Рейтинговые книги
Читем онлайн Луна над Сохо - Бен Ааронович

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 ... 70

— То есть как — моего отца? — переспросил я. — Папу? В каком смысле?

Мама бросила на меня уничижительный взгляд — так она смотрела всегда, когда я просил объяснить мне нечто, на ее взгляд, абсолютно элементарное. Теперь, когда Симоны рядом не было, она вроде бы начала успокаиваться.

— Она преследовала твоего отца, когда мы с ним встретились.

— Где встретились?

— Когда познакомились, — пояснила она. — До твоего рождения.

— Мам, послушай, Симона моя ровесница, — сказал я. — Она никак не могла застать время вашего с папой знакомства.

— Вот об этом я тебе и твержу, — сухо бросила мама. — Она — злая ведьма.

НИЧУТЬ НЕ ВАЖНО[56]

Я увидел ее — она сидела на тротуаре рядом со входом в салон пирсинга около «Кей-Эф-Си». Должно быть, она заметила меня издали, потому что резко поднялась, постояла несколько секунд, затем повернулась ко мне спиной и двинулась прочь. Но на таких каблуках далеко не убежишь, и я без труда догнал ее. И окликнул по имени.

— Не смотри на меня, — сказала она.

— Не могу.

Она остановилась, и я, не дав ей опомниться, обнял ее, прижал к себе. Она тоже меня обняла, спрятала лицо на моей груди. Всхлипнула, потом глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Что это было, черт побери? — спросила она.

— Моя мама иногда сущий порох, — сказал я.

Слегка отстранившись, она взглянула мне в глаза.

— Но что она говорила… не понимаю, как ей могло прийти в голову, что я… в чем она меня обвиняет?

— Она на антидепрессантах, — сказал я.

— Не поняла, — сказала Симона, — а зачем?

— Она не вполне здорова.

— Ты хочешь сказать… она сумасшедшая?

Я сделал вид, что глубоко подавлен.

— О, — прерывисто вздохнула Симона, — бедняжка! И бедный ты! Нам, наверное, не стоит возвращаться.

Я обнаружил, что посетители «Кей-Эф-Си» глазеют на нас. Вероятно, решили, что мы актеры уличного театра и устраиваем представление.

— А я так хотела послушать, как играет твой папа, — грустно сказала она.

— У него будут еще концерты, — заверил я, — а пока позволь предложить тебе провести вечер в частном клубе «У Питера».

— Нет-нет, только не шезлонг, — возмутилась она, — у меня до сих пор спина ноет.

— Я запасся пирожными, — подмигнул я.

— Это подозрительно, — нахмурилась она. — Как будто ты знал заранее, что после концерта придешь домой не один. И кого же, интересно, ты собирался пригласить в гости?

Я обнял ее за плечи, и мы двинулись по улице в сторону Ковент-Гардена.

— Ваши домыслы, юная леди, меня не волнуют, — сказал я.

— А где купил пирожные? — спросила она. — В забегаловке на углу?

— В «Марксе и Спенсере», — ответил я.

Ее рука крепче сжалась на моей талии.

— Как ты хорошо меня знаешь, — вздохнула она.

Чтобы добраться до «Безумия», я тормознул кэб — так было быстрее и безопаснее.

Когда мы дошли до каретного сарая и поднялись ко мне, Симона первым делом заглянула в маленькое зеркальце, в которое я смотрю, когда бреюсь.

— Я выгляжу ужасно, да? — спросила она. — Извини, но это зеркало такое микроскопическое, что я просто не могу ничего в нем разглядеть.

Я сказал, что она прекрасна, — и это было правдой. Пятно на щеке, оставшееся после маминой пощечины, в кэбе было еще ярко-красным, но теперь начало бледнеть. Губы она тоже уже успела подкрасить заново. Маме не удалось разодрать до конца ее прозрачную блузку, и теперь, глядя на нее, я сгорал от желания это сделать. От страсти меня бросило в жар и слегка замутило. Я сосредоточился на папке с музыкой в айподе, выбирая нужные песни, потом проверил, подключены ли наушники.

— Я обещал пирожные, — сказал я, когда Симона шагнула ко мне.

Но отвлечь ее было не так просто.

— Пирожные — потом, — шепнула она, обвивая руками мою талию.

Скользнула ладонью под рубашку. Я слегка отстранился и включил проигрыватель айпода.

— Что это? — спросила она, когда начался первый трек.

— Коулмен Хокинс, — ответил я, — «Body and Soul».

Трек был не тот, что надо: первой я хотел поставить эту песню в исполнении Билли Холидей.

— Да? — удивилась Симона. — А знаешь, в записи звучит как-то неестественно.

Просунув руку под ее жакет, я притянул ее к себе. Кожа под моими пальцами была горячей.

— Так лучше, — мурлыкнула Симона и вдруг, наклонив голову, скусила верхнюю пуговицу с моей рубашки.

— Э-эй, — возмутился я.

— Око за око, — улыбнулась она.

— А ты что, слышала его вживую? — спросил я. — Коулмена?

— О да, — выдохнула она. — Публика каждый раз просила его спеть эту песню, и он всегда по этому поводу ужасно злился.

С этими словами она откусила вторую пуговицу и поцеловала меня в грудь. Ее язык коснулся моей ключицы.

И тогда я почувствовал. Сначала аромат цветущей жимолости, потом запах битого кирпича и ломаного дерева. Как я мог принимать это за духи?!

— А Сайрес когда-нибудь играл «Body and Soul»? — спросил я.

— Кто такой Сайрес? — томно спросила она, откусывая третью пуговицу. «Если так пойдет дальше, — подумал я, — их у меня вообще не останется».

— Ты встречалась с ним, — напомнил я, — и жила в его доме.

— Разве? Мне кажется, это было так давно, — сказала она, снова целуя меня в грудь. — Мне так нравилось смотреть, как они играют.

— Кто «они»?

— Все мои красавчики-джазмены, — ответила она. — Когда они играли, я чувствовала себя счастливой. Мне нравилось быть с ними рядом, заниматься любовью, но истинное счастье — это только слушать их игру.

Следующий трек заставил меня мысленно застонать от досады. Это был Джон Колтрейн. Неужели я по ошибке включил случайный порядок песен? Под «Body and Soul» в аранжировке Колтрейна танцевать медляк совершенно невозможно. Он придерживается оригинальной мелодии только на первых пяти нотах и после пары тактов уходит от нее в музыкальные дебри, доступные только страстным ценителям вроде моего папы. Не выпуская Симону из объятий, я стал потихоньку перемещаться в сторону холодильника, чтобы получить возможность незаметно нажать «следующий трек». Слава богу, на сей раз это оказалась Нина Симон,[57] совсем еще юная, с голосом, способным растопить даже ледяную скульптуру на съезде шотландских банкиров.

А как насчет Чертенка Гранта? — задал я вопрос, который не мог не задать.

— А, ему удалось от нас ускользнуть, — сказала Симона. — Говорили, он может стать английским Клиффордом Брауном,[58] но он твердо решил уйти со сцены — и ушел. Шери была в ярости. Она вроде как имела на него виды. И как-то рассказала, что чуть не закадрила его, но он от нее сбежал. — Симона улыбнулась своим воспоминаниям. — Вообще, мне кажется, я была больше в его вкусе, и кто знает, чем бы все кончилось, если бы он не завел себе эту ужасную жену.

— Ужасную?

— Да, просто кошмар какой-то, — содрогнулась она. — Но тебе ли не знать, она же твоя…

С этими словами Симона замерла в моих объятьях и, подняв на меня взгляд, нахмурилась, но я снова вовлек ее в ленивый медляк. И смотрел, как воспоминания постепенно гаснут где-то в глубине ее глаз.

— Ты всегда любила джаз?

— Всегда, — кивнула она.

— Даже когда училась в школе?

— О, у нас была просто невероятная учительница музыки, — сказала Симона. — Ее звали мисс Пэттернест. Она иногда приглашала нескольких любимчиков к себе на чай — там мы слушали разные пластинки и «приобщались к музыке».

— Ты тоже была ее любимицей?

— Разумеется, — проговорила она, снова скользнув ладонью мне под рубашку, — меня всегда все любят. И ты тоже меня любишь, разве нет?

— Конечно, — сказал я. — А Шери и Пегги тоже были ее любимицами?

— Да, тоже, — кивнула Симона. — Мы втроем практически жили в гостиной у мисс Пэттернест.

— То есть вы с сестрами учились вместе?

— На самом деле они мне не сестры, — покачала головой Симона. — Они мне стали как родные, заменили сестер, которых у меня никогда не было. Мы познакомились в школе.

— Как она называлась? — спросил я.

Зная название школы, можно без труда установить личности всех троих.

— «Косгроув-Холл», — ответила Симона. — Это где-то на окраине Гастингса.

— И что, хорошая была школа?

— Да вроде нормальная, — пожала плечами Симона. — Учителя не слишком зверствовали, и потом, там была собственная конюшня с верховыми лошадьми и, конечно, мисс Пэттернест — как ее можно забыть! Она обожала Элизабет Уэлш.[59] Особенно ей нравилась ее «Буря». Иногда она заставляла нас ложиться на ковер — у нее был прекрасный восточный ковер, скорее всего, персидский — и рисовать в своем воображении картины.

Я спросил, какие пластинки они слушали. Оказалось, это почти всегда был джаз: Флетчер Хендерсон, Дюк Эллингтон, Фэтс Уоллер и, конечно, Билли Холидей. Мисс Пэттернест объясняла своим ученицам, что джаз — это величайший вклад чернокожих в мировую культуру и что, по ее мнению, пока они дарят миру такую прекрасную музыку, то могут спокойно жарить и есть миссионеров сколько захотят. В конце концов, говорила она, на свете сотни миссионеров, еженедельно сходящих с конвейеров разнообразных социальных сообществ, — а вот Луи Армстронг только один.

1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 ... 70
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Луна над Сохо - Бен Ааронович бесплатно.

Оставить комментарий