Танцовщица для небесного бога (СИ) - Ната Лакомка

мелодию, в которую иногда вплетался голос флейты-бансури. Анджали тут же перестала восторгаться волшебными стеклами и замерла.

— Что это? — спросила она.

— Кто-то из богов здесь, — пролепетал Коилхарна, перепугавшись до смерти, и тыкал пальцами по волшебным камням, чтобы отключить волшебные стекла. — Пойдем, если нас увидят, то накажут.

Анджали нехотя слезла с одноногого стула и в последний раз оглянулась, чтобы запомнить, как выглядит волшебство богов.

Они вышли в коридор, ступая тихо, как мыши, а музыка играла все нежнее, и Анджали вдруг остановилась. Было неразумно идти туда, но она не смогла себя пересилить, будто музыка разом лишила воли и здравомыслия.

— Я хочу посмотреть на богов, — тихо сказала Анджали.

— Нет! — воспротивился гандхарв шепотом. — Боги не любят, когда в их жизнь вмешиваются. Ты будешь наказана!

— Они меня даже не заметят, — отмахнулась Анджали. — А ты жди здесь, трусишка, я сейчас вернусь… — и она направилась по темному коридору, туда, откуда доносилась музыка.

Коилхарна заступил ей путь и схватил за руку, чтобы увести, но в нежную апсару словно вселился грозный ракшас. Анджали вырвалась, глаза ее гневно и презрительно сузились.

— Только посмей еще раз ко мне прикоснуться, — прошипела она с присвистом, как змея, готовая напасть. — Я донесу, и тебя изгонят на землю. Или сдерут кожу живьем!

Устрашенный напоминанием о столь страшной каре за прикосновение к небесной танцовщице, Коилхарна отступил. Девушка тут же проскользнула в темноту мимо него. Пометавшись на месте, Коилхарна так и не осмелился последовать за ней, и остался стоять, хрустя от волнения пальцами.

Тем временем Анджали шла навстречу божественной музыке, касаясь рукой стены, чтобы не заблудиться в темноте. Шаги ее были легки и бесшумны, музыка звучала все громче, а потом к ней стали приплетаться другие звуки. Тихие женские стоны сначала показались Анджали продолжением мелодии, но стоны вступали не в такт, и Анджали почти сразу сообразила, что происходит.

О чувственной стороне жизни апсарам рассказывали по сто раз на дню. И показывали картинки, выписанные ярко и правдоподобно. Но одно дело — слушать и рассматривать плоские изображения, а другое — увидеть самой. И Анджали не смогла удержаться от искушения.

Завернув за угол, она обнаружила комнату, скрытую полупрозрачным покрывалом. По ту сторону горели лампы, а в коридоре было темно. И Анджали подошла почти вплотную, не боясь быть замеченной. Именно отсюда лилась чудесная музыка, и женские стоны слышались отчетливей. К удивлению девушки, комната оказалась маленькой, и в ней не обнаружилось десяти музыкантов с барабанами и ситарами, их не было ни одного, но музыка все равно звучала.

Почти всю комнату занимала кровать, в которой впору было поместиться как раз десяти невидимым музыкантам. Круглая, с высокой, круглой же спинкой, похожая на раскрытую раковину, кровать была застелена алым и белым шелком. И на ней лежали боги. Вернее — бог и богиня.

Два невероятно прекрасных тела — женское и мужское — слились в страстных объятиях.

Анджали сразу узнала эту позу любовного танца — «Кольцо весенних змей», одну из самых сложных и изысканных, и женщина исполняла ее с такой легкостью, будто тело было податливым, как змеиное. Анджали почти не видела искусной исполнительницы, смогла разглядеть только ноги, обвившиеся вокруг мужской талии, и смуглую до черноты руку, украшенную серебряными браслетами. Рука поражала каждой линией и изгибом — тонкая, округлая, с узкой кистью и длинными пальцами. Эта рука гладила спину мужчины, и царапала ее, и ласкала, завораживающими движениями, изящными, как танец.

Мужчина был виден весь, только лицо скрыто пышными рыжеватыми кудрями. Кожа его была молочно-белой, такой же светлой, как у Анджали. Говорят, такими светлыми бывают только боги, но Анджали никогда их не видела, и поэтому сердце ее затрепетало от восторга и священного ужаса.

Возлюбленные были слишком заняты, чтобы обнаружить чье-то присутствие, и Анджали, оставаясь незамеченной, наблюдала действо древнее и прекрасное, как танец. Апсара не должна испытывать желания, но сейчас Анджали чувствовала и волнение, и возбуждение, и зависть к той темнокожей, что так запросто наслаждалась любовью своего мужчины.

Крутые ягодицы рыжеволосого бога работали быстро и методично, поднимаясь и опускаясь. Мускулы играли под гладкой кожей, и каждый удар сопровождался женским стоном.

Стоны женщины усилились, она вдруг изогнулась всем телом, царапая острыми коготками спину мужчины, вскрикнула — и затихла, уронив руку. Светлокожий бог тут же мощно заработал крестцом, последовал еще один вскрик — на этот раз низкий и гортанный, и уже мужчина бессильно рухнул на алые и белые простыни.

Анджали стояла оглушенная, не слыша даже волшебной музыки. Вот какая она — любовь богов. Прекрасная, и страшная, но такая притягательная.

— Мне так хорошо с вами, господин, — сказала женщина, оживая.

Она тихонько поцеловала бога в плечо, а он сонно улыбнулся и не глядя погладил женщину по голове.

Теперь Анджали смогла рассмотреть их лица. Рассказы о том, что боги — самые прекрасные существа на земле, оказались правдивы. Лица и женщины, и мужчины отличались тонкостью и гармоничностью черт. Но если женщина была красива привычной красотой, какую Анджали наблюдала среди своих соучениц и наставниц, то мужчина показался ей необычным и ярким, как молния ночью. Кожа его напоминала цветом слоновую кость, лицо было удлиненным, с округлыми щеками и губами приятной пухлости. Нос с небольшой горбинкой был словно выточен искусным резчиком, подбородок с ямочкой, высокий лоб и темные брови вразлет — в нем все было без изъяна. Анджали смотрела и пила эту красоту, как прохладную воду.

Мужчина опустил длинные ресницы, засыпая, но красавица обиженно надула губы и начала тормошить его и щекотать:

— Нет, я не позволю вам уснуть, — приговаривала она. — Вы еще не сказали, как меня любите!

Она щекотала и царапала мужчину, и покрывала его короткими поцелуями, пока он со смехом не опрокинул ее на подушки.

— Ты прогнала весь сон, шалунья, — сказал он.

Голос у него был звучный и глубокий, как рокот толстых струн вины.[1]Анджали вся затрепетала, когда услышала его. Этот голос потрясал своей силой и проникал в каждую частичку тела, заставляя дрожать от восхищения.

— Шалунья? — засмеялась женщина. — Это мое новое имя?

— Нет, твое имя — Шакти, — ответил мужчина, глядя ей в глаза. — Потому что ты — вторая половинка Шакры.

Анджали зажала рот ладонями, чтобы сдержать возглас, готовый сорваться с губ. Шакра! Царь богов! Удалился из своего сверкающего дворца, чтобы насладиться любовью и тишиной. Если помешать ему… Девушка попятилась, собираясь бежать, но была все еще не в силах освободиться из плена любования. Точеный профиль царя богов притягивал взгляд, и она чувствовала, что не может уйти.

— Шакти, — задумчиво повторила темнокожая. — Но это титул вашей супруги, господин. Как я осмелюсь так называться? Она — бессмертная богиня, а я — всего лишь ничтожная апсара, рожденная от воды…

— Молчи, — перебил ее Шакра. — Ты — самая прекрасная в мире, ни одна богиня не сравниться с тобой.

— Но бессмертие…

— Бессмертие — это не карма от рождения. Это дар богов.

— Дар богов? — прошептала женщина, а Анджали замерла, хотя знала, что за проникновение в божественные тайны наказание одно — смерть.

— И сейчас я тебе это докажу, — Шакра поцеловал возлюбленную в смуглый выпуклый лоб и легко вскочил с кровати. Сложен он был тоже без изъяна — широкоплечий, узкобедрый, именно такой, какими богов рисовали на фресках. Но фрески неподвижны, а здесь перед Анджали предстал оживший рисунок, двигавшийся с гибкостью пантеры и горделивостью павлина.

Открыв один из боковых шкафчиков, скрытых в гладкой стене, Шакра достал прозрачную трубку, в которой плескалась мутная красноватая жидкость.

— Сядь и наклони голову к правому плечу, — велел он.

Женщина боязливо подчинилась и спросила:

— Что это, господин?

— Это амрита.

— Амрита⁈

И женщина, и Анджали с одинаковым изумлением уставились на трубку.

Потом женщина засмеялась:

— А говорят, что амрита — ароматнейшее и вкуснейшее кушанье. Слаще, чем рис с молоком и медом, и нежнее спелого инжира!..

— Всё — болтовня непосвященных, — усмехнулся Шакра. — Амрита не так сладка, как рассказывают. Но благодаря ей ты проживешь на пятьдесят лет больше.

— Пятьдесят лет? — женщина снова покосилась на божественную пищу бессмертных. — Всего лишь?

— Это не так мало, как тебе кажется, — успокоил ее царь богов и положил руку ей на голову, заставляя открыть шею. — А потом я дам тебе еще. И еще, чтобы ты жила вечно. Со мной.

Он приставил трубку к шее женщины, что-то щелкнуло, и женщина