Атомная бомба - Владимир Губарев

пОсуда из… платины

Три дня письмо главы ПГУ при СМ СССР Б.Л. Ванникова лежало на столе И.В. Сталина. Все остальные документы — Постановления и распоряжения Совета Министров он, как обычно, подписал сразу, но это письмо держал у себя. Очевидно, еще раз перепроверил все, что было в нем написано. Такое со Сталиным теперь случалось редко — он знал, что вводить его в заблуждение никто не может, но нынешнее просьба одного из руководителей была весьма необычной.

Странно, а почему сам Л.П. Берия не обратился к нему с такой просьбой?

Очевидно, посчитал, что в данном случае достаточно распоряжения Сталина, а Постановления правительства не требуется.

Речь в письме шла о выделении 17 килограммов 779,5 грамма платины, 1 килограмма 106 граммов золота, 9 килограммов 759 граммов серебра, 120,4 грамма радия и 250 граммов палладия.

Сталина удивила точность до граммов: за нею чувствовалась как скрупулезность подсчетов, так и абсолютная надежность тех цифр, что приводят ученые.

А все эти материалы требовались для… лабораторной посуды! Б.Л. Ванников объяснил ситуацию в письме так:

«Необходимость выделения указанных металлов диктуется тем, что в условиях высокой радиоактивности материалов, исследуемых на предприятиях и в лабораториях Первого главного управления, требуется высокоустойчивая против коррозии посуда, изготовленная из благородных и редких металлов (заменителей, равноценным им по свойствам коррозиеустойчивости, наша промышленность не имеет)».

24 октября 1947 года И.В. Сталин распорядился, чтобы платина, золото и серебро и другие металлы были выделены для «Атомного проекта». впервые в истории «посуда, где варился плутоний», стоила так дорого…

«День защиты от излучений…»

В этот же день И.В. Сталин занимался дозиметрами, сорбентами и радиологическим кабинетом при биологическом отделении Академии наук СССР.

Пуск первого реактора обнажил огромное количество проблем, понимая которых еще не было. Одна из них — вредное воздействие радиоактивных излучений.

Однако ученые были «слепы и глухи» — соответствующей аппаратуры не было, а потому лучевые поражения и заболевания только фиксировались, но не предупреждались. Создание мощного промышленного реактора на Урале грозило обернуться «невидимой трагедией». Аналогичной той, что уже случилась в Америке. Там даже появился роман, а затем и фильм, которые рассказывали о мучительной смерти одного из физиков.

Кстати, американцы так и не показали в полной объеме то, что они сняли в Хиросиме и Нагасаки. Некоторые кадры были так ужасны, что вызывали только ненависть к тем, кто осмелился применить ядерное оружие против людей. Эти материалы были засекречены…

И.В. Сталин вместе с Л.П. Берией фильмы смотрел.

Ему было понятно, о чем просит в своих письмах Б.Л. Ванников. В Радиационной лаборатории и Лаборатории № 2 уже были сконструированы первые дозиметры, а потому руководитель ПГУ при СМ СССР просил вполне конкретно:

«Указанными приборами необходимо снабдить для соблюдения техники безопасности обслуживающий персонал, работающий вблизи установок, излучающих гамма-лучи, и в частности персонал строящихся заводов № 817 (по проекту акад. Курчатова) и № 813 (по проекту проф. Кикоина)».

Министерство промышленности средств связи к апрелю 1948 года должно было изготовить 400 штук дозиметров и первые 300 штук сигнальных приборов. Именно их сирены вскоре начнут звучать в цехах Плутониевого комбината так часто, что некоторые начнут сходить с ума. А страна услышит их впервые в фильме «Девять дней одного года».

В следующем своем письме Б.Л. Ванников просил о том, чтобы Министерство химической промышленности выпустило в четвертом квартале 12 тонн сорбента, для которого требуется 12 тонн серебра. Он пояснял:

«В процессе работы цеха «Б» завода № 817… будет иметь место выделение вредных газов йода и ксенона и аэрозолей, поглощение которых должно производиться специальным сорбентом, в состав которого входит серебро».

Сталин завизировал и это письмо.

К сожалению, сорбент помог лишь частично. Условия работы в цехе «Б», где была сосредоточена вся радиохимия, были настолько опасными, что не было ни одного человека, который не получил бы там «лишних доз». впрочем, разве они бывают не «лишними»?!

И, наконец, последнее письмо Б.Л. Ванникова. Он поддерживал просьбу президента Академии наук СССР С.И. Вавилова о создании радиологического кабинета, в котором находился бы радиоактивный препарат, Ванников писал:

«…предусматривается организация радиологического кабинета со штатом в 7 человек, выделение Академии наук СССР дополнительно 25 штатных единиц и радия — мезотория 0,75 грамма».

И.В. Сталин подписал Распоряжение СМ СССР, в котором все просьбы академика С.И. Вавилова были удовлетворены. Правда, один пункт показывает, сколь дефицитны были тогда радиоактивные препараты:

«4. Обязать Академию наук СССР возвратить Министерству финансов СССР в государственный фонд радий-мезоторий… по миновании надобности в пользовании им».

Поистине: радий дороже серебра и злата…

Заряд для бомбы

Сталин уже знал, какой должна быть сделана бомба. Ему об этом довольно подробно рассказал Курчатов.

В центре — шар из плутония. В него вставляется нейтронный источник. Шар окольцован отражателями нейтронов, которые сделаны из металлического урана. Затем слой алюминия, к которому примыкают 32 пирамидальные отливки из смеси тротила с гексогеном. В каждой из них — детонатор.

Взрыватели должны сработать одновременно. В этом случае плутониевый шар сожмется, плотность его «перейдет» критическую черту и начнется цепная реакция — взрыв.

Самая большая опасность (а, следовательно, главные трудности для конструкторов и испытателей) — это неравномерность обжатия шара. В этом случае он просто расколется, и взрыва не произойдет.

В Арзамасе-16 взрывы слышались столь часто, что уже через пару дней новички переставали их замечать. Тысячи и тысячи экспериментов прошло на взрывных площадках КБ-11, прежде чем имитатор плутониевого шара оставался после срабатывания 32 взрывателей таким же идеально ровным, как и до начала опыта. Он только чуть-чуть уменьшался в размерах, но именно это и нужно было испытателям.

И.В. Курчатова констатировал: «В КБ-11 было сделано много опытных взрывов на моделях и показано, что, подобрав надлежащим образом комбинацию тротила с гексогеном, а также конфигурацию и строение пирамидальных отливок, можно избежать расколов центрального металлического шара».

КБ-11, возглавляемое научным руководителем и главным конструктором Ю.Б. Харитоном, готовы было начать эксперименты с плутониевым шаром, но в распоряжении И.В. Курчатова было пока всего несколько граммов этого материала. И уже первые эксперименты с ним показали, что «характер» у плутония весьма необычный и капризный.

«Плутоний сам по себе не обладает большой радиоактивностью, но очень ядовит, — пишет И.В. Курчатов. — Попадание в тело человека одной лишь миллионной доли грамма плутония может привести к смертельным заболеваниям. Все проектные решения должны поэтому предусматривать особую защиту и особое оформление всей химической аппаратуры».

Беспокоило ученого и получение сверхчистого металлического плутония. Ведь даже ничтожное его загрязнение различными примесями («стотысячные доли процента»!) могут привести к тому, что при обжатии цепная реакция не начнется…

Но тем не менее Курчатов был уверен, что все проблемы, сколь бы сложны они ни были, будут преодолены. Ему абсолютно ясно, как именно будет работать комбинат № 817:

«Рассмотрим теперь работу комбината по движению урана и плутония.

Первоначально в котел закладывается 150 тонн металлического урана и в течение первых двух месяцев выемка облученного урана не производится. Затем ежедневно выгружается тонна облученного урана и вместо выгружаемого закладывается тонна свежего металлического урана.

Химический цех будет перерабатывать в день тонну металлического урана, выделив урановые соли, из которых после 200-дневного хранения будет вновь выплавляться металлический уран для закладки в котел, и выдавать металлургическому заводу «В» 250 грамм смесей, содержащих 100 грамм плутония. Окончательной продукцией комбината будет металлический плутоний в количестве 100 грамм, выдаваемый металлургическим заводом «В».

Решением Правительства намечено металлургический завод «В» ввести в действие в сентябре 1948 года, и, следовательно, в декабре 1948 года будет накоплено 6 килограммов плутония — количество, достаточное для снаряжения одной атомной бомбы.