История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 11 - Джованни Казанова

В таких беседах протекли все восемь дней, что я провел в Сиене с маркизой Гижи и Сьякчери, который познакомил меня со всеми профессорами. Анатом Табарани подарил мне свой труд, и я дал ему свой. Мне показали в Сиене графа Пиколомини, если не ошибаюсь, человека литературного, умного и очень любезного, странного настолько, что он проводил шесть месяцев в году у себя, никуда не выходя, не принимая никаких визитов, ни с кем не говоря, даже со своими слугами, занятого все время чтением и письмом; но остальные шесть месяцев он вознаграждал себя, проводя их все время в обществе, болтая повсюду с утра до вечера. Он был кавалером Сен-Этьен, и, быть может, он еще жив.

Маркиза пообещала мне приехать летом в Рим, где у нее был более чем интимный друг в Биакони, который покинул профессию врача, чтобы стать поверенным в делах Саксонского двора. Она действительно приехала в Рим, но я с ней не увиделся. Накануне моего отъезда возчик, который должен был отвезти меня одного в Рим и договорился со мной об этом и не мог распоряжаться вторым местом в коляске без моего позволения, пришел спросить меня, не желаю ли я принять компаньона в путешествие, что позволит мне сберечь три цехина.

— Я никого не хочу.

— Вы мешаете мне заработать цехин, и вы не правы, так как это красивая девушка, которая сейчас подойдет.

— Совсем одна?

— Отнюдь нет. Она с месье, который на лошади и хочет проводить ее до Рима.

— И эта девушка, значит, прибыла с кем-то?

— Нет, она тоже прибыла на лошади. Охваченная усталостью, она направилась лечь в постель. Ее месье передал мне четыре цехина, чтобы отвезти мадам в Рим. Сделайте это. Я бедный человек.

— Ее месье, значит, отправится вместе с нами верхом.

— Он отправится, как он хочет, мне это все равно, и вам также.

— Вы говорите, что она молода и красива?

— Мне так сказали, я сам не видел.

— Что за человек ее компаньон?

— Это красивый человек, который почти не говорит по-итальянски.

— Он продал лошадь, на которой прибыла девица?

— Нет, так как он взял ее внаем, и крестьянин, который был ее хозяином, уже уехал.

— А его багаж?

— У него только чемодан, который он снял со своей лошади, чтобы приторочить позади экипажа.

— Я ничего не решу, пока не поговорю с этим человеком, потому что это все кажется мне странным.

— Я скажу ему, чтобы пришел поговорить с вами.

Появился молодой человек в униформе, элегантный, смелого вида, неплохо выглядящий, который высказал мне те же вещи, что и возчик, и заключил, что он уверен, что я не откажусь поместить с собой его жену.

— Вашу жену, месье?

— Ах! Слава богу, вы говорите на моем языке. Да, мою жену, англичанку, и она не внесет неудобства. Она вас не потревожит.

— Очень хорошо. Я не хотел бы откладывать мой отъезд. Может ли она быть готова к пяти часам?

— Не сомневайтесь в этом.

Назавтра, в назначенный час, я увидел ее уже в коляске. Я кратко приветствовал ее, сел рядом, и мы поехали.

Глава VIII

Мисс Бетти. Граф д'Этуаль. Сэр Б.М. приходит в себя.

Это была четвертая авантюра такого рода, которая не несет в себе ничего необычного в путешествии, когда едешь один и сам нанимаешь коляску; но эта носила более романтический вид, чем три предыдущие. У меня было примерно две сотни цехинов и мне было сорок пять лет, я все еще любил прекрасный пол, но с гораздо меньшим пылом, с намного большим опытом и меньшим куражом по отношению к опасным предприятиям, потому что, имея вид скорее папаши, чем ухажера, не предполагал больше иметь ни прав, ни настоящих претензий. Юная персона, сидевшая рядом со мной, была само очарование, держалась очень просто, но вполне по-английски, блондинка, худенькая, с небольшими грудками, которые позволяла мне наблюдать газовая горжетка, по-детски застенчивая, что выражалось в опасении меня побеспокоить, с лицом благородным и тонким, поведением скромным и почти девическим.

— Надеюсь, мадам, вы говорите по-французски.

— И немного по-итальянски, месье.

— Я счастлив, что случай дал мне возможность проводить вас в Рим.

— Я, быть может, еще более счастлива, чем вы.

— Мне сказали, что вы прибыли на лошади.

— Это правда. Это безумие, которое я больше не повторю.

— Мне кажется, что ваш муж должен был бы продать свою лошадь и поместиться вместе с вами в двухместной коляске, такой как эта.

— Он не может продать лошадь. Он арендовал ее в Ливорно и должен вернуть в Риме по адресу, который ему дали. Из Рима мы поедем в Неаполь вместе в коляске.

— Вы любите путешествовать.

— Очень, но с гораздо большими удобствами.

Говоря так, прекрасная блондинка, у которой на лице не было ни малейшего следа того, что в жилах ее имеется кровь, покраснела до ушей. Уверенный, что потревожил ее прекрасную душу, я попросил прощения и замолчал. Я провел более часа, раздумывая об этой юной особе, которая уже сильно меня интересовала, но, зная себя, я держал себя в рамках. Я знал, что мой порыв не был чувством добродетельным, и, вопреки видимой двусмысленности, которую имела эта встреча, я ожидал большей ясности по прибытии в «Добрый монастырь», где, как возчик мне сказал, мы будем обедать, и где шевалье, муж мадам, должен был нас ждать.

Мы прибыли туда ровно в десять часов. Возчики в Италии ездят только шагом; быстрее идти пешком. Они делают только три мили в час, это смертельно скучно, и когда жарко, они грозят заболеть, если не остановятся на пять-шесть часов в середине дня. Возчик сказал мне, что, не собираясь двигаться дальше С.-Кирико, где очень хорошая гостиница, он выедет только в четыре часа. У нас имелось, таким образом, целых шесть часов для отдыха и для того, чтобы спрятаться от жары в затененной комнате.

Мадам, удивленная тем, что не видит своего мужа, ищет его глазами. Я спрашиваю, где он, и трактирщик говорит, что он велел дать лошади овса, поев сам голубя и выпив стаканчик, и сказал ему, чтобы нам передали, что он будет ждать нас в С.-Кирико, где прикажет приготовить для нас добрый ужин. Это показалось мне немного необычным, но сошло. Это было во французском духе. Однако мадам сочла это противным всяким правилам, она сказала об этом, она просила меня извинить легкомыслие человека, который знает меня только со вчерашнего вечера, а ведет себя так, как будто я его старый товарищ.

— Это знак доверия, — ответил я; я не могу истолковать это в дурном смысле: это вполне по-французски.

— Вы совершенно правы, так как это наверняка не по-английски.

Трактирщик спрашивает меня, кто платит за мою еду, я или возчик, и я отвечаю, что я. Юная дама, обеспокоенная, просит трактирщика пойти спросить у возчика, должен ли он ее кормить. Трактирщик возвращается с возчиком, который, чтобы убедить даму, что он не обязан ее кормить, достает из кармана обязательство, сделанное ее мужем. Я читаю его и вижу, что оно подписано графом де л'Этуаль, который обязуется заплатить ему четыре цехина, два по выезде из Сиены и другие два — по прибытии в Рим, за то, чтобы он отвез туда графиню, его жену, за пять дней. Там не значится, что возчик должен ее кормить. Этого достаточно, трактирщик знает, к кому обращаться, они оба уходят. Милая дама просит меня, едва войдя в комнату, сказать трактирщику, чтобы тот готовил обед только для меня, потому что, слишком плотно поужинав, она должна обойтись без обеда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});