Лавр Корнилов - Александр Ушаков

Другие министры, прежде всего министры-кадеты, сочли себя обиженными. Утром 11 августа к Керенскому явился Ф.Ф. Кокошкин и потребовал немедленного созыва правительства для ознакомления с запиской Корнилова. В противном случае он угрожал, что четверо министров кадетов подадут в отставку. Вечером кабинет собрался на заседание. Керенский огласил перед министрами первый вариант записки Корнилова и дал по этому поводу краткие объяснения. По поводу главной меры — введения смертной казни в тылу, Керенский сказал, что он не возражает по существу, однако не считает нужным немедленную реализацию этого положения. Он пообещал, что вернется к этому вопросу, но попросил не спешить, поскольку на следующий день в Москве должно было состояться Государственное совещание, на которое Керенский возлагал большие надежды.

Свою роль демарш министров-кадетов все же сыграл. У Керенского был навязчивый пункт — коалиционная власть. Несмотря на активное давление слева, он не решался пойти на разрыв с единственной крупной не социалистической партией. Да и отбросить Савинкова в ряды своих врагов Керенский попросту боялся. В ночь на 12 августа премьер выехал в Москву. Уже после его отъезда Савинкову была передана просьба Керенского взять обратно прошение об отставке. Однако условием этого было выдвинуто увольнение Филоненко. Савинков категорически отказался, и вопрос был отложен до возвращения Керенского в Петроград. В тот же день, 11 августа, Зинаида Гиппиус записала в своем дневнике: «Вот ведь зловредный корень всего: Керенский не верит Савинкову, Савинков не верит Керенскому, Керенский не верит Корнилову, но и Корнилов ему не верит»{303}. Корнилова второй его визит в Петроград окончательно убедил в том, что время разговоров прошло. Вернувшись, он с возмущением рассказывал Лукомскому о том, что поездка его была напрасна. По его словам, Керенский водит его за нос, не желая выполнять свои обещания.

— Как видите — только затягивают время. По-видимому, господину Керенскому не хочется, чтобы я ехал на Московское Государственное совещание, но я поеду и добьюсь, чтобы мои требования были наконец приняты.

Лукомскому не пришлось напоминать о разговоре, состоявшемся перед поездкой главковерха в Петроград, Корнилов сам вернулся к нему. Он сообщил, что по донесениям контрразведки в конце августа в столице ожидается новая попытка большевиков захватить власть.

— Вы правы, конный корпус я передвигаю главным об разом для того, чтобы к концу августа его подтянуть к Петрограду и, если выступление большевиков состоится, то рас правлюсь с предателями родины как следует.

Корнилов оговорил, что он не собирается выступать против Временного правительства и надеется в последнюю минуту договориться с Керенским. Но если этого не удастся сделать, он готов действовать самостоятельно.

— Я лично ничего не ищу и не хочу. Я хочу только спасти Россию и буду беспрекословно подчиняться Временному правительству, очищенному и укрепившемуся.

Корнилов сказал, что в его планы посвящены Завойко и полковник Голицын. Полковник Д.А. Лебедев и капитан В.Е. Роженко уже разрабатывают детали будущей операции, и потому Лукомскому не стоит заниматься этим, а лучше сосредоточиться на своих прямых обязанностях{304}.

Мы воспроизводим этот разговор по воспоминаниям генерала Лукомского. По содержанию они очень близки к показаниям, сделанным им по предписанию комиссии, разбиравшей «корниловское дело». Разумеется, стопроцентно доверять свидетельству Лукомского нельзя. На допросах он пытался обелить и себя, и Корнилова. Но некоторые любопытные детали отсюда можно извлечь. Прежде всего, Корнилов не до конца доверял своему начальнику штаба. Причиной того явно было заступничество Керенского за Лукомского в конфликте того с Филоненко. Отсюда и желание устранить Лукомского от разработки конкретных деталей похода на Петроград, отсюда и успокоительные обещания, что главковерх не пойдет против правительства. Второе обстоятельство, заслуживающее внимания, это то, что к подготовке выступления Корниловым были привлечены люди, явно не авторитетные. Два полковника, капитан и прапорщик — для штаба заговора это выглядит очень несолидно. Конечно, нужно сделать скидку на то, что Корнилов нередко был чрезмерно доверчив по отношению к случайным людям. Но есть и другое объяснение, весь «заговор» к этому времени был не более чем умозрительной конструкцией. Корнилов еще не решался порвать с правительством. Отсюда и оправдание предполагаемой акции готовящимся выступлением большевиков. В этой ситуации главковерх представал бы не мятежником, но защитником правительства. В этом же контексте следует понимать и расчеты Корнилова на то, что на Государственном совещании он все-таки добьется понимания и взаимодействия. Как Корнилов тяготил Керенского, так и Керенский раздражал Корнилова. Но и премьер, и главковерх оттягивали разрыв. Ни тот ни другой не были уверены в том, что в случае конфликта найдут поддержку, способную обеспечить победу. Надежда на выход из кризиса сохранялась, хотя с каждым днем и становилась все более призрачной.

МОСКОВСКОЕ СОВЕЩАНИЕ

На пике популярности Керенского его поклонники устроили настоящее соревнование по части восторженных эпитетов, адресованных своему кумиру. «Солнце свободы», «всенародный президент Российской республики» и даже «друг человечества»{305}. Что касается «всенародного президента», то здесь присутствовала сплошная череда неточностей. Во-первых, Россия официально еще не была провозглашена республикой (как, впрочем, де-факто перестала быть монархией). Во-вторых, Керенского, как и других министров, по большому счету никто не избирал.

Временное правительство родилось в результате кулуарных переговоров лидеров прежней Государственной думы. С мартовских дней его состав менялся уже трехкратно и новый кабинет не мог похвастаться даже той долей легитимности, которую имели министры «первого призыва». До определенной поры это мало кого волновало, но к середине лета авторитет правительства и самого премьера существенно пошатнулся. Все громче стали звучать голоса, критиковавшие власть как справа, так и слева. Судя по всему, это и подвигло Керенского к попытке заручиться общественной поддержкой.

На заседании от 31 июля 1917 года Временное правительство постановило «ввиду исключительности переживаемых событий и в целях единения государственной власти со всеми организованными силами страны», созвать в Москве совещание, на котором были бы представлены все главнейшие политические и общественные организации. Состав будущего совещания должен был стать предельно пестрым. На него были приглашены члены Государственной думы всех четырех созывов, представители земств и городских дум, научных организаций, кооперативов и профсоюзов. Своих делегатов на совещание должны были послать торгово-промышленные объединения, действующие армия и флот, ВЦИК Совета рабочих и солдатских депутатов и исполком Совета крестьянских депутатов. Всего на совещании должно было присутствовать около двух с половиной тысяч человек.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});