Инсайдер - Юлия Латынина

Через десять минут дорога кончилась. Свет фар выхватил из темноты высокий бетонный забор с козырьком из колючей проволоки и сторожа, одиноко маявшегося на вышке. Слева темнело неогороженное поле, и по этому полю бил желтый луч прожектора. Киссур вышел из машины и пошел по полю, к экскаватору, возвышающемуся, как заводной крот, над недоеденным холмом. Поле все было продавлено траками и колесами, в глиняных колеях блестела вода. Экскаватор был огромный, выше тополя – одна из тех чудовищных машин с гусеницами в пол человеческого роста, которые заглатывают глину и привезенные издалека добавки, тут же все переваривают и извергают из нутра уже готовые строительные блоки.

Киссур вскарабкался по крутой лесенке на экскаватор. Карабкаться было долго, лесенки изламывались, шли горизонтально, превращались в узкие проходы между стальными кожухами механизмов и наконец закончились у крошечной кабины. Кабина была заперта, сквозь стекло на Киссура глядели россыпи синих огоньков на дремлющих пультах.

В этот миг луна опять высунулась из облаков, – далеко внизу мелькнула Пьяная Река, и над ней – цветная башенка моста Семи Облаков. Киссур вдруг узнал это поле, – здесь, у Семи Облаков, восемь лет назад он догнал мятежника Ханалая, когда тот уже собирался войти в столицу, – догнал, и с пятьюстами всадниками утопил в реке тысячи четыре бунтовщиков… У предводителя отряда на шее было гранатовое ожерелье: Киссур очень хорошо помнил, как одной рукой срубил ему голову, а другой сунул за пазуху ожерелье.

Киссур повернулся и стал спускаться вниз по скользкой, пахнущей мазутом и химией лесенке. Его машина тихо урчала и жаловалась из-за незакрытой дверцы. Охранник в своем гнезде нерешительно топтался: что такое? Начальство ли приехало ночью на таком шикарном бочонке поглядеть на стройку? А на грабителя непохоже… И взять хоть тот же экскаватор, это ж с ума сойти, какая машина дорогая: ростом в три этажа, что твой кипарис, сама ходит, сама в землю тычется, сама за собой плиты складывает… Говорят, стоит такая машина втрое больше, чем вся деревня, в которой охранник родился и вырос, и даже дороже императорского жезла, разукрашенного каменьями и золотом. Ну, это уж брешут, наверное, императорский жезл – средоточие мира и опора власти, стукнет император своим жезлом, и от стука этого цветы расцветают, а птицы начинают вить гнезда, – как его можно с какой-то железякой равнять? Нельзя его с железякой равнять, вот и злятся люди с неба, хихикают над жезлом: мол, враки все это, и весна не оттого наступает, что император жезлом об пол в Зале Ста Полей бьет, а оттого, что планета Вея как-то по-другому свой бок к солнцу поворачивает. А может, и не брешут люди с неба. Может, и вправду их экскаватор против императорского жезла посильней будет…

– Эй, – сказал Киссур, – что тут строят?

– Не могу знать-с, – ответил испуганно охранник. – Говорят: мусорный завод.

– Кто строит?

Охранник озадаченно молчал.

– Я, господин, знал, только имя такое трудное…

– Иномирцы?

– Они.

Прожектор с вышки бил Киссуру в глаза, бесстыдно затмевая луну. Киссур покачался на каблуках, кинул сторожу монетку, сел в автомобиль и уехал.

Ему было совершенно все равно, куда ехать, но колеса сами вывезли его к Яшмовым Холмам, самому дорогому пригороду столицы. За тротуарами, выложенными синим сукном, потянулись расписные стены, за стенами замелькали деревья и репчатые башенки флигелей, на перекрестках замигали светофоры, освещая призрачным светом статуи богов и дорожные знаки.

Киссур проехал по улице с односторонним движением в сторону, обратную дозволенной, свернул на запретный знак и, не находя нужным снижать скорость, помчался через ночные перекрестки. Два раза он благополучно проехал на красный свет, а на третий раз ему не повезло: из-за беленого забора вывернулся серый и невероятно длинный, похожий на ласку автомобиль. Представительский «Дакири», последняя модель, производство республики Гера.

Киссур крутанул руль до отказа еще раньше, чем тугодумные биоэлектронные потроха автомобиля учуяли опасность. Тормоза обеих машин нехорошо запели в ночи. Серый «Дакири» нырнул влево. Все бы обошлось, если б не мокрый асфальт: серый завертелся волчком и носом влетел Киссуру в правый бок.

Раздался отчаянный скрежет металла, словно под старым клинком рассыпались завитки кольчуги.

Потом все стихло.

Владелец «Дакири» выскочил из машины, бросился к другому автомобилю, дернул дверцу и сунул голову внутрь. Это был высокий, чуть ниже самого Киссура, и молодой еще мужчина. У него были темные волосы и темные взбешенные глаза, и он был одет в безупречно выглаженный костюм с белой рубашечкой и плоской удавкой галстука, как и полагается человеку, сидящему за рулем машины, сопоставимой по цене с подержанным «шаттлом».

Вероятно, водитель ожидал найти в машине труп или раненого: лицо его изумленно вытянулось, когда он обнаружил, что виновник аварии сидит и вытаскивает из кармана бумажник. Тут Киссур взглянул в зеркальце заднего вида, сдвинувшееся от удара, и заметил, что волосы его, закрученные в пучок, растрепались и гребень выскочил из пучка, как кнопка из предохранителя. Киссур вынул гребень и стал расчесывать волосы.

Лицо темноволосого исказилось, словно в трансвизоре со сбитой настройкой: он поволок Киссура наружу и нехорошо зашипел на языке людей со звезд:

– Ах ты вейская обезьяна! Сначала слезь с дерева, а потом садись за руль!

Улыбка медленно сползла с лица Киссура. Он оставил в покое гребень, перехватил обеими руками запястья иномирца, тянувшего его из машины, вылез сам и, несильно размахнувшись, поддал иномирцу коленом в солнечное сплетение. То т обмяк и сказал «ой». Громко захрустела красная черепица, прикрывавшая канавку на обочине, и иномирец, задрав ноги, провалился сквозь черепицу вниз. Киссур усмехнулся, оправил рубашку и взялся за дверцу машины.

В следующую секунду что-то мелькнуло над его головой и отразилось в длинном оксидтитановом ребре автомобиля. Киссур мгновенно обернулся: Великий Вей! Чужак выдрался из черепичной канавки и летел на Киссура, приплясывая как гусь. Киссур, ошарашенный, успел уклониться от первого удара, но второй едва не своротил ему челюсть. Киссура шваркнуло в угол между зеркальцем заднего вида и дверцей. Зеркальце хрустнуло, и Киссур заметил правую ногу иномирца в двух пальцах от своего уха. За эту ногу Киссур уцепился и повернул: но вместо того, чтобы улететь лицом в асфальт, умелый чужак молодецки завопил, как-то чудно перекинулся в воздухе и въехал свободной ногой Киссуру в брюхо. Киссур даже потерял на мгновение сознание, а открыв глаза, обнаружил, что уже валяется на дороге, как стручок от съеденного боба, а иномирец опять собирается бить его ногой. Киссур перекатился на бок: иномирец промазал, а Киссур, напротив, очень ловко выбросил ногу и попал иномирцу прямо в то место, где у чужака рос его кукурузный початок: тот завопил уже не так весело. Киссур подпрыгнул спиной, вскочил на ноги и ударил противника по морде, раз и другой: тот обмяк. Киссур пихнул его, для надежности, пяткой в пах, приподнял и шваркнул о ветровое стекло серенького «дакири». Слоеное стекло затрещало и пошло ломаться, иномирец свесил голову и потерял сознание.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});