Под тенью белой лисы - Бронислава Антоновна Вонсович

настолько выразительной была поза штабс-капитана. Можно сказать, неприкрытая любовь и восхищение. Подумать только, такая прекрасная актерская игра – и только ради того, чтобы заполучить рычаг влияния. Один из рычагов – уверена, Волков уже запасся пачкой.

– Видите ли, Александр Михайлович, на троне смотреться я вовсе не хочу. Ни с вами, ни с кем другим.

– А чего же вы хотите, Лиза? – удивился он.

– Спокойной жизни хочу. Чтобы никто не мешал жить так, как мне этого хочется.

– Вы мечтаете о невозможном, Лиза. Впрочем, молодости свойственна наивность, – насмешливо сказал Волков. – И то, и то проходит с возрастом. Но я готов пойти вам навстречу. Отдайте мне то, из-за чего у нас с вами возникли разногласия, и я обеспечу вам покой.

– В гробу? – немного нервно уточнила я, потому что в его глазах опять начинала пробиваться зелень.

Причем не яркая жизнерадостная зелень летнего леса после дождя, а этакий переливчатый оттенок, который появляется на тухлой рыбе или мясе и сопровождается жуткой вонью, выворачивающей нутро. Мне казалось, что-то такое уже витало в воздухе…

– Как вы нехорошо обо мне думаете, Лиза, – укорил Волков. – Разве у меня поднялась бы рука на такую красивую барышню?

– Разумеется, поднялась бы, если бы этого потребовали ваши интересы. Да вас бы даже потом совесть не мучила, Александр Михайлович. Потому что нет ее у вас. Либо не завезли, либо истратили уже всю.

Волков неожиданно хохотнул вместо того, чтобы оскорбиться и изобразить святую невинность. Впрочем, эта роль ему бы точно не удалась: как ни лицедействуй, а волчью натуру под овечьей шкурой надолго не спрячешь.

– Хорошо, Лиза, – проникновенно прошептал он. – Я вам докажу обратное, протяну руку помощи. Помогу со вторым зверем и даже ничего взамен не попрошу.

Это было несколько обескураживающе и даже шло вразрез с моими представлениями о Волкове, но не ухватиться я не могла.

– Когда, Александр Михайлович?

– Сегодня ночью.

– Ночью? – удивилась я, уже чувствуя подвох.

– Разумеется. Такие ритуалы проводят исключительно по ночам. И отпустите эту свою… – Он сделал вид, что задумался, хотя после фееричного выступления Свиньиной-Морской имя моей прислуги забыть было невозможно. – Ах да, Полину. Отправьте ее на всю ночь. Посторонних в квартире быть не должно.

Охватившее меня разочарование было сильным, но ожидаемым:

– Александр Михайлович, вы меня совсем за дурочку держите?

– То есть вы не согласны? – с милой улыбкой уточнил он. – А зря, Лиза. Сразу бы все решили.

Ага, решили бы: и со вторым зверем, и с артефактом, и с волковским наследником. Нет, с этим типом ухо нужно держать востро.

– Александр Михайлович, вы напрасно тратите свое и мое время, – довольно резко ответила я.

– Боги мои, Лиза, как же с вами сложно, – раздраженно выдохнул он. – Я хочу вам помочь, что вас не устраивает?

– Вы, разумеется, – дернула я плечом. – Я же не могу вставать на пути счастья моей подруги.

– Вы сейчас о ком? – он нехорошо прищурился.

– О Полине Аркадьевне, разумеется. Кстати, она собиралась зайти перед занятиями, предлагала пойти на них вместе.

Поленька ничего такого не говорила, но на войне все средства хороши. А уж на войне с Волковым, можно сказать, даже нет запрещенных приемов, каким, вне всякого сомнения, являлось упоминание Свиньиной-Морской.

Мою руку Волков поцеловал довольно элегантно, провернув все столь быстро, что я не успела не только ее отдернуть, но и вообще понять, что случилось.

– Я навещу вас завтра, Лиза, – проникновенно сказал он. – Возможно, к этому времени вы наконец поймете, что без моей помощи вам не обойтись.

С Тимофеевым он тоже попрощался вежливо, но коротко и совершенно сухо.

– Елизавета Дмитриевна, мы согласны, – сказал Тимофеев, лишь только я захлопнула дверь за Волковым.

Это он несколько поторопился: не уверена, что штабс-капитан не услышал его слов. Впрочем, даже если услышал, вряд ли он поймет, о чем речь. На всякий случай дверь я приоткрыла и выглянула в коридор, но Волков удалялся столь резво, словно уже слышал лай догоняющих его собак, и ему точно было не до подслушивания.

Глава 26

На занятия вечером я не пошла, хотя прекрасно осознавала, что не следует пропускать, но предстоящее общение со Свиньиной-Морской сводило к минимуму все возможные плюсы. Да и не факт, что они будут: если занятие превратится в подобие того, на котором Поленька училась контролю, толку от него все равно не будет, а к следующему занятию преподаватели могут найти убедительные причины отстранить дочь столь важной особы. Дабы не пострадала, например. Кроме того, у меня крепла уверенность, что Поленька тоже в курсе салонных сплетен, а что ею будет двигать – желание подружиться или убрать возможную соперницу, – знает только Поленька. Конечно, все время, что мы знакомы, она охотится за Волковым, но вдруг Львов покажется ей куда более заманчивой целью? И вообще, вдруг она из тех людей, кто государственные интересы ставит выше личных? А что важнее для государства, чем правильая будущая императрица? Разумеется, с точки зрения Свиньиных-Морских.

Домой я пришла раньше, чем собиралась, поэтому Полина тут же побежала на кухню готовить ужин. Мне ее занятость оказалась на руку, поскольку, как только я вошла в гостиную, тут же проявился Мефодий Всеславович и, не успела я поставить полог от прослушивания, выпалил:

– Таки узнал я, Елизавета Дмитриевна, что нужно со вторым зверем делать.

– У кого узнали? – подозрительно уточнила я.

– У других домовых. Беседа у нас сегодня зашла, вот и выспросил все.

– Вы им рассказали обо мне? – испугалась я.

В лояльности Мефодия Всеславовича я не сомневалась, но у остальных домовых наверняка имелись свои хозяева, которым совершенно незачем знать о моей тайне. Нет, я прекрасно понимала, что тайной она пробудет недолго: если углядел один, углядит и второй, к гадалке не ходи, но лучше, чтобы это произошло как можно позже.

– Да вы что, Елизавета Дмитриевна? – искренне возмутился Мефодий Всеславович. – Нешто я не разумею, что можно говорить, а что нет? Совершенно случайно речь зашла, у одного из домовых был хозяин как раз из таких, с двумя зверями. И рассказывал он занятно, вопросы не только я задавал, так что никто ничего не заподозрил. Но я выяснил все, что нужно.

– Ох, спасибо, дорогой вы мой Мефодий Всеславович, – оживилась я. – А что нужно?

Домовой вскинул голову, расправил плечи, словно бы увеличившись в размере от важности, и дальше уже говорил, солидно растягивая слова, да еще и останавливаясь в особо патетических моментах:

– Ничего сложного не нужно, Елизавета Дмитриевна. Обращаетесь ко второму зверю так, словно это неотъемлемая ваша часть. – Он поднял