Долгое дело - Станислав Родионов

– Ну, если у него маленькая зарплата...

– Кстати, лосиха подпускает к себе не каждого лося.

– Только того, который других забодал.

– А при полигамии... Представьте, мужчины не искали бы родственных душ, а обходились бы местными женщинами. Где-то в другом месте женщины остались бы одинокими, что отразилось бы на продлении рода. Взаимные же поиски дают равномерное распределение полов, а это обеспечивает устойчивость вида. Видите, не только физиологический секс, но и духовная любовь имеет биологический смысл и заложена в нас природой...

– Ваша теория?

– Ну и что?

В глубоком кресле белела кофточка, краснело лицо и желтела коса. Но у Петельникова было соколиное зрение, поэтому в полутьме кресла он видел ее расширенные глаза, приоткрытый рот и кокетливо выставленное плечо, которым она вроде бы хотела наступать на инспектора за его непонимание новой теории любви.

Петельникову нравилось кокетство. Что прельщает в женщине? Рябинин считал – женственность. Нет, кокетство, которое так же индивидуально, как их лица. А сколько оттенков у этого кокетства... Есть почти художественное, говорящее о вкусе и уме. И есть как у Лиды Рябининой.

– Все-таки женитесь, да?

– А если я Свету люблю?

– Нет, не любите.

– Откуда вам это известно?

– Не ваше дело – вскинулась Лида и, словно испугавшись своей резкости, побежала к двери.

И з  д н е в н и к а  с л е д о в а т е л я. Может ли борьба стать смыслом жизни? Да, но только потому, что есть надежда на победу. Отнимите эту надежду, и борьба потеряет и смысл, и удовольствие. Поэтому борьба не может быть смыслом жизни, ибо она ведется тоже ради чего-то, опять ради чего-то, опять ради какого-то смысла.

Д о б р о в о л ь н а я  и с п о в е д ь. Какой может быть смысл жизни, когда человек – животное? Если бы природа была мудрой, она создала бы одну форму, но совершенную. А то земля кишит безмозглыми тварями. Человек осознал себя случайно в результате игры комбинаций. Наш интеллект – это тупик природы, аппендикс. Мы не знаем, что с собой делать, поэтому и задумываемся, вроде Рябинина. "А в чем смысл жизни?" Разве дерево думает о смысле? А птица? А животное? Они либо живут наслаждаясь, либо умирают.

С л е д о в а т е л ю  Р я б и н и н у. Вероятно, вы назовете это совпадением...

На меня ползло какое-то темное бесформенное существо. Сделалось невыразимо жутко, тяжело, нечем дышать... Перестал чувствовать ноги, потом живот, а это черное подбиралось к груди. Я понял, что как только оно доберется до сердца, то наступит смерть. Я закричал... Эта черная жуть медленно уползла в окно и вроде бы перелезла в соседнюю квартиру. Я проснулся...

Утром, когда уже встали, мы услышали беспокойный шум за стеной и вышли на лестничную площадку. Заплаканная соседка сказала, что ночью умерла ее мать.

Совпадение? Чего и с чем?

Уважаемый гражданин Меркин! Нет, это не совпадение. Скорее всего, вы уловили во сне какие-либо тревожные звуки, доносившиеся из соседней квартиры. Во сне человек может принять почти неслышный, предпороговый сигнал, который вызвал в спящем мозгу видение страха и опасности.

Опять по чужим кабинетам томились потерпевшие, свидетели и понятые.

В десять часов Рябинин лишь отметил – десять часов. И окинул стол и комнату еще одним, теперь уже последним взглядом: бланки протоколов лежат слева, пишущая машинка перед ним, папка с уголовным делом справа... Шесть стульев пусто притихли строем. Все готово. Он волнуется?

Четверть одиннадцатого, его взгляд лишь скользнул по часам – это еще не опоздание. Очные ставки будут здесь, перед столом. Опознаваемых поставит туда, а опознающих вот тут. Понятые сядут в уголок. Конечно, волнуется.

Где-то наверху радиостанция "Маяк" начала передавать известия половина одиннадцатого. Мало ли из-за чего можно опоздать? Крепкий утренний сон, неритмичность транспорта, оторвался каблук по дороге...

Бочком и не вовремя в кабинет протиснулась худая фигура коменданта. Вечная фигура коменданта в вечно черном костюме, с темными и вечно печальными глазами. Нет, сегодня в нем была, как сказала бы корреспондент Холстянникова, оригиналинка – вздыбленная челка, словно он всю ночь проспал лицом в подушку.

– Сергей Георгиевич, в буфет апельсин привезли...

– Некогда, – вежливо улыбнулся Рябинин.

– Теперь, конечно, не до апельсинов, – согласился комендант.

– Что вы имеете в виду?

– Капусту пора квасить.

– Капусту?

– Граждане "Жигулями" закупают. А у кого нет машины везут в детских колясках. А у кого нет колясок, несут в рюкзаках.

И промелькнуло, исчезая...

...Один думает о засолке капусты. Другой – о жизни, которая коротка, как прошмыгнувшее лето...

Впрочем, комендант пришел вовремя: ждать Калязину утомительнее, чем беседовать с человеком.

– Александр Иванович, в телепатию верите?

– Это которая на расстоянии?

– И без проводов.

– Без проводов череп не пробить.

– Да, бывают крепкие.

– А ежели за тыщу километров, то помех много.

– Ну а если через спутник связи?

– Телевизору мешать запрещено.

– Выходит, в телепатию не верите?

– Со мной тоже одна клептомания стряслась...

– Какая?

Александр Иванович переступил с ноги на ногу – он никогда не садился и мог, слава богу, исчезнуть мгновенно.

– Был я материально ответственной личностью. Везу как-то из банка на буровую получку в сумме шести тысяч. Глянь, а сумки с деньгами нет. Меня тут кровавый пот прошиб. Весь "газик" перерыл... И слышу с высей глас покойного батюшки: "Сашка, бараний лоб, вернись на седьмой километр". Велел я шоферу завернуть, а сам гляжу на спидометр. На седьмом километре велю стоять. В кювете, в лопухах, лежит моя сумочка. Такой вот кандибобер вышел.

– Странный кандибобер.

– А его посадили.

– Кого?

– Шоферюгу-то, который мою сумку в лопухи зателепатил...

Рябинин посмотрел на часы. Когда он поднял глаза, то коменданта уже не было. Четверть двенадцатого... Он снял трубку и набрал ее домашний номер никого. Тогда позвонил в эпидстанцию, где ему ответили, что Калязиной сегодня не будет. И тогда его волнение перешло в беспокойство.

– Не идет? – спросила помощник прокурора Базалова, как-то по-хозяйски заполняя кабинетик своей дородной фигурой и не менее дородной сумкой.

– Не идет, – слабо улыбнулся Рябинин.

– Лучше с убийцей иметь дело, чем с такой...

– Перед вызванными неудобно.

– Про нее уже в городской прокуратуре говорят.

Он знал, что говорят. И про него говорят. Это они еще не знали о сквашенной цистерне молока.

Базалова тяжело опустилась на один из многочисленных стульев. Вернее, на два стула. Полные руки в легком платьице – она еще жила летом обхватили, казалось бы, неохватную сумку. Что там? Кодексы и прокурорские бланки или ощипанные бройлеры с бутылками ряженки?

– Вся в заботах. – Она перехватила его взгляд.

– Плохо.

– Почему плохо?

– Нельзя быть в заботах всей, – оттенил он последнее слово.

– Сам-то тоже хлопочешь.

– И плохо. Заботы должны быть для нас, а не мы для забот. Уметь подняться над заботами.

Кому он говорит – Базаловой или себе?

– Ты ведь размышляешь о жизненном смысле, – жеманно улыбнулась она, словно он предложил ей прийти на свидание.

– А ты о чем?

– А вот о чем. – Она раскрыла сумку и вытащила бройлера, ощипанного. И о телепатии мне думать некогда.

– Я вот думаю, – вздохнул он.

– Сережа, есть солидные люди, которые верят во всякую чувствительную сверхпроводимость...

– А сама-то веришь?

– Я-то? Нет. Но эпизод со мною был...

Возможно, и был, а возможно, пришла его поддержать по доброте душевной. Что бы он делал без них. Без своих товарищей, в этом трехмерном кабинетике... И Демидова придет...

– Пять лет назад проснулась я ночью от звука упавшей пустой бутылки. Думаю, где-то на улице... Но мне сделалось так страшно... Уснула с трудом. Что же оказалось? Этой ночью в другом городе умерла моя мама. Она поднялась с кровати, подошла к столу и там упала. И рукой смахнула со стола пустую бутылку. Как ты это объяснишь?

– Я устал объяснять письменно...

Половина двенадцатого...

– Подожди еще с полчасика, – сказала Базалова, выразив уже у двери сочувствие лицом, фигурой и даже сумкой.

Полчасика он подождет... Хотя бы потому, что делать больше нечего. А что потом? Случилось что с ней? Опять не идет умышленно? Послать милицию. Но где Калязину искать?

– Зря ты не куришь, – сказала Демидова, закуривая.

Он промолчал. Разве перечислишь все, что он делает зря... Или что он зря не делает.

– А почему не доставишь ее приводом?

– До сих пор не было законных оснований.