Обязалово - В Бирюк

Что радует — я не пью. А то под такой разговор даже и с одного пива под стол пешком бы пошёл. Мужики очень не хотят переходить к сути, оттягивают неприятный момент. Знать-то — они не знают, но — догадываются. А уверенности в моих талантах уворачиваться…

— Ну и? После-то чего?

— Привезли мне его для излечения. Совсем плохой: хребет переломан, брюхо барабаном, жаром горит. А я в те поры на заимке на «Мертвяковом лугу» стоял.

Аким прерывает меня и углубляется в этимологию названия. Затем собеседники подробно и красочно вспоминают подробности похода Свояка по здешним местам, гибель местной голяди и прочие тогдашние казусы.

— В те поры на краю луга жила ведьма.

Снова подробный рассказ о бесовской цапле, о походе на ведьму, о захвате Акима в плен, о моём героизме при его освобождении. Сожаления о распространённости разнообразной чертовщины на «Святой Руси». Общая скорбь о повсеместном падении нравов и ослаблении веры. «А вот мы-то… а вот в наше-то время…». Пересказы историй по теме.

После пятого сюжета у меня громко забурчало в животе.

— Так. И что?

— Ведьму — побили. Но остался неподалеку от её логова источник с мёртвой водой.

Две истории по мёртвую воду, две — про живую. Абсолютно достоверных: сами слышали своими ушами от весьма солидных, заслуживающих полное доверие, уважаемых, людей.

— Привязали болезного промеж коней, отвезли к источнику, да и положили там. Утром пришли — нет никого.

Абсолютная правда. Утверждение «положили там» описывает обширное множество ситуаций. Включая: «положили там, в воду, с головой, на долгое время». Проще: «утопили» — всего лишь частный случай.

— Ушёл, что ли?!

— Врать не буду — сам не видал. Следов — нет. Трупа — нет. Чтоб звери дикие сгрызли… так ни костей, ни одежды… Он к попу хотел. Исповедаться, святых тайн причаститься…

— Так, может, он туда и пошёл? У попа-то спрашивал?

— Не у кого — утоп наш приходской пресвитер.

— Чуднó. С чего это вирнику от семьи, от имения своего — бечь? Он чего, по святым местам пошёл, грехи отмаливать?

О! Интересная версия. Жаль — не мусульманин: на хадж в Мекку много чего списать можно. Но… там ведь и Иерусалим не далеко.

— Не скажи, не скажи. Ты ж сам про одного из вашей сотни сказывал. Его суздальцы так приложили — чуть не помер. А как оклемался — вовсе переменился, жену и майно бросил, в скит ушёл, святым человеком стал. На смертной грани побывавши…. На многое иначе глядеть будешь. (Аким снова «массирует» общие боевые воспоминания).

— Да уж… Чудны дела твои, господи. Человечка — нет, могилки — нет, видоков — нет. А есть донос про смертоубийство княжьего человека. И мне, как посаднику, надобно по «Правде» вести сыск. Может, тебе с этой бабой перетолковать? Чтоб она донос свой забрала?

Наконец, откланялись. Полдня убили на разговор. А вся суть — в одной фразе. А жить когда? Дела делать, прогресс прогрессировать…

Аким, засидевшийся за столом, шагал несколько тяжело. Походка полностью соответствовала его думам:

— Слышь, Вань, а может ей серебра дать? Ну, чтобы она донос забрала?

Убил. Всё-таки, воинский офицер — не ярыжка судейская. Понятие: вымогательство посредством угрозы доношения… — не знаком.

— Заплатить — подтвердить её подозрения. Дальше — либо новый донос, либо она нас стращать будет. И — доить. Ты, Аким Янович, не грусти, не печалуйся, а иди потихоньку домой да отдыхай. А я следом приду.

Потому что, безусловно — чисто случайно, по улице идёт бывший мятельник Спирька, а ныне — полновластный Елнинский вирник Спиридон как-его-там по батюшке.

Интересно: он давно там в засаде сидит? Поджидать нас на посадниковом дворе… ему неудобно. Зайти к нам на подворье… ещё неудобнее. Разве что ненароком на улице повстречалися…

— Здрав будь господин Елнинский вирник Спиридон. Поздорову ли поживаешь?

И не меняя интонации и мимики, но значительно тише:

— Что ж ты сука судейская делаешь?! Гнида недодавленная. Я тебя в люди вывел, а ты сам даже о своей заднице не озаботился.

Спирька аж с лица спал. Поперхнулся, шапку сдёрнул — в руках мнёт. Типа: жарко ему. Аж вспотел, бедненький. По лобику капельки по-выступали. Так это я только начал, сейчас везде хлюпать будешь!

Подхватил его под локоточек, развернул в сторону его домовладения, и повёл полегоньку, держа на морде лица бесконечно доброжелательную и, где-то даже, искательную улыбочку. Озвучивая её матерными выражениями.

С кем работать?! На кого опереться?! Хоть и не идиот, а бестолочь. Ведь понятно же: я повалюсь — и он посыплется. Не мог сам проблему закрыть? Да что ж ты бараном-то блеешь, вирник? Привык смердов давить, а семейство бывшего начальника — табу? Чинопочитание доведённое до потери самосохранения?

По привычкам своим я бы воспользовался какой-нибудь сексуальной технологией. Типа — «бесчестная вдова». Или поломал бы что. Типа «вдова сильно болезная».

Факеншит! Иметь в руках такой административный ресурс, и заниматься уголовщиной! Учить. Учить надо местных правоохранителей разнообразию правоприменительности!

— У тебя что-нибудь из краденых вещичек есть?

— А…? Чего?! Нет! Я ж всё найденное сразу… владельцу или в казну. Как по закону! У нас — ни-ни!

— Спирька! Перестань мне лгать. Хуже будет. Бреханёшь — живьём выпотрошу. Нужна вещичка запоминающаяся. По делам более годовой давности. Из разгромленного княжеского дорогобужского обоза есть что-нибудь? Что после нигде не светилось?

— Да не… да откуда… да как можно же ж… О-ох… Ну… Завалялась одна штучка… Чисто случайно! Вот те крест святой!

Ну вот, а то девушку из себя строил.

Как подкидывать нужному человеку пакетик с героином — известно. Золотой браслет-змейка несколько тяжелее, но принципиально не отличается. Дальше пошли уточнения: система охраны, топология местности, персоналии.

— Девка твоя на Макухином подворье бывала?

— Дык… ну… Он же ж… начальник. А у его пятеро сынов… Были… Старшенький-то после того дела… помре… Ну я и посылал. По разным делам мелким. Даже и породниться думал. А вот последний год… Как отрезало.

Понятно, что именно отрезало. Помню я того парнишку-отрока, которого ты, Спирька, оказавшись в отряде главным, потащил раненного, с открывшейся раной, верхами за сотню вёрст в Елно. Видать, родниться ты сразу передумал.

— Лады. Щавель есть?

— ???!

— Завтра — Степанов день. День ангела покойного. Вдова с семейством и дворовыми пойдёт в церкву обедню стоять. И ты с дочкой тоже — чтобы все вас видели. Чего-нибудь из дочкиной одёжки приметное — мне дашь. Запону какую, платочек… Щавеля — я и сам наберу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});