близко, он ширялся дай бог. А я пришла и…

Как Вика сказала, Витас был слегка не в себе. Он испытывал непонятную неприязнь к мелким и немощным существам. Всячески демонстрировал это, часто именно в присутствии Вики. Она должна была ассистировать Витасу в том, что он окрестил «естественной тягой к познанию». Домашние препарации, в детали которых Вика вдаваться не желала, должно быть, оставили у нее осадок на всю жизнь.

Витас мечтал научиться делать чучела. А поскольку никакого представления об основах этого ремесла он не имел, то должен был начинать с малого. Воробышек там, лягушонок. Ну и так далее, по восходящей. Некоторые экспонаты сперва нужно было догнать – не каждый хотел стать Витасовым чучелом.

На первый взгляд Витас напоминал молодого криминального элемента. Стриженный под нулевку, с лицом землистого цвета и полным ртом ароматных сгнивших зубов. Вика говорила, что у него зубы от недостатка кальция шатались. Когда Витас давил на них изнутри языком, они выгибались наружу, как гребенка.

Когда-то Витас неслабо ширялся, но Вика помогла завязать. Жаль, но тяжелые тучи «хмурого» так и не развеялись над его головой. Создавалось впечатление, что, когда Витас заходит в комнату, сразу гаснет свет. Темная персона, никуда не денешься[2]. В компании Витас мог прицепиться за какую-то ерунду и бесконечно долго и нудно пристебываться к человеку, пока не получал по морде. Ловя кровь изо рта, улыбался страшными зубами и обещал показать, где йетти зимуют. С такими смешками Витас хватал Вику за руку и тянул ее куда-то на несколько недель от светской жизни подальше. Витас был… чересчур навязчивым, что ли?

– Моего Витаса никто, кроме меня, не любил, – продолжает Вика, – потому что он был реально напряжный. Вот уж точно, трудный характер у человека… А еще мой Витас интересовался колдовством. Читал книжки про черную магию, называл себя сатанистом и устраивал даже какие-то там мессы. Пока ширялся, имел собственную банду малолеток. Был для них верховным.

Но то были одни пацаны, а Витас хотел еще и девушек. Поэтому с сексуальной магией он обратился уже ко мне. А малолетки, между прочим, его уважали. Вместе там котов на кладбище жгли, гробы раскапывали, ну, такое. Не сатанисты, короче, а просто живодеры. У них там все не по каким-то правилам было, а так – шо на душе лежит, то и делают. Хотят – целочку поймают, изнасилуют. Хотят – мальчика поймают, заставят каку есть. Ублюдки. Но Витас ушел от тех малолеток, и вот почему, слушай.

Раз нажрался циклодола и пошел к своей малышне на кладбище, где они тусовались. И шо-то он такое им там начал говорить, шо та малышня просто взбесилась. Взяли и так его побили, шо чуть не угробили. Только листьями сухими притрусили и оставили подыхать. Полтора суток пролежал под дождем, в сырой могиле. Представляешь? Все почки себе попростуживал.

С тех пор Витас со своими малолетками больше не встречался. У них теперь новый пахан появился, среди своих выбрали. Но буквально через неделю, когда они Витаса отдубасили, их всех менты повязали. Половину в трудколонию в Прилуки забрали, а старших – посерьезнее. По полной дали, за изнасилование малолетки.

А как Витаса отпиздили, так с того времени мы и подружились. Это ж я его и выходила, и выкормила, короче, сделала из него нормального человека. Кстати, Витас говорил, что это именно он своими чарами нагнал ментов на тех уродов. Но мне почему-то кажется, он на них настучал. Я все хотела те книжки пожечь, но он не разрешил. Говорил, что теперь в изгнании, должен познавать черную науку. А я должна была быть его послушной рабыней. А мне шо – я согласилась. Лишь бы любил.

Оккультными вещами Витас интересовался еще с тех пор, как подвисал на «черном». Любил он это дело – повтыкать, почесаться, Кроули почитать на приколе. Добрый такой, тихий.

Один из друганов-чернушников, из тех, что имели родственников где-то в Бундесе, подбросил ему пару кассеток с записями ранних «Psychic TV».

Витас, так сказать, приторчал. Так он впервые узнал об очень близких ему людях – Гене К-Кашке, Неряхе Кристоферсоне и Иване Балансе. Витасу рассказали об их сексуальных практиках. В частности о том, что в поисках вдохновения трое лондонцев проводят ритуал, во время которого вступают в сношения с животными. Записанные звуки при этом сэмплируются и непосредственно используются во время записи альбома. Витас пришел в восторг. Подобное мировоззрение оказалось близким ему по духу, а Витас относил себя к людям, глубинно сопереживающим музыке в стиле industrial.

– Ну вот. И тогда нам его друган из Бундеса прислал целую коробку кассет, с разными индастриалами. Тут-то мы уже пошли вразнос. Винт, кетамин, ну, трава… Я еще так-сяк, а Витасу башку снесло капитально. Он, знаешь, всегда имел склонность ко всему болезненному…

– Патологическому, – поддакиваю.

– Во-во.

Те, кого слушали Витас и Вика, были настоящими поклонниками тьмы. Она назвала мне их имена: Джон Беленс, Питер Кристоферсон по прозвищу Неряха и, ясен пень, мистер Дженезис (Женя) Пи-Орридж. Вика перевела мне эту языковую игру как «господин Бытие К-Кашка».

– Страшный человек.

– Не то слово. Я слышала, он себе сделал пластическую операцию на половом хуе и имеет там теперь женский орган.

Чем-то подобным, очевидно, грезил и Витас. Он выискивал всякие факты из биографии кумиров и старался подражать им в демоничности. Трое британцев изучали и уважали Алистера Кроули – развратника и проказника, педрилу и наркомана. Все трое с детства испытывали странное влечение к потустороннему и демоническому. Витас рассказывал Вике, что мистер Беленс с детства был наделен видением мира потустороннего. И насмотрелся столько жуткого дерьма, что чуть не загремел в Бедлам. Часто перед сном к нему приходили черти и забирали на всю ночь в темные сферы, где показывали всякую нечестивую срань. Как результат появились такие распрекрасные вещи, как «Фетиш говна» или «Хвала сточным водам», или «Анальные ступеньки».

Но товарищи – уже упоминавшиеся Неряха (в оригинале «Sleazy») и К-Кашка (в оригинале «P-Omge») – помогли не поскользнуться и сплотились в первый свой широкоизвестный музпроект. Они назвали детище «Throbbing Gristle» – это живописное имя приблизительно значит «Пульсирующий Хрящ». «ПХ» выступал на андеграундной сцене Лондона поздних семидесятых. Такие дела.