Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

Вопросы и справедливые упрёки следовали один за другим и ни на один из них я не находил ответа. В результате я тут же на мостовой получил от мичмана 10 суток ареста и был препровождён на гауптвахту.

В течение десяти дней, познавая изнанку жизни в качестве арестанта, я ещё больше укрепился в своих убеждениях: жизнь, словно злая старуха, без разбора колотит нас сучковатой клюкой и никого не жалеет. Не буду жалеть никого и я. Жалость — признак слабости, а слабые не выживают.

Значит, чтобы выжить, надо быть сильным — сильным и беспощадным к себе и окружающим. Не мной это придумано и не мне опровергать!

И все десять дней у меня из головы не выходили две строки великого русина, задиры и дуэлянта:

— Есть упоение в бою,

у бездны страшной на краю. [27]

Я чувствовал, что, обладая таинственным даром, я ежесекундно ставлю себя на край бездны. Я чувствовал на лице ледяное дыхание — дыхание смерти. В этом смертельном риске для меня было какое-то неизъяснимое и в то же время порочное наслаждение. Мне трудно это пояснить, возможно потому, что Сборщик Душ — не просто должность в свите Повелителя Сумрака, это жизненная философия, которая простым смертным в большинстве не доступна. 

Глава 11

11 час 45 мин 18 октября 2088 года.

г. Москва, ул. Краснопресневская-12,

Дом Правительства

Рабочий день неумолимо близился к обеду, когда Егорка Еремеев подошёл к Дорошенко и незаметно для окружающих положил на стол фотографию молодой брюнетки с короткой стрижкой, жгучими чёрными глазами и большим чувственным ртом.

— Это кто? — удивилась Василиса. — Твоя новая пассия? Если хочешь знать моё мнение, то она очень даже ничего, хотя по лицу видно, что твоя зазноба — большая плутовка.

— Это не моя зазноба. — вполголоса пояснил Егорка. — Мне на таких дамочек никакой зарплаты не хватит, даже если буду работать по двадцать четыре часа в сутки. Это жена банкира Рудольфа Сатти — Эльвира.

— Рада за него, — хмыкнула Дорошенко и подняла на Еремеева недоумённый бирюзовый взгляд. — Это каким-то образом нас с тобой касается?

— Меня нет, а вот тебя очень даже возможно. Ты ведь хотела выйти на след таинственного «офицера для особо деликатных поручений»?

— Хотела, но ты же сам сказал, что это невозможно.

— Я и сейчас в этом не уверен, но если хочешь, можешь попытаться. Эльвиру Сатти неоднократно видели в компании этого самого офицера ФСБ. Можно попробовать через Сатти выйти на прямой с ним контакт.

— Осталось только найти эту самую Эльвиру Сатти и подружиться с ней.

— Это не так трудно, как ты думаешь. Эльвира девушка контактная, особенно когда выпьет, а найти её можно в одном из столичных клубов. Чаще всего она бывает в «Раю» — это ночной клуб для богемы и заезжих толстосумов.

— Знаю! Я как-то в «Вестях» делала «убойную» статью о «золотой молодёжи», так что в этом клубе лично знакома и с его владельцем и с администратором.

— Ну и как?

— Что как?

— Как статья? Получилась?

— Статья вышла замечательная, но в то время, когда верстался номер, кто-то из «небожителей» позвонил нашему главному редактору и посоветовал мой материал в номер не давать. Дескать, эта статья бросает тень на достойных людей. Слушай, Еремеев, а откуда у тебя эта фотография?

— От двугорбого млекопитающего. Что ты, как маленькая девочка, задаёшь такие вопросы!

— Поняла. Я тебе, Егор, благодарна по гроб жизни! Помадой измазать?

— Не надо, — зарделся довольный юноша, хотя в душе против поцелуя такой красивой девушки он был не против.

* * *

23 час 35 мин 18 октября 20** года.

г. Москва, ночной клуб «Рай»

Помещение клуба было выполнено в помпезном стиле: интерьер был ярким, броским, в то же время современным, и источал запах сандалового дерева, хорошо выделанной кожи и больших денег. Ближе к полуночи воздух в клубе был предельно насыщен децибелами ультрамодной музыки и световыми спецэффектами. Василиса и Егор сидели за столиком в глубине зала, и, потягивая очень дорогой, но невкусный коктейль, активно вертели головами.

В этот вечер Василиса с трудом, но уговорила Еремеева сопровождать её в клуб. Егорка, зная о тамошних ценах не понаслышке, активно упирался, что-то мямлил про срочную работу и дефицит свободного времени.

— Егорка! Я тебя как самого близкого мне друга прошу! Пойдём со мной, посидишь, расслабишься! Ты же понимаешь, что если я в эту обитель свободных нравов заявлюсь одна, меня тут же примут за проститутку! И вместо журналистского расследования я весь вечер буду вынуждена скрываться в женском туалете от пьяных в хлам и сексуально озабоченных Аликов и Гариков! — плаксивым тоном затянула Василиса, и Еремеев, обречённо вздохнув, сдался.

В клубе они сидели второй час, но Сатти не появлялась.

— Может, она вообще сегодня не придёт? — с надеждой вопрошал Егорка, которому эта ярмарка тщеславия изрядно надоела.

— Может и не придёт, — соглашалась Василиса, продолжая вертеть головой. — Но для нас лучше, если мы её сегодня отыщем. Иначе тебе, Егорушка, придётся стать завсегдатаем ночных заведений, и ты промотаешь все сбережения.

— Да нет у меня никаких сбережений, — бубнил Еремеев. — Живу как все — от аванса до получки.

— Плохо, Егорушка! Поэтому ты до сих пор и не замужем.

— Ты хотела сказать, не женат, — поправил её юноша.

— Да нет Егор, такие как ты, не женятся. Таких, как ты, девки сами женят на себе, не дожидаясь предложения руки и сердца…

— Вот она! — перебил Василису «незамужний» Егорка и даже привстал от возбуждения. Василиса развернулась в сторону барной стойки и увидела стройную брюнетку с короткой стрижкой в облегающем чёрном коктейльном платье. Девушка цеплялась за руку высокого мужчины примерно пятидесяти лет, с пивным животиком и обрюзгшим лицом. Это и был банкир Рудольф Сатти — законный, но явно нелюбимый муж взбалмошной брюнетки. Девушка, усевшись за барную стойку, сразу заказала себе выпивку, а её спутник, опершись спитой о стойку, закурил и стал кого-то выискивать взглядом в зале.

— Мой выход, — засуетилась Василиса.

— Погоди, не торопись! — поймал её за локоть Еремеев. — Пускай она сначала выпьет, расслабится, а там, глядишь, и её муженёк куда-нибудь отлучится.

Скоро его расчёт оправдался: банкир что-то шепнул жене на ушко и исчез в кабинке, откуда ему призывно махала унизанная браслетами женская рука.

Эльвира допивала второй коктейль, когда к ней подсела Василиса. Учитывая непростые семейные отношения «объекта», о которых ей поведал всезнающий Еремеев, а также в расчёте на женскую солидарность, журналистка решила предстать перед Эльвирой в образе брошенной жены. Она звучно шлёпнула ладошкой по стойке и пьяным голосом потребовала для себя водки. Потом пристально посмотрела на Сатти, и, придав голосу трагические нотки, проникновенно спросила: «Ну что, подруга? Я вижу, ты сегодня тоже одна»? Эльвира покосилась на подвыпившую большегрудую красотку и сдержанно кивнула.

— А я сегодня гуляю! — натурально изображая пьяную женщину, вскрикнула Василиса. — Одна гуляю! И никто мне не нужен. Выпьешь со мной? Я угощаю! Давай выпьем с тобой за нашу нелёгкую женскую долю!

Эльвира молча протянула бокал и коснулась им рюмки в руке Дорошенко.

— Нет, — воспротивилась Василиса. — Это не по-русски! Допивай свою кислятину и давай выпьем водки. Бармен! Где ты там, нерусская твоя душа?

За барной стойкой в этот вечер работал чернокожий выпускник университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы, который за время учёбы в Москве привык к различным эпитетам в свой адрес, поэтому на выпад пьяной, но очень красивой русской девушки с васильковым взглядом не обиделся.

После третьей рюмки Сатти почувствовала в Василисе родную душу, и, обняв её за плечи, доверительно кричала ей в ухо. — Я тебе так скажу, подруга — все они по жизни кобели! Может быть, семья и школа пыталась сделать из них хороших мальчиков, но карма у них такая! Кобели они! Все без исключения, и ничего они с этим сделать не могут. И то, что с тобой случилось — не более чем эпизод твоей женской биографии. Мелкий и пакостный эпизод! Ты на него плюнь и разотри! С такой фактурой, как у тебя, тебе печалиться о каком-то недоноске, который по скудности ума не смог оценить тебя по достоинству — просто глупо. Давай выпьем за твою поруганную, но непонятую женскую душу!

— Давай! Бармен! Ещё водки!

Когда Рудольф Сатти вернулся к молодой жене, то обнаружил её в компании сильно пьяной, но ослепительно красивой блондинки.

— Это моя подруга! — заплетающимся языком пояснила Эльвира. — Сегодня она ночует у нас!