Заложник - Кристина Ульсон

Ответ находился за гранью ее понимания.

В этот момент зазвонил мобильник Алекса.

Это был Эрик.

65

Рейс 573

В первый момент Эрик и сам не понял, что произошло. Ему бросилась в глаза вилка. Окровавленная вилка в руке Фатимы, падающей в его объятия.

— Боже, я убила его…

Лидия невольно отшатнулась.

Фатима лишь беззвучно всхлипывала, но от Эрика не ускользнуло значение ее слов. Опустив бортпроводницу на пол, он разжал ее пальцы, вытащив из них оружие, и молча прошел в рубку. Лидия опустилась на колени рядом с Фатимой.

Карим лежал посреди кабины, зажав рукой рану на шее. Ковер под ним был в пятнах крови. Дрожа всем телом и с вилкой наготове, Эрик нагнулся и потрогал капитана за плечо. Тот поднял голову, глядя куда-то мимо Эрика.

— Прости меня. — В глазах Карима блестели слезы. — У меня не было выбора.

Эрик затрясся от ярости:

— Не было выбора? Карим, ты сошел с ума?

Эрик не узнал своего голоса, вдруг ставшего низким и необыкновенно звучным.

— Моя семья, — выдохнул Карим. — Они угрожали убить мою семью…

Эрик не понимал, о чем тот говорит. Он слышал слова, но их смысл не доходил до его сознания.

— Кто, Карим?

Из груди Карима вырвался хрип. Потом он закашлялся и снова уронил голову.

Эрик взглянул на его рану и быстро поднялся. Потом открыл висевшую на стене аптечку и вытащил бинт. Рана производила отталкивающее впечатление, однако вряд ли представляла опасность для жизни.

— Так кто, Карим? — повторил вопрос Эрик.

— Прости…

Слушая невнятное бормотание Карима, Эрик вдруг заметил, что впервые за сегодняшний день видит капитана таким спокойным. Как будто тот испытал невероятное облегчение.

— Это я уже слышал, — сказал Эрик, обматывая бинтом шею Карима. Тот тихо застонал. — Как ты понимаешь, теперь я беру управление самолетом на себя и попробую его посадить.

— Прости, прости… — повторял Карим.

Но Эрик не имел сил его простить. В одном из шкафов он обнаружил ремень, которым и связал руки Карима за спиной. В проходе снова показалась Лидия:

— Все в порядке?

Вопрос звучал идиотски, но Эрик понял, что имела в виду бортпроводница.

— Все хорошо, — кивнул он. — Проследи, чтобы кто-нибудь позаботился о Фатиме, и приходи сюда. Дверь запереть не забудь.

Лишь только она вышла, Эрик нагнулся к самому лицу Карима:

— Так кто угрожал убить твою семью?

— Я не знаю. Они заложники.

— Твоя жена и дети?

— Да. — На некоторое время речь Карима снова стала бессвязной. — Я не знаю, где они… Ты должен их слушать, Эрик. Держи курс на Вашингтон, иначе моя семья погибнет.

Обречь на смерть четыре сотни с лишним человек, включая себя, чтобы спасти семью Карима? Без сомнения, капитан бредил.

— Никогда, — ответил Кариму Эрик. — Никогда.

Он решительно занял место первого пилота.

Они находились неподалеку от Вашингтона. Если где и просить посадки, то только здесь.

Последнюю мысль Карим высказал вслух, прежде чем потерять сознание:

— Она говорила про рейс TU-ноль-ноль-три.

Эрик его почти не слушал:

— Что кто говорил?

Карим не ответил. Оглянувшись, Эрик увидел, что столкнулся с новой проблемой.

Большой проблемой.

— Это не может быть правдой, — прошептал Эрик.

В дверь позвонила Лидия. Эрик впустил ее и строго-настрого наказал не сводить глаз с Карима.

— Когда мы сядем? — спросила она.

— Топливо может закончиться в любую минуту, — ответил Эрик и стал готовить экстренный вызов.

— Mayday, mayday,[9] говорит штурман Эрик Рехт. — Слова сами пришли на язык, стоило ему только нажать кнопку магнитофона.

В динамике послышался голос вашингтонского авиадиспетчера:

— Эрик Рехт, у нас приказ не давать вашему рейсу посадки.

— Я знаю. Но капитан Сасси смещен с должности первого пилота.

— Где сейчас капитан Сасси?

Эрик запнулся:

— Он серьезно ранен и лежит на полу в рубке.

В динамике стало тихо. Эрик снова включил сигнал.

— Я передам вашу информацию в высшие инстанции, — сказал диспетчер. — До получения разрешения на посадку запрет на пересечение воздушной границы Соединенных Штатов остается в силе.

— Но послушайте! Топливо почти закончилось. Нам немедленно нужно сесть!

— Ждите вызова.

Голос в динамике пропал.

Эрик постарался взять себя в руки. В ожидании звонка диспетчера он решил сделать объявление пассажирам:

— Говорит штурман Эрик Рехт. В силу объективных причин наш рейс существенно запаздывает к месту назначения, однако в ближайшее время мы должны приземлиться. Поэтому я прошу вас вернуться на свои места и пристегнуть ремни безопасности.

Сколько у нас еще времени?

Самолет с пустыми баками может пролететь значительное расстояние, но Эрик не хотел доводить ситуацию до крайности. Приземление с неработающим двигателем обычно заканчивается катастрофой. Идти на снижение надо немедленно. Любой вариант лучше аварийной посадки.

В этот момент заверещал динамик.

— Штурман Рехт, вас вызывает Эндрю Хоффман.

Это был тот самый человек, который разговаривал с Каримом. Эрик принял вызов.

— Насколько я понимаю, Карим Сасси больше не контролирует воздушное судно?

— Это так.

— Вы сейчас один в рубке?

— Нет. Со мной бортпроводница Лидия и Карим Сасси, который лежит без сознания.

— И больше никого нет?

— Совершенно верно.

Голос в динамике пропал, но Эрик уже понял, что желаемого ответа он не получит.

— Штурман Рехт, я повторяю вопрос: есть ли в рубке кто-нибудь, кроме женщины по имени Лидия и Карима Сасси?

— Ответ: «нет».

В чем, собственно, дело?

— Каким образом вы вошли в рубку?

Эрик прикрыл глаза. У него не было времени на допрос.

— Другой стюардессе, Фатиме, которая находилась в кабине вместе с Каримом Сасси, удалось его обезвредить и открыть мне дверь.

— А кроме вас, никто не пытался проникнуть в рубку?

Черт! Эрик начинал опасаться за свой рассудок.

— Еще один человек. Он вел себя угрожающе и требовал впустить его в кабину. Он обещал мне помощь. Однако, во-первых, я не представлял себе, как смогу открыть дверь. А во-вторых, я не знаю этого человека.

— Я понял вас, — отозвался Эндрю Хоффман. — И где он сейчас?

— Лежит перед дверью в кабину.

— Лежит на полу?

— Послушайте, топливо на исходе, я должен…

— Вы ничего не должны, штурман Рехт, — оборвал его громоподобный голос из динамика, — кроме как сохранять спокойствие и выполнять наши приказы. Почему этот человек лежит на полу? Он ранен?

— Я ударил его. Был вынужден, — ответил Эрик.

— Простите, вы ударили его?

— Да, сэр.

— И вы утверждаете, что в настоящее время управляете воздушным судном? Что стюардесса Фатима вывела из строя Карима Сасси и открыла вам дверь?

Это было невозможно. Впервые в жизни Эрик почувствовал, как его охватывает панический страх.

— Но послушайте, я…

— Штурман Рехт, у меня нет оснований в чем-либо вас подозревать. Однако, судя по тому, что вы сейчас сообщили, не допущенный в рубку сотрудник американской службы безопасности лежит на полу без сознания. Как я могу быть уверен, что в остальном на борту все в порядке?

Сотрудник американской службы безопасности?

Эрик тряхнул головой:

— Я не знал, что он говорит правду, и не стал рисковать.

Стрелка прибора, показывающего уровень топлива, приближалась к нулю. Но у Эрика не было необходимости следить за ней. Когда топливо закончится, мотор заглохнет.

— Я поясню свою позицию, — сказал Эндрю Хоффман. — Откуда мне знать, что Карим Сасси не взял на этот раз в заложники вас и не заставляет вас говорить мне то, что вы сейчас говорите?

На это Эрику возразить было нечего. Голос в динамике продолжал:

— Как вы сами понимаете, на основании вашего сообщения мы не можем отменить свое решение относительно посадки. Вам следует искать ее за пределами американской территории.

— Вы понимаете, что это значит? — взревел Эрик. — Топливо почти закончилось, я не успею отвести судно…

— Вы не сядете на американской земле. Вы меня поняли, штурман Рехт? — проговорил Эндрю Хоффман, не меняя интонации.

— Но у меня нет выбора! — Эрик сам не заметил, как слово в слово повторил последнюю фразу Карима.

На несколько секунд в рубке стало тихо.

— Сожалею, но у нас тоже, — произнес наконец Эндрю Хоффман и тут же исчез.

Эрику понадобилось несколько секунд, чтобы осознать только что услышанное, после чего он достал мобильник, который уже работал, поскольку самолет терял высоту, и позвонил единственному человеку, который, он был уверен, захочет его выслушать.