АНТАРКТИДА:Четвертый рейх - Богдан Сушинский

– Что касается меня, майора Ингена, то я поражен операцией по освобождению Муссолини. На примере этой операции, можно готовить подразделения парашютных войск, – И, вальяжно усевшись на заднем сиденье, добавил: – Я даже предложил рейхсмаршалу назначить вас командующим специальным корпусом парашютных диверсионных войск, который был бы включен в состав люфтваффю. Батальоны этого корпуса можно было бы тайно, на планерах, высаживать в тылу русских, парализуя все фронтовые тылы.

– Сами вы когда-нибудь пробовали высаживаться с планеров? – довольно сухо поинтересовался Скорцени.

– Что касается меня, майора Интена, то с планеров высаживаться мне не приходилось. Но я видел тот фильм, который был снят вашими операторами во время штурма отеля «Кампо Императоре». Это было впечатляюще. Именно тогда я и предложил рейхсмаршалу…

– И как же он это воспринял?

– Любую идею, которую предложил не он, Геринг воспринимает критически. Но уверен, что сегодня он изложит ее вам, как свою, естественно, по-маршальски осмыслив.

Миновав северную окраину Берлина, несколько строений которой уже было разрушено союзнической авиацией, водитель уверенно повел свою машину к небольшому, заброшенному между безлесными холмами, селу Скорцени не мог бы сказать, что местность ему нравилась, зато увенчанная мраморными колоннами двухэтажная вилла с входной, и тоже из белого мрамора, лестницей сразу же настраивала на удаленность от мирской суеты, самодовольствие и помпезную роскошь.

Гостиная, в которую привел его майор Инген, напоминала зал средневекового замка – массивные дубовые балки, старинного образца дубовая мебель, неестественно огромный, а потому сразу же кажущийся сугубо декоративным камин и толстый персидский ковер, укрывавший от глаз гостя лишь у самой двери видневшийся паркет.

Пока адъютант докладывал неизвестно где обитавшему в этих хоромах рейхсмаршалу, Скорцени сосредоточенно разглядывал линии облаченного в белый мрамор тела спартанского воина – в шлеме и при полном вооружении. Перемещенный в иную страну, иную эпоху и иную военно-философскую культуру, этот грозный, в восприятии древних эллинов, воин, прикрывавшийся небольшим круглым щитом и приготовивший к бою свой немыслимо короткий меч, – Скорцени всегда поражался тому, как можно было вооружать армию такими короткими мечами, а главное, как этими мечами можно было побеждать, – казался растерянным и беспомощным.

Но самое удивительное, что таким же растерянным и беспомощным предстал перед ним и рейхсмаршал Геринг: тесноватый пиджак, мешковатые брюки, серовато-бесцветная рубашка, которая даже не предполагала наличия какого бы то ни было галстука…

– Вы, конечно же, ожидали увидеть меня в маршальском мундире, увешанном орденами, – уловил его слишком пристальный и слегка разочарованный взгляд Геринг.

– В тоге римского патриция, сандалиях, с лавровым венком на голове и маршальским жезлом в руке, – жестко обрисовал свое собственное видение «явления Геринга народу» Скорцени, при этом глаза его были преисполнены презрения, а на губах играла высокомерная ухмылка.

– Но вы не могли видеть меня…- начал было Геринг, но неожиданно запнулся на полуслове.

– Не мог. Да и вы, наверное, не решились бы появиться передо мной в таком наряде.

– Я привык именно к такой жизни, Скорцени, – довольно миролюбиво объяснил рейхсмаршал. – Это мой стиль. Очевидно, мне нужно было родиться где-нибудь между Римом и Венецией, причем во времена Нерона. Один из аннербистов даже пытался убедить меня, что в прошлой жизни я, наверное, был римским патрицием. И похоронен был в тоге.

– Можете оставаться им, но без маршальского жезла германских военно-воздушных сил,

– Лучше признайтесь, что рисовали вы мой портрет со слов бригадефюрера СС Шелленберга 85, умудрившегося сразу же настроить вас против старины Геринга.

– И не только с его слов, – невозмутимо подтвердил обер-диверсант рейха,

– Иногда я действительно появляюсь в такомодеянии перед теми, кого изредка приглашаю сюда.

– Перед всеми?

– Простите? – уперся руками в боковины своего не по-офицерски отвисшего живота обладатель виллы «Каринхалле»,

– Не могу понять, почему для меня вы сделали исключение, явившись в нормальном бюргерском костюме.

– Не хотел вас слишком удивлять.

– Разочаровывать.

– Что?! – мгновенно побагровел рейхсмаршал, и краем глаза Скорцени заметил, как, то ли нервно, то ли предупредительно закашлявшись, адъютант его конвульсивно ухватился рукой за кобуру.

– Вы уже должны были понять, что это не вызывало бы моего удивления, если бы, выходя к гостям в тоге и сандалиях римского патриция, вы при этом не держали в руке маршальский жезл.

– Вас это шокирует? – не ожидал такой прямолинейности главком Кригсмарине.

– Просто до сих лор у меня было совершенно иное представление о достоинстве всякого маршала, а тем более – рейхсмаршала Германии, Совершенно иное, господин Геринг. – Сейчас в нем заговорил офицер СС, который требовал, чтобы

к нему относились именно так, как и следует относиться к сотруднику службы безопасности рейха,

– Вы странно ведете себя, Скорцени,

– Я всегда веду себя, исходя из обстановки.

По логике, рейхсмаршал должен был бы возмутиться, взорваться и выставить его из виллы. Но, конечно же, не решился. Очевидно, прав был Шелленберг, когда сказал, что «фюрер все больше отдаляет от себя Геринга, и окончательный разрыв между ними неминуем. Дал бы Бог, чтобы обошлось при этом без арестов и ненужного кровопролития» 86.

Картина действительно получалась странная. Вместо того чтобы яростно отбивать натиск первого диверсанта рейха, Геринг, в глазах многих его подчиненных генералов все еще казавшийся таким всесильным, теперь лишь удрученно пристыдил его:

– Я слишком уважаю вас, Скорцени, за то, что вы сделали для фюрера, рейха и дуче, чтобы высказывать вам свое недоумение. Хотя вы вполне заслуживаете негодования.

– Прошу прошения, рейхсмаршал, однако я прилетел сюда из Вебельсберга не для того, чтобы выяснять наши отношения, а тем более – обсуждать ваши загородные наряды, разговор о которых вы же сами и завели. Разве не так? – ничуть не смутившись его обидами, продолжил разговор Скорцени.

Но в то же время слова «Прошу прощения» вроде бы прозвучали, а значит, какое-то подобие вежливости и Чинопочитания все же было соблюдено.

– Тогда какого черта?… – начал было Геринг, однако Скорцени как можно вежливее прервал его:

– Не забывайте, партайгеноссе Геринг, что я прибыл по вашему личному приглашению. Так что где, с вашего позволения, партайгеноссе Геринг, мы могли бы присесть, чтобы обсудить несколько принципиальных вопросов?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});