Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953-1985 гг. - Владимир Козлов

После событий органы МВД тщательно «профильтровали» город. На поддержку приехало много квалифицированных оперативников из Москвы и из других автономных республик и областей. Была создана специальная следственная группа, занимавшаяся расследованием и «выявлением главных организаторов и подстрекателей беспорядков». Все сотрудники органов МВД были «ориентированы» «на выявление участников беспорядков, лиц ведущих провокационные разговоры среди населения города и задержание разыскиваемых». Через участковых уполномоченных вели наблюдение за обнаруженными зачинщиками. К 15 сентября было взято на оперативный учет 273 участника массовых беспорядков и хулиганов. Задержано к этому времени было 93 человека, из них арестовано 57, отобрана подписка о невыезде у 7 человек. 9 человек были переданы в КГБ, 2 человека — в прокуратуру. Органы КГБ арестовали 19 организаторов и активных участников беспорядков. Милиция возбудила 58 уголовных дел на 64 человека, из которых 8 человек были моложе 18 лет, 27 — от 19 до 25 лет, старше 25 лет — 29 человек. Среди арестованных был 31 рабочий и 26 безработных. 14 имели в прошлом судимость, 29 — участвовали в беспорядках в двух и более местах.[374] Неясным же до сих пор остается только одно. В материалах отдела по надзору за следствием в органах государственной безопасности Прокуратуры СССР нам не удалось обнаружить никаких следов этих широкомасштабных арестов и следствия — хранятся только несколько малозначительных, периферийных, случайных дел. Где остальные — неизвестно.

Я допускаю, что преступления людей, арестованных МВД, могли квалифицироваться как, например, злостное хулиганство и не попасть на контроль отдела. Но куда испарились арестованные КГБ? Неужели ни на одного участника массовых беспорядков в Грозном не было заведено надзорных производств, никто не обжаловал приговор, не было просьб о помиловании и т. д.? Создается впечатление, что надзорные дела либо изъяты из общего секретного делопроизводства (почему?), либо не дошли до суда. Между прочим, аналогичный «пробел» существует в надзорных производствах по делам о другом, тоже довольно неясном событии 1950-х гг — массовых выступлениях населения Тбилиси в поддержку Сталина в 1956 г.

Власти не только «профильтровали» население города, но и «почистили» его. Выявлялись «лица, не занимающиеся общественно-полезным трудом, ведущие паразитический образ жизни и склонные к совершению уголовных преступлений для решения вопроса об удалении из гор. Грозного». На 15 сентября 1958 г таких оказалось 365 человек (167 ранее судимых, 172 не работавших, 22 проститутки, 32 нищих и т. д.).[375]

15–16 сентября состоялся суд над убийцами рабочего Степашина. Один из них был приговорен к расстрелу, другой — к 10 годам лишения свободы и 5 годам «поражения в правах». Эксцессов во время суда в городе не было.

После Грозного

Участники волнений в Грозном добились одного. Ситуация в городе и в республике стала предметом обсуждения на Пленуме ЦК КПСС в сентябре 1958 г. Это единственный известный нам случай подобного обсуждения массовых волнений на партийном Пленуме. Если быть совсем точным, то обсуждения как такового все-таки не было. Подготовленный заранее проект резолюции («принять к сведению» и т. п.) так и не был пущен в дело. И формально дискуссия ограничилась краткой информацией на совещании секретарей ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов партии уже после Пленума (5 сентября 1958 г.). Само сообщение, сделанное Н. Г. Игнатовым, выезжавшим в Грозный для разбирательства, даже не стенографировалось. Тем не менее информация была весьма поучительной. Она зафиксировала серьезные пробелы в механизмах функционирования партийной власти в экстремальных ситуациях и очевидную потерю новой партийной бюрократией политических качеств, свойственных раннему большевизму.

По оценке Игнатова, одной из главных причин возникновения беспорядков были «крупные ошибки в работе бюро обкома, горкома КПСС и Совета Министров республики» — между ними не было «должного единства». В результате, в ходе событий «секретари и члены бюро каждый по своему усмотрению принимал решения и определял свое место». Другими словами, провозглашенный Хрущевым принцип «коллективного руководства» продемонстрировал свою неработоспособность в экстремальной ситуации. Игнатов констатировал прискорбный для власти факт: 26 и 27 августа обком, горком и Совет Министров республики не только были парализованы, но даже не попытались перехватить инициативу и апеллировать к «партийному активу и рабочим».[376] Между новыми партийными руководителями и «массой» явно не было взаимопонимания. Бюрократы не умели и боялись «говорить с народом» (это прекрасно делали их предшественники в годы революции и Гражданской войны). В экстремальной ситуации они апеллировали к насилию, а не к политической поддержке социальных групп, интересы которых, как предполагали идеологические мифы режима, они должны были выражать. Раскол между властью и населением начал приобретать форму хронической болезни, хотя, как показали прошедшие после беспорядков собрания партийного и рабочего актива, сил, готовых поддержать восстановление порядка в Грозном, было еще достаточно. Но бюрократия так и не смогла опереться на них, уступила инициативу и в конце концов использовала армию. Московские партийные руководители не сумели дать серьезной политической оценки событиям, которые явно вышли за рамки случайного эпизода. В центре относительно небольшого города достаточно долго буйствовала толпа численностью до 10 тыс. человек! Дело же ограничилось чисто полицейскими мерами к обычной идеологической болтовней.

Не удивительно, что несмотря на все усилия властей этническая напряженность как в Грозном, так и в республике сохранялась. В октябре 1958 г. в столовой завода «Красный молот» произошла ссора между учащимися ремесленного училища — русскими и чеченцами. Ссора переросла в драку. Узнав о драке, 40 чеченцев, вооружившись палками, стали избивать русских.

3 человека получили серьезные побои.[377] Через год после беспорядков в Грозном, 22 августа 1959 г. в 10 часов вечера в железнодорожном парке другого конфликтного города Гудермес произошла групповая драка между вайнахской[378] и русской молодежью. Участвовало около 100 человек. Девять человек получили телесные повреждения, двое из них — тяжкие. Прекратить столкновение удалось только с помощью военнослужащих местного гарнизона.[379]

6 сентября в том же парке Гудермеса 19-летний русский убил 29-летнего чеченца. На следующий день около 80 чеченцев потребовали снятия с работы начальника районного отделения милиции. На место происшествия выезжали председатель Совета Министров и министр внутренних дел республики. С большим трудом им удалось уговорить чеченцев разойтись.[380] Несколько раньше, 29 августа 1959 г., в грозненском парке культуры неизвестным преступником были нанесены ножевые ранения русскому шоферу, который 6 сентября в больнице скончался. Во время похорон раздавались резкие высказывания по адресу чеченцев.[381]

Конфликт продолжал тлеть. Однако до серьезных волнений дело больше не доходило.

Глава 7

Политические волнения в Грузии после XX съезда КПСС

5 марта. Первая манифестация

25 февраля 1956 г. на закрытом заседании XX съезда КПСС прозвучал «секретный доклад» Н. С. Хрущева «О культе личности Сталина» и преступлениях сталинского режима. Слухи о том, что великий и безгрешный Сталин объявлен чуть ли не «врагом народа», быстро распространились по стране. Подробностей поначалу никто не знал, а сам доклад Хрущева так и оставался секретным вплоть до горбачевской «гласности». Известно, однако, что доклад произвел шокирующее впечатление даже на привычных ко всему старых коммунистов. Многие так и не смогли по команде нового лидера понять и принять правду о Сталине. «Вождь» был несущей конструкцией всей системы символов раннего советского коммунизма. Обращение с ним как с простым «врагом народа» не могло не смутить умы. Рушилась сама идея высшей правды и справедливости, воплощенной в «Нем».

В Грузии скандальные разоблачения задели не только политические эмоции, но и национальные чувства, народную традицию почитания мертвых.[382] В марте 1956 г. жители Тбилиси протестовали не только против очередного непонятного политического решения высшей власти, но и против нанесенного «Москвой» национального оскорбления. Существенное значение имела память прошлогодних (март 1955 г.) стихийных митингов, собраниях, выступлениях и возложениях венков к памятникам и монументам Сталину. Тогда они прошли безо всякого противодействия властей, более того, при их активном участии.[383]