Кто стучится в дверь - Светлана Чехонадская

Слезы лились непрерывно из глаз Сергея Витальевича. Он вспомнил сказку о тролле и его кривом зеркале, которую всегда считал самым точным на свете описанием всех стадий депрессии. Он просто физически чувствовал, как растворяются в теплых слезах осколки его боли.

Второй пакет был адресован не ему.

Но, поколебавшись лишь мгновение, он вскрыл его.

И увидел кучу красно-зеленых бумаг, какие-то листки с цифрами, нотариальный бланк с голограммами и печатями, увидел и письмо.

Сергей Витальевич понял, что не совершить этот грех он просто не способен. Он развернул письмо и прочитал:

«Здравствуйте, Ольга!»

* * *

– …Я ведь разговаривала с вашей любовницей о браслете, – сказала Анюта. Депутат сидел, плотно сомкнув губы, и на нее не смотрел. – Вы ей его подарили. Это было слишком. Браслет в виде витой змеи был старинный, единственный в своем роде, ваша жена его страшно любила. Когда она увидела, что он пропал – «покинул свое место» – терпение ее лопнуло. Она поняла, что вы ее уже не боитесь, не уважаете, не ставите ни в грош. Ольга решила наказать вас – «ударить по самому больному». А что для вас самое больное? Разумеется, деньги.

К этому моменту ее общение с Игорем Ледовских стало особенно тесным – женщины вообще к нему тянулись. А уж она-то – брошенная жена – тем более нуждалась в исповеднике.

Игорь сам когда-то попал под влияние известного религиозного философа, который, в силу ряда причин, доживает свой век при интернате во Фрязино. В Игоре он разглядел абсолютный свет, потянулся к нему. Они много беседовали на разные темы, потом часть этой, откровенно говоря, мешанины проникла в голову вашей жены. Она ведь всегда была истеричной, а уж при новых обстоятельствах готова была поверить во что угодно. Разумеется, он не просил ее жертвовать, она сама знала, что ему многие несут, вот и решила не просто забрать у вас миллионы, но еще и отдать их на благотворительность. Думаю, это не последние ваши деньги. Но почти последние…

Анюта вопросительно посмотрела на депутата. Он с отсутствующим видом смотрел в окно.

– Как же так получилось, что вы проворонили оформление дарственной? – Александров не повернулся. – У вас не было осведомителей? Или Ольгины рассказы о прекрасном участке земли на Рублево-Успенском шоссе сыграли свою роль? Все-таки она разбиралась в делах и коттеджных поселках? Наверное, научилась за столько лет общения с вами! – Депутат по-прежнему не реагировал: только желваки взбухали и опадали на его сухих обтянутых скулах. – Ваша жена оформила дарственную и отдала ее вместе с акциями и номерами счетов Игорю Ледовских. После чего напечатала письмо, в котором объяснила мотивы своего поступка и злорадно поздравила вас с Рождеством. Это и есть то самое письмо. Первое. Единственное, которое пришло до Рождества. То, которое получили вы. Разумеется, в нем не было никакого мышьяка, а, скорее всего, лежала ксерокопия дарственной. Все в нем понятно: витая змея – это браслет, энергетическими вампирами часто называют таких людей, как ваша жена, и вы наверняка ее так называли в ссорах, а может, это отголоски ее философских разговоров с Игорем, отравленная кровь – намек на историю с Кардашем, о которой ваша боевая подруга, разумеется, была прекрасно осведомлена. Не знаю, что означают слова про отражение в зеркалах – может, она считала, что давно уже растворилась в вас, а вы ее предали? – ну, вам виднее. Ольга вложила письмо в конверт, причем и то и другое она из предосторожности распечатала на принтере. У письма довольно темный текст. Думаю, она сделала его таким специально. От вас всего можно было ожидать. Вдруг бы вы ее объявили сумасшедшей, правда? А так только вам понятно, кто отправил письмо. Затем она бросила письмо в почтовый ящик…

У Левицкого было странное состояние. Он видел профиль любимой женщины, подсвеченный оконным светом, какой-то чужой и незнакомый. Он подумал, что совсем ее не знает. Да, он обнимает ее по ночам, он видит ее слабости, любуется ею или раздражается, но она – всегда тайна. Такая же, как и его жена. Такая же, как и жена его тезки Александрова. Он перевел взгляд на депутата: может, тот тоже думает об этом?

– …Куда бы пошла эта история, я не знаю, – сказала Анюта. – Вполне возможно, что она пошла бы по криминальному пути – слишком велика подаренная сумма. Банальной эту историю не назовешь: ваша жена со всеми ее страстями была какой угодно, но только не банальной. Мы никогда не узнаем, чем бы это все закончилось, потому что незадолго до этого момента вы приняли твердое решение избавиться от жены.

Бровь Александрова дернулась – словно он внутренне возразил.

– Неужели эта крупная, крикливая и агрессивная дама, журналистка Селиверстова, так вам нравилась? – немного удивленно спросила Анюта, не рассчитывая, впрочем, на ответ. – Или вы внезапно поняли, что, один раз почувствовав силу, ваша жена приобретет над вами неограниченную власть? Испугались за свою свободу? – он снова дернул бровью. – Ну, как бы то ни было, у вас появился очень деятельный единомышленник. Ваш помощник Константин Барклай имел свои интересы во многих ваших проектах, включая тот, которым так щедро распорядилась ваша жена, и его-то уж совершенно не устраивало, что все будет зависеть от взбалмошной истеричной женщины, да еще склонной к шантажу. Уж он-то не имел перед ней долгов. Думаю, он и предложил убрать ее.

– Сказки, сказки… – равнодушно произнес помощник. – Надеюсь, у вас нет диктофона в кармане?

– Нет. Да и чего вам бояться? Вы ведь молчите.

– Молчим! Мы вынуждены слушать эту чепуху, ведь, как я понял, пока вы не выскажетесь, вопрос дарственной обсуждаться не будет? До рейса, между прочим, меньше часа.

– Я успею, – успокоила его Анюта.

– Тогда побыстрее, – почти весело попросил он. – В конспективной форме. И лучше сразу переходите к уликам.

– Вы командуйте депутатом Александровым, а не мной. Я посильнее его характером… – депутат глянул на нее неприязненно и тяжело. – Итак, вы придумали блестящий план убийства Ольги Александровой. Решили воспользоваться той старой историей, ведь оставался человек, которому эта история разрушила жизнь. Вы разыскали мужа погибшей секретарши Фатеевой и стали по-настоящему преследовать его. Вначале вы слали ему письма, в которых говорилось о лейкемии, причем, письма эти были анонимные. Фатеев стал страшно нервничать. Он ничего не понимал. Призраки прошлого не давали ему покоя! А ведь он был алкоголик – настоящий алкоголик с приступами белой горячки! Какой удобный объект для организации нервного срыва! Вы ведь потом и водку ему стали дарить – чтобы он держал себя в кондиции. Дорогую водку, между прочим. А потом вы перестали быть анонимом и приехали к Фатееву сами – чтобы разъяснить ситуацию. Очевидно, от ваших разъяснений он еще больше подсел на этот крючок. После вы ему несколько раз звонили и объясняли, что мужики так не действуют, что надо мстить – и за жену, и за собственную неудачную жизнь… Слушайте, Константин, да это была настоящая избирательная кампания! Опытный политтехнолог с одной стороны, спившийся представитель народа – с другой! Законы обработки были те же самые, что и на выборах?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});