Песни - Александр Городницкий

Вальс геофизиков

Снег на крышах темнеет и таетНа исходе весеннего дня.Где слова отыскать мне, родная,Чтобы ты услыхала меня?Где слова отыскать мне, родная,Чтобы ты услыхала меня?

Смех доносится слева и справа,Загорелся на улицах свет.Ну так что же ты смотришь лукавоИ ни слова не скажешь в ответ?

От тебя ничего я не скрою.Я, конечно, не знаю, кудаВот такой же вечерней пороюУнесут нас с тобой поезда.Вот такой же вечерней пороюУнесут нас с тобой поезда.

Мы отыщем друг друга на картеКаждый день перед тем, как уснуть,И кострами разведочных партийБудет в жизни отмечен наш путь.

Ну так дай же, родная, мне руки,Обещай нашу дружбу сберечь.Пусть не будет нам горько в разлукеВ ожидании будущих встреч.Пусть не будет нам горько в разлукеВ ожидании будущих встреч.

Снег на крышах темнеет и таетНа исходе весеннего дня.Где слова отыскать мне, родная,Чтобы ты услыхала меня?

Вальс тридцать девятого года

На земле, в небесах и на море

Наш напев и могуч, и суров.

Если завтра война, если завтра в поход,

Будь сегодня к походу готов.

Песня 1939 года «Если завтра война»

Полыхает кремлёвское золото.Дует с Волги степной суховей.Вячеслав наш Михайлович МолотовПринимает берлинских друзей.

Карта мира верстается наново,Челядь пышный готовит банкет.Риббентроп преподносит УлановойХризантем необъятный букет.

И не знает закройщик из Люблина,Что сукно не кроить ему впредь,Что семья его будет загублена,Что в печи ему завтра гореть.

И не знают студенты из ТаллинаИ литовский седой садовод,Что сгниют они волею СталинаПосреди туруханских болот.

Пакт подписан о ненападении —Можно вина в бокалы разлить.Вся Европа сегодня поделена —Завтра Азию будем делить!

Смотрят гости на Кобу с опаскою.За стеною гуляет народ.Вождь великий сухое шампанскоеЗа немецкого фюрера пьёт.

Вверх ногами

Жизнь моя подобна бреду, если силы соберу,Я в Австралию поеду, где гуляют кенгуру.Австралийскими лугами не на шутку увлечен,Буду жить я вверх ногами и не думать ни о чём.

Там огни ночного бара в свете лунного лучаБродит птица кукабарра над собою хохоча,Там в постель пристроясь к даме над литым её плечомБуду жить я вверх ногами и не думать ни о чём.

Там звенит струна гитары над зеленою водой,Это здесь я только старый, там я стану молодой.Все года отправив к маме не дрожа перед врачомБуду жить я вверх ногами и не думать ни о чём.

В понедельник или в среду, если только не помру,Я в Австралию поеду, где гуляют кенгуру.Попугаи в пестром гаме, с вискарем и калачом,Буду жить я вверх ногами и не думать ни о чём.

Вдовы поэтов

— Бабы, кто вы, бабы, кто вы?Тёмны ваши лики.— А мы вдовы, а мы вдовыПоэтов великих…Вам, как крест, носить их имя,В вечной вы опале.С ними спали вы с живыми,Только их проспали.

Свет погас, разлиты вина,Пусты пепелища.Виноватых и безвинныхСреди вас не сыщешь.Вам чужим спасаться словом,Спасти не сумевшим.Ах, не верьте, люди, вдовамПоэтов умерших.

Шум весенний заоконныйСлушать им несладко.Тускло светит под иконойЖёлтая лампадка.— Бабы, кто вы, бабы, кто вы?Тёмны ваши лики.— А мы вдовы, а мы вдовыПоэтов великих…

1967

Владивосток

У края земли сижу взаперти,Мой стол без еды, а окна без стекол.Сирены поют, и ветер свистит,И дождь моросит над Владивостоком.

Играю ва-банк последним рублемНе ради любви, не ради восторга.А чайки кричат над моим кораблем,И тает туман над Владивостоком.

Хоть птицей заплачь, хоть волком завой, —Ты вспомнишь в пути последнем, жестокомМолочный туман над летней НевойИ черный туман над Владивостоком.

У края земли сижу взаперти,Ночная вода гремит водостоком.Сирены поют, и ветер свистит,И дождь моросит над Владивостоком.

Воздухоплавательный парк

Куда петербургские жителиТолпою веселой бежите вы?Какое вас гонит событиеВ предместье за чахлый лесок?Там зонтики белою пеноюМальчишки и люди степенные,Звенят палашами военные,Оркестр играет вальсок.

Ах летчик отчаянный Уточкин,Шоферские вам не идут очки.Ну что за нелепые шуточки —Скользить по воздушной струе?И так ли уж вам обязательно,Чтоб вставшие к празднику затемноГлазели на вас обыватели,Роняя свои канотье?

Коляскам тесно у обочины,Взволнованы и озабочены,Толпятся купцы и рабочие,И каждый без памяти радУвидеть как в небе над городом,В пространстве, наполненном холодом,Под звуки нестройного хора дамНелепый парит аппарат.

Он так неуклюж и беспомощен!Как парусник ветром влеком еще,Опору в пространстве винтом ища,Несется он над головой.Такая забава не кстати ли?За отпрысков радуйтесь, матери,Поскольку весьма занимателенСей праздничный трюк цирковой.

Куда петербургские жители,Толпою веселой бежите вы?Не стелят свой след истребителиУ века на самой заре,Свод неба пустынен и свеж еще,Достигнут лишь первый рубеж еще…Не завтра ли бомбоубежищеОтроют у вас во дворе?

Волчья песня

В реке, омывающей берег,В зелёном лесу над рекойИ рыбе, и всякому зверюДля отдыха нужен покой.Спешит перелётная птицаРодные найти берега,И путник усталый стремитсяНа свет своего очага,И тёплое логово волчьеМохнатую манит родню.И мы собираемся молчаИ тянем ладони к огню.

С утра приключений мы ищем,Но вечером этого дняНам тёплое нужно жилище,Одетое светом огня.Пустеет вечернее поле,Холодные ночи близки.И сердце сожмётся от боли,И выбелит иней виски,И осень звенит в колокольчик,Сжигая траву на корню.И мы собираемся молчаИ тянем ладони к огню.

Спеши же, охотник усталый,В тобою покинутый дом:Цветок распускается алыйПод чёрным кипящим котлом,Забыты недавние муки,Близка долгожданная цель,Где женские лёгкие рукиТебе застилают постельИ месяц является ночьюНа смену сгоревшему дню.И мы собираемся молчаИ тянем ладони к огню.

1988 Малеевка

Воробей

Было трудно мне первое времяПережить свой позор и испуг,Став евреем среди неевреев,Не таким, как другие вокруг,

Отлучённым капризом природыОт ровесников шумной среды.Помню, в Омске в военные годыВоробьёв называли «жиды»…

Позабыты великие битвы,Голодающих беженцев быт, —Ничего до сих пор не забытоИз мальчишеских первых обид.

И когда вспоминаю со страхомНевесёлое это житьё,С бесприютною рыжею птахойЯ родство ощущаю своё,

Под чужую забившийся кровлю,В ожидании новых угроз.Не орёл, что питается кровью,Не владыка морей альбатрос,

Не павлин, что устал от ужимок,И не филин, полуночный тать,Не гусак, заплывающий жиром,Потерявший способность летать.

Только он мне единственный дорог,Представитель пернатых жидов,Что, чирикая, пляшет «семь сорок»На асфальте чужих городов.

1996

Вперёдсмотрящий