Закон подлецов - Олег Александрович Якубов

пресловутым нейтралитетом во время всех войн современности и любых международных политических конфликтов. Правда, этот имидж был изрядно подпорчен простым уборщиком в банке. Убираясь в архиве, уборщик наткнулся на документы, вывалившиеся из рассохшейся от старости папки. Не удержавшись от любопытства, он, едва взглянув на бумаги, сел на своей велосипед и отправился в редакцию ближайшей крупной газеты. Вскоре весь мир узнал, как во время Второй мировой войны швейцарские банкиры скрупулезно вели учет зубных золотых коронок и ювелирных изделий, изъятых фашистами в концлагерях у евреев.

Известно, что беспристрастность Фемиды и амбиции ее служителей — это понятия разные. В западных тюрьмах заключенные могут получать высшее образование и защищать докторские диссертации, писать книги и вступать в брак. В тамошних тюрьмах можно иметь свой расчетный счет и питаться как в приличном ресторане. Все это действительно осуществимо и все это — не более, чем внешняя оболочка. А на поверку в стране, которая считается чуть ли не образцом демократии, без всяких на то оснований арестовывают человека. Арестовывают только на том основании, что он родился в России.

Отправив ряд запросов и получив информацию от российских коллег, швейцарцы воспряли духом. Генеральный прокурор Конфедерации Пунта Дель Карла мгновенно смекнула, какой громкий международный процесс — не против неведомого ей Михеева, а против русской мафии — можно создать на этом деле. В своем воображении она уже видела крупные заголовки на первых полосах самых популярных изданий мира: «Швейцарский прокурор Пунта Дель Карла бесстрашно вышла на бой против русской мафии», «Пунта Дель Карла отрывает голову российской мафии», — ну или что-то в этом роде. По ее инициативе в криминальной полиции был срочным образом создан отдел по борьбе с русской организованной преступностью, получивший название «Стребен», что со швейцарского переводится как «Борьба». В подразделение «Стребен» были набраны лучшие из лучших инспекторов, которым определили достойное их новому статусу жалованье. Назначенный по этому делу следственным судьей Жорж Загген в первые же дни связался со своими коллегами в самых разных странах мира — Австрии, Бельгии, Венгрии, Германии, Дании, Израиле, Чехии, США. Подобно настырному пауку, он плел густую и липкую паутину. Настолько густую и липкую, чтобы выбраться из нее было невозможно.

***

Первые дни в тюрьме на допросы его не вызывали и вообще никто не беспокоил. Михеев и вообразить не мог, что следователь Загген в основу обвинения положил один-единственный материал — ту самую статью из бельгийской «Вечерней газеты» — и теперь лихорадочно пытается собрать на подследственного хоть какой-нибудь изобличающий его материал.

В 5:30 в каждую тюремную камеру заглядывал охранник, по-здешнему «гардиан». Сергей невольно улыбнулся, когда узнал, что «гардиан» с французского переводится как «вратарь». Вратарю достаточно убедиться, что заключенный на месте, будить он его не собирается. Подъем в семь, через полчаса развозят завтрак. Очень много молочных продуктов, каждый выбирает, что ему по вкусу — йогурты, сыры, молоко. В обед в коридорах накрываются столы, за которые усаживается человек по тридцать. Обед далеко не тюремный, скорее по качеству и обилию блюд напоминает среднего уровня ресторан. Не следует, однако, думать, что так кормят во всех тюрьмах Швейцарии. Шан-Долон тюрьма образцовая, во всех отношениях. Здесь даже существуют внутренние инструкции, предписывающие персоналу быть с заключенными исключительно любезными. И если кто-то этим правилом пренебрежет, то коллега, не испытывая ни малейшей неловкости, тотчас напишет рапорт начальству, за что непременно получит вознаграждение.

Шан-Долон с полным основанием можно назвать тюрьмой международной. Кого здесь только не встретишь из самых отдаленных уголков мира. Основной контингент — подследственные по экономическим делам, но хватает и уголовников. Во время прогулок и в спортзале заключенные исключительно любезны друг с другом, общаются охотно. Кроме итальянцев и албанцев — те предпочитают держаться особняком.

Поначалу Сергей в отведенные часы гулял вместе с другими заключенными, вместе и в спортзале занимались. Это пока его отношения с Заггеном окончательно не испортились. Тут уж следственный судья отыгрался во всю силу своего мерзопакостного характера. Заключенного Михеева теперь выводили гулять на крышу под натянутой металлической сеткой, где прогулки он совершал в одиночестве, так же как для него были отведены индивидуальные часы для занятий спортом. Таким образом, с другими заключенными Сергей мог переброситься несколькими незначительными фразами лишь во время обеда.

***

Рассылая многочисленные запросы, швейцарский следственный судья уповал главным образом на российскую прокуратуру, полагая, что уж кто-кто, а российские правоохранители выдадут на Михеева полную информацию о его преступной мафиозной деятельности. Но неделя проходила за неделей, а из России ответа все не поступало. После многочисленных напоминающих запросов и телефонных звонков Загген, наконец, заручился обещанием, что в Женеву может выехать ответственный сотрудник криминальной полиции России, у которого Михеев долгое время находится в разработке. Мстительные бандиты даже похитили ребенка этого полицейского, и он готов дать по этому эпизоду самые подробные показания. Если швейцарская сторона обеспечит российскому офицеру проезд, проживание и безопасность, он готов вылететь в самые ближайшие дни и привезет с собой все ранее запрашиваемые у прокуратуры документы.

Согласования не заняли у Заггена много времени, и уже через две недели инспектор группы «Стребен» стоял в аэропорту Куантрен с табличкой «Укоров» в руках, встречая московского коллегу.

***

— Ты говорил, что за твоей дочкой бабушка присматривает, правильно я помню? — спросил Мингажев Укорова, вызвав в свой кабинет.

— Прабабушка, — уточнил капитан, — бабка моей жены.

— Завтра будем выкрадывать твоего ребенка.

— Как это?! — опешил Никодим.

— Как это, как это — экий ты, братец, тугодум. Я этому приставучему следаку из Швейцарии наплел, что у тебя ребенка «солнечные» похитили, ну вот и будем завтра «похищать». Зайдут пару громил, разобьют какую-нибудь тарелку, бабуля услышит звон, закричит, они и смоются.

— Марат Дамирович, бабка-то уж больно старенькая, а вдруг она со страху того… ну, сами понимаете.

— Э, да если б твоя бабка крякнула, это для нас такой бы подарок был. Но старики у нас живучие, так что на это надежды немного.

— Да ладно бабка, хрен с ней, с бабкой этой, а с дочкой-то моей как же?

— Да дочку никто не тронет. Когда приедешь, скажешь этому, — Мингажев заглянул в ежедневник, — Заггену, да точно, Жоржу Заггену. Скажешь, значит, что он неправильно понял. Похищения, мол, в итоге у бандитов не получилось, но попытка похищения налицо, что сути дела и преступных замыслов Солнечной ОПГ не меняет. Ясно?

— Так точно, ясно.

— Ну а раз ты у нас такой понятливый, то принято решение о присвоении вам, капитан Укоров, очередного звания — майор. Я, между прочим, объяснил начальству, что