Инсайдер - Юлия Латынина

– Проси, – отчаянно вскрикнул Шаваш.

Киссур, дернув ртом, положил луковицу на место и на несколько мгновений задержался, разглядывая знаки в руках бога вечности, изогнувшегося вокруг циферблата.

Странное дело! В свое время моду на часы ввела эта сволочь, министр Нан, который оказался потом вдобавок варваром со звезд, – и вместе с модой на часы он притащил идею одинакового хода времени. Идею эту империя, по сути, не принимала до сих пор, упорно разделяя светлую часть суток на двенадцать часов, а ночь, – время, в которое полагается спать и беседовать с богами, упорно именуя страшным Часом Бужвы, и только из суеверия иногда подразделяя этот тринадцатый час на две половинки: Белого Бужвы и Черного Бужвы.

Киссур терпеть не мог этой моды, – как это, чтоб стрелка указывала человеку, как господин рабу, – а теперь вот сердце его болезненно сжалось при виде вейских знаков и вейского механизма.

Когда Киссур обернулся, чиновник уже церемонно кланялся человеку, стоявшему у порога.

– Прошу, – сказал Шаваш, – будьте знакомы, Теренс Бемиш, президент компании АДО, господин Киссур, личный друг императора…

Иномирец и Киссур взглянули друг на друга.

Киссур вылупил глаза: это был тот самый темноволосый чужак, с которым он подрался часа два назад. Великий Вей! Киссур-то думал, что иномирец помер, – а тот даже рубашечку где-то сменил!

– Мы уже знакомы, – ровным голосом сообщил иномирец и прибавил: – Господин Киссур, я как раз хотел передать вам письмо, – и, шагнув к Киссуру, вложил в его руку белый конверт. Киссур почувствовал под пластиком горстку смятых банкнот.

Киссур расхохотался и хлопнул Бемиша по плечу. Иномирец несколько мгновений кусал губы, видимо раздумывая, не навешать ли этому типу по роже, но Киссур хохотал так весело, что чужак не выдержал и присоединился к нему.

Шаваш настороженно захлопал ресницами. Чиновнику надо было решить множество проблем, и прежде всего: в каком павильоне их принимать и на каком языке говорить? Это был очень важный вопрос, ибо душа Шаваша обладала, как уже говорилось, таким свойством, что разговор на другом языке заставлял его рассуждать как бы о другом мире. Мы уже упоминали, что когда его спрашивали о причинах нищеты в империи на языке иномирцев, он порицал, и очень резко, непомерные государственные расходы и бюджетный дефицит, на котором наживалась половина банков страны, а когда его спрашивали о том же по-вейски, он порицал алчность людей со звезд, которые скупают страну, можно сказать, за кувшин с пахтой. Поэтому Шаваш избегал говорить на языке людей со звезд в присутствии вейца и по-вейски в присутствии человека со звезд. У него от этого путались мысли.

Шаваш осторожно скосил голову и поглядел в увитое золотыми шнурами окно. Там, далеко за розовыми кустами и расчесанным песком дорожек, виднелись разноцветные струи фонтанов и краешек парадной лестницы, – и возле этой лестницы стоял белый длинный лимузин. А ведь иномирец прилетел вчера и заказал в агентстве машину – представительский серый «дакири». Шаваш любил, когда ему докладывали детали.

– Что же, господа, – сказал Шаваш, так и не решив касательно гостиной, – ночь дивная, зачем сидеть в восьми стенах, может быть, пройдем в сад?

– Прошу извинить меня, – поклонился Киссур, – я должен идти.

– Отчего же… – начал Шаваш.

– Право, – сказал Киссур, – я вам только помешаю. Двое уважаемых людей собрались обсуждать важное дело, а я что? Перекати-поле. Ведь не о такой же мелочи, как мусорный завод, пойдет у вас речь, а?

И, решительно повернувшись, сбежал по мраморным ступеням павильона, отороченного тонкими перилами с павлинами и единорогами из витой серебряной проволоки.

Глава вторая,

в которой рассказывается о печальной истории Ассалахского космодрома, а бывший первый министр империи находит себе нового друга

На следующее утро Теренс Сэмуэл Бемиш сидел в номере на двадцать четвертом этаже сверкающей гостиницы из пластобетона и стекла, вознесенной в самом центре Старого Города, и с досадой разглядывал себя в зеркало. В зеркале отражался тридцатидвухлетний темно-русый субъект, с каменным подбородком, высокими точеными скулами и глазами холодными и жесткими, как ствол веерника. Это было лицо, внушающее уважение, если бы не синяк в форме пиона и длинная царапина на левой скуле, – разрез получился таким глубоким, что края, обработанные термогелем, не сомкнулись до сих пор.

Синяк и царапина превращали отражение в зеркале из лица бизнесмена в физиономию киллера; и это раздражало. Теренса Бемиша часто называли киллером, но только для метафоры. Против метафоры Бемиш не возражал: по правде говоря, она ему нравилась.

Стукнули в дверь: в номер вошел Стивен С. Уэлси, сотрудник одного из крупнейших инвестиционных банков Федерации Девятнадцати и его товарищ в этой глупой поездке.

– Ого, – сказал Уэлси, глядя с интересом на пионовый синяк, – это что, местная мафия?

– Так. Один тип помял мне фары.

– А дальше? – с нескрываемым интересом спросил Уэлси, знавший, что в шестнадцать лет будущий корпоративный налетчик Теренс Бемиш вышел в полуфинал юниорского чемпионата Федерации по кикбоксингу.

– Признаться, – сказал Бемиш, – я повел себя, как последняя скотина. Эти братья по разуму содрали с меня за аренду втрое больше, чем эта жестянка стоит. Я схватил парня за грудки и назвал его вейской обезьяной или вроде того. И получил по уху.

– Слава богу, что у вас хватило ума не драться дальше.

– Напротив, – горько сказал Бемиш, – я дал сдачи.

Брови Уэлси изумленно выгнулись.

– В целом, – пояснил Бемиш, – он уехал, а я остался сидеть задом в осколках своего же лобового стекла.

– А министр финансов?

– Я был у министра финансов – переоделся и поехал.

– И?

– Очень умный человек, – сказал Бемиш, внимательно разглядывая синяк, – и очень образованный. Он прекрасно знает, что такое эмиссия, андеррайтер, кумулятивная привилегированная акция и т. д. Согласитесь, что в стране, где большинство населения уверено, что, когда корабль иномирцев подлетает к небу, иномирцы стучатся в небо, и бог открывает им медную дверцу, – это большое достижение. Очень умный человек, который усвоил лучшее в двух культурах – империи и Федерации.

– Что это значит?

– Что он может разорить тебя, не моргнув глазом, как менеджер какого-нибудь фонда-стервятника, и что он собственноручно может отрезать у тебя голову, как истый вейский чиновник. А впрочем, очаровательный человек.

Бемиш пожал плечами, откупорил стоявшую на столе баночку со светло-серой мазью и начал смазывать синяк. Мазь продавалась под торговой маркой «дейрдр», сводила синяки за два дня и имела объем продаж в два миллиарда денаров в год. В Галактике ее можно было купить в любом супермаркете; здесь за ней пришлось посылать в посольство.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});