Юродивый: путь звездного воина - Николай Шмигалев

Расценив мой кивок за положительный ответ, продолжил:

– Я тя насилу из колдовских чар вытащил. Поначалу вообще подумали, грешным делом, что на нечисть нарвались, а как яйцо окаянное с головы твоей сбили, глядим живой человек. Кой-как с тебя ту шкуру чёртову срезали. Растудыть её!

– Спасибо, конечно, – чуть слышно ответил я, узнав почему меня так отделали. Оказывается, они просто обознались, приняв меня в скафандре за кого-то другого. – Но это был скафандр.

– Чегось?! Не уразумел я? – переспросил бородач.

– Экипировка такая, говорю, – пояснил я по простому.

– Чаво?!

– Комбинезон.

– Ась?!

– Одежда особенная, говорю, – куда ещё проще то.

– Вот дед, я же говаривал, что он на этого… на лыцаря похожь, а ты «нечисть», «окаяшка», – ввязался в нашу «светскую беседу» паренёк. – Чуть человека своей дубиной не уграндобил.

– Погодь, Фома, трындеть, – остановил его дед и обратился ко мне. – Сам чьих краёв будешь? Здесь как, волею или неволею, или своею охотою? Дело пытаешь или от дела лытаешь?

– Я землянин, – ответил я, поняв в общих чертах. о чём он спрашивал.

– Дак и мы здеся не лунатики, – резонно заметил дедуля. – Ты точнее говори.

Ах точнее вам надо, ну вот вам точнее.

– Лейтенант Ковалёв, боевой звездолётчик седьмой эскадрильи Третьего Военно-Космического Флота Межпланетной Конфедерации, позывной «Коваль-75» (если кто не в курсе, сразу поясню, позывные у нас дают по фамилиям, не знаю в чём «прикол», но так заведено), откомандирован в данный сектор для проведения рекогносцировочных мероприятий. Доклад закончил!

Да, я сказал не совсем правду, да это не совсем красиво, но мне кажется им необязательно знать, что меня давно уволили из армии по отрицательным мотивам, и, тем более, почему я на самом деле здесь оказался. И нет ничего зазорного в том, чтобы для должного эффекта слегка приукрасить свою позорную ссылку.

Эффект я, конечно, произвёл неизгладимый.

– Батюшки! Дед, да он кажись слегка того, – озадаченно протянул мальчуган – Никак головой нарушился?!

– Похоже на то, – старик в раздумье пригладил бороду.

– Вы что, психиатры?! У меня не имеется ни психологических, ни умственных расстройств – запротестовал я, против их оскорбительного предположения. – Судебно-медицинская экспертиза патологий не выявила, показала мою полную вменяемость по всем параметрам. Я здоров как воргелианский скалогрыз.

– Э-э, худо дело, – не обращая внимания на мои протесты, сказал старик – Коли так, отвезём его покуда к нам в деревню. Травами попоим, отварами, можа отойдёт. Вспомнит кто он, да откуда. Ишь как его…

– И то дело, – кивнул парнишка – Негоже юродивого в лесу бросать.

– Фома глянь там что-нибудь из одёжи – показал на один из деревянных ящиков старик – Срамоту его прикрыть.

Парнишка порылся в ящике, вытащил из него несколько тряпок и протянул мне:

– На, примерь!

Я сел на древесную кушетку и взяв тряпьё, вопросительно посмотрел на старика:

– Что это?

– Армячишко, да портки – усмехнулся тот дружелюбно. – Али не носил такие прежде, лыцарь? Фома помоги ему облачиться.

Дед вышел из помещения, а парнишка помог мне одеться. Теперь я почти ничем не отличался от местных, оставалось только отрастить волосы. Моя ультракороткая стрижка смотрелась несколько необычно на фоне их нечёсанных косм.

Оценив мой новый прикид, паренёк одобрительно цокнул языком и вывел меня наружу. Мы оказались на небольшой поляне, окруженной лесом. Перед зданием, из которого мы вышли, стояла колёсная повозка, тоже деревянная, соединённая с лошадью длинными деревянными перемычками, возле которых возился дед.

– О, добре! Теперича на человека стал похожь, – сказал старик, наваливая на повозку несколько охапок срезанной травы. Меня покоробило от вида уничтоженной флоры и это не ускользнуло от его глаз.

– Ты что так на сено уставился, – по-своему понял он мой страдальческий взгляд – Не видел никогда? Не боись, она ужо не цапнет.

– Я не боюсь – ответил я – Нам гербарии на занятиях по Истории флоры и фауны показывали. Наша земная флора не кусается.

– Чудной ты! – усмехнулся дед в бороду. – Ну да ладно, выходим мы тя, – и, обращаясь уже к нам обоим, крикнул: – Сигайте в телегу.

«Сигануть» у меня не получилось. Ещё слабый от всех потрясений я с помощью Фомы кое-как взобрался на деревянную повозку и с содроганием сел на мёртвую траву, которую старик назвал сеном. Дед сел на край повозки со стороны лошади и взяв в руки длинный фал, тянувшийся от лошадиной морды, огрел последнюю концом фала по задней части туловища. Лошадь пошла и потянула за собой повозку. Мы поехали в деревню.

Трясясь на повозке, я размышлял о своём первом знакомстве с аборигенами. То что меня не убили на месте, уже было хорошо, правда их способы вхождения в контакт меня, честно сказать, встревожили. Что говорить о людях, рубящих деревья, режущих траву и стегающих животных – для таких, в самом деле, человека прибить проще простого. Хотя, может быть, я смотрю с высоты своей цивилизации, а здесь в Тёмных веках так принято. Как говорил мичман Галактионов «со своим боевым уставом (который он сам, кстати, частенько нарушал), не стоит соваться в чужой род войск». И чтобы выжить, мне придётся многому учиться здесь заново.

Мои размышления прервал окрик старика свернувшего с дороги на обочину:

– Гэть с телеги, дружинники скачут, – старик проворно слез с повозки и сняв головной убор повернулся в сторону проезжавших мимо верхом на конях нескольких мужчин в кофтах и остроконечных касках из металлического материала, с большими длинными ножами на поясах.

Фома последовал примеру деда, я же остался сидеть на повозке. Тот, кто проезжал первым, посмотрев на меня, развернул свою лошадь и подъехал к повозке. Остальные всадники рассредоточились вокруг нас.

– Ты что, смерд плешивый, живота лишиться захотел?! – обратился ко мне всадник – здоровый и страшный как илгинский бубр мужичара, и, не дожидаясь ответа, ударил меня по плечу кожаным ремешком, привязанным к палке, которую он держал в руках. Закусив губу, я взвыл от боли. Хотелось, конечно, его обматерить, но я прекрасно понимал, что на этом мой жизненный путь и прервётся, оттого смолчал.

– Он юродивый, – подал голос Фома.

Дед его испуганно дёрнул за рукав, чтоб молчал.

– Юродивый говоришь? – скептически осмотрел меня всадник – Не больно похожь.

– Я ещё раз повторяю! Я не психопат, не дебил, не шизофреник, – поспешил открестится я от ярлыка, навешиваемого мне аборигенами, пытаясь объяснить, что меня с кем-то путают – Я офицер, звездолётчик. Согласно дополненной конвенции Организации Объединённых Рас, «Права и свободы резидентов и нерезидентов», я имею право на уважительное отношение к себе и своему достоинству в любой точке Вселенной, несмотря на внешнеполитические отношения между конфедерациями, расами и нациями.

Видимо моя гневная речь произвела впечатление и на этих дружинников.

– И впрямь такой разэдакий, – только и сказал всадник, и, сплюнув на землю, хлестнул коня.

Не извинившись за рукоприкладство, всадники умчались по своим делам. Старик суетливо вскарабкался на повозку, подождал, когда Фома займёт место рядом со мной и, прикрикивая на лошадь, погнал повозку дальше.

Потирая горевшее плечо, я поинтересовался у Фомы, что это были за люди.

– Это воевода Мстислав со своими дружинниками, – ответил парнишка. – Правая рука нашего князя Святополка. Злой воевода, как собака бешеная. Тебе лучше к нему больше не попадаться на глаза. Хорошо, однако, что спешит он куда-то, а то нам не сдобровать бы нынче.

– Посмотрим, кому из нас не сбодровать, – сказал я, оглядываясь в ту сторону, куда ускакали всадники. – Я тоже злопамятный и славно мстительный.

Паренёк пронзительно взглянул, словно увидел во мне другого человека и замолчал.

Хороша родина предков, гостеприимна. Ну, ничего, пока будем жить-поживать по возможности тихо-мирно, присматриваться, что да как, а там… война план покажет.

Селение, в которое мы приехали, состояло из двух-трёх десятков собранных из древесных стволов жилищ, похожих на то, в котором я познакомился с Фомой и его дедом Матвеем. Поселился я, соответственно, у них же. Дед, отчасти считая виной моего умственного расстройства и свою узловатую дубину, чувствовал за собой вину передо мной. Фома тоже считал его виновным в моём ненормальном на их взгляд поведении. Я больше особо и не пытался их переубедить, они же в свою очередь не напоминали мне о нашей первой встрече, и не лезли с вопросами. Соседям и знакомым, а это был весь личный состав деревни, мои опекуны представили меня Ковальком-юродивым.

Так я начал изучать быт местного населения.

Первое, что мне бросилось в глаза, это изобилие предметов обихода сделанных из древесного материала. Постепенно узнавая названия и предназначение предметов, я удивлялся, как много можно произвести из дерева, и как мало людям надо для спокойной размеренной жизни.