Покаяние пророков - Сергей Алексеев

Мутанты казались приятными на вид и имели удивительное внешнее сходство, подтверждая теорию Ломброзо: все были непременно светловолосыми, подчиняясь внутренним законам типа, носили пышные челки, разваливающиеся на прямой пробор, имели голубые или синие глаза, широкие скулы и широкую нижнюю челюсть с небольшим подбородком без характерной ямочки — знака сильной личности. Несмотря на внешнюю привлекательность, этих парней не любили женщины, и даже у блистающих на эстраде не было поклонниц, отчего их преследовало одиночество и сексуальная неудовлетворенность. Семейная жизнь у мутантов чаще всего складывалась поздно, и только в редчайших случаях эти люди женились по любви — в основном по расчету и обычно несколько раз, меняя спутниц жизни в зависимости от ступени роста.

Для всякого движения вперед, особенно на первоначальном этапе разбега и взлета, им требовался кумир, отчасти слепая вера, дающая подъемную силу. Но, набрав высоту, люди этой породы в лучшем случае забывали объект поклонения, в худшем — беспощадно сносили, если оказывался на пути и смел противоречить. Мутанты могли бы делать карьеру, ибо отличались исполнительским упорством, тщеславием и умели ставить перед собой задачи, однако их преследовал рок, чаще всего по причинам, от них не зависящим, из лестницы, ведущей к цели, выпадал целый пролет. Теоретически они могли перепрыгнуть его без посторонней помощи и кумиров, однако, привыкшие наступать на каждую ступень, панически боялись «кессонной болезни» и предпочитали подниматься вверх расчетливо и поэтапно, даже если приходилось шагать по трупам. Они любили деньги и славу лишь в том случае, когда эти вещи приходили одновременно и были неразрывны. Заработав денег, они обязательно искали славы и наоборот, владея фантастической способностью алхимиков — одно превращать в другое.

С мутантами происходила несколько странная метаморфоза один-единственный раз в жизни — когда они достигали желаемого: стройные, подтянутые, с тонкой костью люди неожиданно быстро и безобразно полнели, морды трескались в прямом смысле, оставляя на коже растяжки беременности. Они становились добродушными, благосклонными и щедрыми, но уже больше никуда не рвались и вели лежачий образ жизни.

С самого начала совместных действий Глеб Максимович четко определил области приложения сил. Слишком велика была глыба, чтоб поднять вдвоем; говоря языком дипломатической кухни, следовало «растащить ситуацию», разбить ее на блоки, а потом каждый — еще раз на отдельные камни, которые под силу нести в одиночку. Главные вопросы теории, политики и безопасности он взял на себя, оставив предводителю Собрания организационные, экономические и оперативные. Однако Землянов вскоре почувствовал, что единомышленник жаждет большего, если не сказать — главного. Он уважал опыт старшего товарища, признавал лидерство, но для того чтобы стать кумиром, в будущем следовало сделать некий сильный ход, иначе Палеологов мог со временем окрепнуть, освоиться в новой обстановке и стать самостоятельным — для мутантов это было характерно. Глеб Максимович искал этот ход, а пока старался держать соратника в крепкой узде. Палеологова, энергичного, тщеславного и к тому же испорченного бизнесом, нужно было направлять, контролировать и воспитывать, поскольку он не ведал отцовской руки и слабо воспринимал мужской авторитет. Старый дипломат тайно подставил единомышленнику своего коллегу, барона Галена, живущего в Москве, человека проверенного и осторожного, который скоро стал правой рукой предводителя и своеобразным противовесом. Однако и такое средство на мутантов не действовало долго, они вырастали из смирительных рубашек, как дети.

А тут еще случилось неожиданное: примерно через год, сам того не подозревая, Глеб Максимович начал испытывать к Палеологову отеческие чувства. Он свел до минимума прямые контакты, тем паче что проводить их в целях безопасности информации следовало конспиративно, однако если Палеологов не приезжал два — три месяца подряд или редко звонил, Землянов чувствовал тоску и не знакомые ранее родительские переживания — а не случилось ли чего?..

Детей у него не было, жена умерла несколько лет назад, и когда он переезжал в Питер, даже радовался, что ничем не связан и никому не будет мешать своим увлечением. Как суконный и практичный аналитик он объяснял свое отношение к Генриху тем, что жизнь у него одинока, а чувства, как усталость, способны накапливаться, и вот теперь этот невостребованный запас нашел выход. Когда становилось особенно тоскливо, он звонил Галену и под видом контроля над предводителем выспрашивал все подробности его жизни.

Глеб Максимович понимал, что неожиданные и неуместные чувства могут помешать делу, однако не противился им и ничего в ответ не ждал: Палеологов воспитывался матерью-одиночкой, очень осторожно относился к мужчинам зрелого возраста и, судя по всему, даже к родному отцу ничего особенного не испытывал. Его настолько захватило новое дело, что он, как все мутирующие комсомольцы, ничего постороннего вокруг не замечал, передвигался почти бегом и мог нечаянно затоптать, если не успеешь отскочить. Поначалу его приходилось сдерживать, при редких личных встречах, а больше посредством Галена формировать его новый имидж — от словарного запаса и речи до манеры поведения и образа мыслей. Как всякий мутант, Генрих схватывал все на лету, перевоплощался, однако невозможно было исправить, подкорректировать один недостаток — молодость.

На первоначальном этапе важно было прозондировать высший эшелон, слегка взболтать сливки общества — встретиться и составить очень осторожную и ненавязчивую беседу с десятками действующих и бывших политиков, крупных чиновников, ученых и просто влиятельных людей, сообщить им все и ничего, но заставить высказать свое искреннее отношение к происходящему в государстве и выявить потенциальных единомышленников. Далее нужно было поддерживать с ними отношения, медленно и осторожно приоткрывать замыслы, постепенно привязывать некими общими делами — одним словом, готовить базу и влиять на сознание.

Задачу начали отрабатывать сообща, но скоро выяснилось, что Генрих не годится для этой цели из-за своего возраста. Как бы он себя ни подавал, серьезные люди воспринимали его в лучшем случае как журналиста и совсем не политика. А он видел себя только в этой ипостаси и своими прямыми обязанностями занимался попутно — между делом создавал охранное предприятие в виде казачьей сотни, оживлял ломбардный бизнес и добывал деньги. Тогда Землянов нашел ему подходящее дело, отдал на полный откуп «технологию» возведения на престол. Предводитель зарылся в изучение опыта прихода пророков, лжепророков и самозванцев, в историю возникновения и развития всевозможных сект и религиозных течений, от духоборов и Белого братства до Аум Синрике.

И надолго успокоился.

Тем временем сам Глеб Максимович подготовил и провел глобальный тест: за небольшие деньги нашел среди старых знакомых, работников МИДа, «агентов влияния» и договорился, чтоб сделали безобидный вброс «скорби» в Россию, если скончается кто-либо из действующих монархов или членов их семей. Ждать долго не пришлось, бывшая посудомойка, а ныне гулящая принцесса Диана попала в автокатастрофу. Землянов делал скидку на то, что ретивые «агенты» слегка перестарались, и все равно результат был ошеломляющим, скорбь получилась общенациональной, только флагов не приспускали. Палеологов ничего об акции не знал, приехал без вызова с вытаращенными глазами.

— Дух монархизма в народе жив! — ликовал он. — Не надо медлить, пора искать Автора!

С самого начала они условились и наложили табу на любые действия, связанные с конкретным поиском «символов веры» Третьего Рима. Трогать Соляную Тропу и ее обитателей нельзя было до тех пор, пока не отработают первый этап, не отыщут сторонников, не создадут отделения в регионах и свой печатный орган. До определенного времени ни в коем случае нельзя было и намеком выказывать истинных замыслов, ибо появление Собрания стольного дворянства и разведопрос высшего эшелона привлекли к себе внимание всех партий — этот рынок являлся самым чувствительным к конкуренции. К тому же в попутном направлении, пусть и с иными целями, работала государственная организация ГУРА, недооценивать которую было нельзя.

Еще ничего не было достигнуто, но их уже изучали, определяли потенциальные возможности и держали под наблюдением. Стоило какой-либо из существующих партий почувствовать даже теоретическую силу, а значит, и угрозу, как немедленно началось бы устранение конкурента любыми средствами, от внедрения своих людей до провокаций.

Первый тревожный сигнал нарушения табу прозвучал, когда предводитель втайне от Землянова начал розыск автора диссертации и под видом ученого из провинции явился к самому академику Барвину в ЦИДИК. Об этом не знал даже Гален, информация пришла от одного доверенного и влиятельного ученого.