Элегия эллическая. Избранные стихотворения - Борис Божнев

«Я часто, написав свои…»

Я часто, написав своиСтихи от горя или скуки,Целую мысленно твоиВоображаемые руки.

И вспоминаю каждый раз —О, только вспоминать осталось —Как ты моих закрытых глазЛегко и бережно касалась.

И я в себя сейчас опятьВонзаю сладостные жальца.Перецеловывая пятьТвоих когда-то теплых пальцев.

И суеверно дорожаСвоей мечтой, своею ложью,Я чувствую — они дрожатВсе той же девственною дрожью.

Но кажутся еще бледнейИ целомудренней, и строже,И жилки синие видней,Сплетающиеся под кожей…

«Трава зеленая, как скука…»

Константину Терешковичу

Трава зеленая, как скука,Однообразная навек,Упала на землю, без стука,Подкошена, как человек…

О, верьте мне или не верьте,Но я попятился, как ужас,Пред небом, что бледнее смерти,И солнцем, что садится в лужах…

«О, не смотри в оконную дыру…»

О, не смотри в оконную дыру,Не упади в провал открытой двери,И, чувствую, от страха я умру,А ты смеешься, ничему не веря…

Не веришь ты, что за окном не двор,И что за дверью не перила лестниц,Но пустота, в которой до сих порМяуканье пронзительное вестниц

О гибели не заградивших дверь,О выпавших чрез окна без затворов,И если шаг мы сделаем теперь,То на лету мы задохнемся скоро…

О, неужели ты не видишь туОгромнейшую яму за порогом —Остановись, не ввергнись в пустоту,Тебя молю и заклинаю Богом.

Но ты не хочешь слушать и понять,Уже одетый, ты спешишь спуститься,А я не в силах ни тебя обнять,Ни сам с собой торжественно проститься…

«Я улицу покинул Ламартина…»

Я улицу покинул ЛамартинаИ поселился на твоей, Декарт…Там все погибло… О, какая тина…А здесь – премудрость глобусов и карт.

Но скучно жить среди книгохранилищ.На глобусе гуляю и верчусь…Я ангелу скажу – одно верни лишь.Но как сказать не знаю, и учусь.

«На деревянное яйцо…»

На деревянное яйцоКустарное мы не похожи,Хотя живое взяв лицоИ разберем его и сложим.

И как за скорлупой яйцаНаходят пестрые скорлупы.За умным выступом лицаЕсть выступ маленький и глупый…

Второе в первом, во второмЛицо тупеющее третье,И. словно шарик за шаром,За лбом костлявый лобик встретим.

Когда без горечи и страсти,Лишь вздрагивая иногда,Лицо любимое на частиМы разбираем без труда…

Но пусть над глубиной яицПоследние замкнулись крышки,Таятся в глубине всех лицПреравнодушные пустышки.

Во всех единые видны,И, отразившиеся в душах.Не мертвые, но холодныВсей мертвенностью равнодушья.

«Какая боль… Не воспаленье ль мозга…»

Какая боль… Не воспаленье ль мозга…Температура – тридцать девять, пять…Что это! иглы, бритвы или розга,Или венец терновый, чтоб распять…

О, о, о… Иглы колют, бритвы режутИ розга резко рассекает лоб…Острее, медленнее, глубже, реже…Иметь бы морфий, сразу помогло б…

«Подобно крысам с корабля…»

Подобно крысам с корабля,Лист за листом, шурша угрюмо,Бежит из твоего, земля,Еще не тонущего трюма,

И мы, рассудку вопреки,Следим за тайным бегством этим,И гибель ждем, как моряки,И мужественно гибель встретим,

Хотя деревья и кустыБез парусов темно-зеленыхКак мачты сделались пустыНе от морских ветров соленых,

Хотя за волнами волнаНе кораблекрушений лютыхДождями льются, льются наБорта земли и на каюты,

Но только листьям, только им,Понятно, что грозит нам вскоре,И отчего мы так грустим,Плывя в сентябрьское море,

И, словно крысы с корабля,Лист за листом, шурша угрюмо,Бежит из твоего, земля,Еще не тонущего трюма…

«Я мою руки… И кувшин Пилата…»

Я мою руки… И кувшин ПилатаЛьет воду в чашку с белоснежным дном…О, мучаюсь… О, ждет меня расплата…О, вся нечистота на мне одном…

Я поднял руки, чтобы видно было —Опрятен и трудолюбив, и прав…Все десять пальцев… серой кровью мыла…Но мы чисты — одиннадцать Варрав…

«Ах, бабочка между домами…»

Сергею Есенину

Ах, бабочка между домамиЛетала пред моим балконом,И я — но это между нами —Приветствовал ее поклоном.

Мне было так темно и душно,Что я, следя за нею взглядом,Хотел оставить равнодушноБалкон и полететь с ней рядом.

Пускай нас понесет ветрило,Прохладное под облаками,И я держался за перилаСлегка дрожащими руками.

А если не свершится чуда,То нижние увидят ставни,Как выбросившийся отсюдаЯ камнем упаду на камни.

Но бабочка взлетела вышеНа крылышках светлозеленых,И скрылась на соседней крышей,Не видя моего поклона…

«На некрасивых девушек и женщин…»

На некрасивых девушек и женщин,Друзья, смотрите проще и нежней.Мужчины любят их слабей и меньше,Им чистый взгляд дороже и нужней…

А всех одетых бедно, не по моде,И всех немного слишком старых девПускай ваш взгляд прелесными находит,Обняв, ощупав, обласкав, раздев…

«И с омерзением приемлю…»

И с омерзением приемлю,И с отвращением смотрюНа прогнивающую землюИ безобразную зарю,

И небо пухнет надо мной,И падаль чувствую дыханьем,А утренний прозрачный гнойМне отравляет обонянье.

И вялый трупный привкус этотНа языке моем во рту,И запах солнечного светаВновь вызывает тошноту,

И воздуха густое салоВсе горячее и жирней,А ноги пачкаются каломТравы, песка или камней.

Но я и шага не пройду,Как, схвачен судорогой дикой,Весь содрогаясь упаду,Захлебывающийся криком…

«В толпе я смерть толкнул неосторожно…»

В толпе я смерть толкнул неосторожноИ ей сказал: pardon, mademoiselle…Она в костюме скромном и дорожномШла предо мной, как легкая газель…

И я увидел — косточки в перчаткахРоняют зонтик… Но проходят все…Нагнулся я и поднял зонтик гладкий,И смерть шепнула мне: merci, monsieur…

«Собака кошку ненавидит…»

Собака кошку ненавидитИ гонится за ней везде.А нас любви учил ОвидийИ Тютчев – роковой вражде.

Животные, грызясь немудро,Дружны бывают иногда.И за любовью златокудройЕсть сребровласая вражда.

Хозяйского не слыша гласа,Животные грызутся вновь.А за враждою златовласойЕсть среброкудрая любовь.

Собака кошку ненавидитИ не щадит ее нигде.А нас любви учил ОвидийИ Тютчев – роковой вражде… 

«Ноябрьские тюфяки…»

Сергею Прокофьеву

Ноябрьские тюфякиперестилаются над намиДвиженьем ледяной рукиДекабрьскими простынями,

И отсыревшие полотнаСвинцовым отблеском блестя,Натягиваются неплотно,Однообразно шелестя…

«Пишу стихи при свете писсуара…»