Белым по черному - Христина Кроткова

«Ты меня не держи…»

Ты меня не держи —Я ушла в путешествие,Я не скоро вернусь.Не несчастье, не бедствие,Только грусть.

Только голос, на время замолкший в тиши.Ты меня не держи.Я ушла, но вернусь.

Я как прежде гляжу на тебя,Неотрывно любя.Я себя не щажу.Я совсем не жалею себя.

Я потом расскажу,Сколько горькой отваги в скитаниях было моих.Только б стихнул испуг,Только внутренний крик бы затих.

Это страшно — я здесь, но ушла.Только б помнить, что яВозвращусь, наконец,Доберусь до родного угла.Только б знать, что беглецОт себя, от любвиЧерез путь одинокий, ночной, в тишине напролет,В заключенье уйдетОт себя, от любви.И тогда я вернусь.

«Металась, рвалась, убегала…»

Металась, рвалась, убегала:— Уйти бы куда, спастись…А за колени хватала,Умоляла разбитая жизнь:

— Где моя нежная юность?— Как сделалась я такой?— Откуда эта угрюмость?— Почему мне дышать тоской?

Какая любовь не спрашивала,В отчаянье от себя:— Почему я такая страшная,Почему я сама не своя?

«Вспоминала: а бывало…»

Вспоминала: а бывало —Сердце сердцем узнавала,Голубем вокруг летала,Не умея умереть.

А бывало: вспоминал,Сердце сердцем прикрывал,Каждым шорохом в кровиОбучал меня: живи!

А теперь глядим, молчим,Не умеем, не хотим.Этот черный водоемОба мы не узнаем.

НО ЭТО НЕ КОНЕЦ («Ты можешь от меня уйти навеки…»)

Ты можешь от меня уйти навекиИ в тяжкой непрощающей тоскеС упреком вспоминать все грозы этиИ башни, строенные на песке.

Отсторонясь от яростного счастья,Ты, может быть, и память проклянешь,Ты отречешься от жестокой властиИ окровавленный вернешь мне нож.

Ты можешь засмеяться новой жизни,Уйти, заторопись и даже не взглянув,И новая любовь из сердца брызнет,И в новом ты оглянешься плену.

И, прочь уйдя, ты снова, для другого,Даря себя, раскроешь свой ларец.И станет жизнь тиха и бестолкова,И все замрет. Но это не конец.

Ты можешь, просверкав, исчезнуть небылицей —Так говорит холодный ум-глумец.Ты можешь предо мной смертельно провинитьсяИ умереть. Но это не конец.

«Неисправимая мятежница!..»

Неисправимая мятежница!Мне даже счастье не в покой.Порой, устав блаженством нежиться,Я тешусь нежной клеветой.

Я жалуюсь на трудность зодчества,На редкий воздух в вышине,Играю в грусть и одиночествоВ ночной послушной тишине.

В единоборство сокровенноеВступили души и тела.Неверно счастье переменное,Любовь большая тяжела.

И верный маятник с терпениемЛетает от минут к часам.Я знаю чудо повторения,Что ходит ветер по кругам.

«Я все храню подарок давний твой…»

Я все храню подарок давний твой —Серебряное узкое кольцоС лазурно-мутным старым лунным камнем.

Я все гляжу на гордый этот дарИ словно нижу скрытную любовь,Которая и глаз не поднимаетИ только жжет сияньем изнутри.

«Стремясь вбегаю в тихий зал…»

Стремясь вбегаю в тихий зал,Где голос твой не отзвучал,Где портсигар забыт в углу, на стуле.Прощаясь, ты сказал:— Увидимся в июле. —

Не верю сердцу твоему,Не верю сердцу своемуПред неизбежной бездною разлуки.И медлю, и гляжу во тьмуВ провидческом испуге.

«Войдешь — я вздрогну. Снова пытка…»

Войдешь — я вздрогну. Снова пытка.Твои шаги всегда легки.Коснешься тихо, без улыбки,Моей недрогнувшей руки.

— Нельзя же так… Ведь есть же выход…Твержу я молча наугадИ вдруг растерянно и тихоИзмученный поймаю взгляд.

«Как жизнь идет! Как мы меняемся!..»

Как жизнь идет! Как мы меняемся!Как сердце… Давно ль оно, давно ль еще… и вотКак быстро научилось ты извериться,Признав неразрываемость тенет.

И с каменным лицом встречаю взгляд тоскливыйСпокойных глаз не опускаю вниз.Давно ль еще… И нот неторопливоСтучится безупречный механизм.

Знакомо все: глотая боль, невнятно,Упавшим голосом, себя кляня…А мне его любовь скучна и непонятна,И не нужна. Вот как тебе моя.

«Когда же, наконец, мы сможем не любить…»

Когда же, наконец, мы сможем не любить,Когда же, наконец, не притворяясь,Мы сможем за другими повторить,Что жизнь идет, бесцельно повторяясь?

Пока же каждый день — блаженства страшный дарКак смех неповторим в своем сверканье,И мы расплачиваемся за дивный жарЛюбовной несчитающейся данью.

И знаем, что не может не придтиРасплаты час, но мы любой ценоюЗа каждый миг готовы заплатить,И все ж останемся богаты вдвое.

Гретхен («Еще дитя, и чужды наважденья…»)

Еще дитя, и чужды наважденья,В неведенье уже грядущих гроз,И крупных рук спокойные движенья,И аккуратность слишком длинных кос.

Но ранним утром, сговорившись с ветром,Цветы тебе расскажут о любви,И новая в тебе родится вера,И верность новая скует мечты твои.

Разбужена святым воскресным утром,Звучит молитвы вещая строка.Проходишь ты, светла и неприступна(Как добродетель юная строга!)

Но роковая встреча неизбежна.Тебе ли спорить с избранной судьбой!Он с нарочитой дерзостью небрежнойВдруг остановится перед тобой.

Подняв глаза в доверчивом вниманье(Как добродетель скромная смела!)Ты слушаешь в губительном молчаньеЕго слова, забыв, чем ты была.

Ты вечером прядешь, без песен, молча,Взволнованной прилежностью кипя.Ты приняла — уже не можешь больше!Ларец даров. Такие ль ждут тебя!

Еще дитя, но слишком трудно сладитьС тяжелым ливнем этих длинных кос.Уже темницей скромненькое платье,Уже глаза — все вдохновенье гроз.

Уроки Кармен («Как трудно быть Кармен, беспечной, своенравной…»)

Как трудно быть Кармен, беспечной, своенравной,С улыбкой петь: — О да, любовь вольна! —И чувствовать, что начат подвиг странный,Что хлынула девятая волна.

Не дымное кафе с толпой американцев,Где хриплый джаз томится ни о чем,Где ты так долго ждешь, уставшая казатьсяТакой же, как они, в томлении ночном.

Прищурь глаза: нет, полночь, Лиллас-ПастьяИ задыхающийся ритм гитар.Колебля свет, летит дыханье страсти(Ты, пошатнувшись, выдержи удар).

Кармен, мы за тобой, мы но твоим следамБезумным хороводом страсти мчимся!Кармен, остановись, пойми — не совладатьС твоим огнем, которого страшимся!

Нет, не гони ее: она опять вернется.И не зови: она сама придет.Нет, не держи: малиновкой взовьется,Крылом забьет и звонко запоет.

Смеясь над ним, над страстью, над собою,Запой и ты. Швырни ему цветок.Любовь вольна! Она берется с бою.(Потом виднее — в рот или в висок).

Не обернувшись, глаз не подымая,Вдруг чувствуешь: вошел тореадор.Толпу приветствует, еще не понимая,Прекрасный, бычий, полный страсти взор.

Знай, жарко знай: твои смертельна рана.И, медленным отчаяньем пьяна,Ты примешь бой, заведомо неравный,Поймя: о да, любовь — как смерть — вольна

Вещи(«Днем все вещи спокойней и злей…»)